Александр Володин - С любимыми не расставайтесь! (сборник)

Чесноков устроился преподавателем в зубоврачебное училище.

По утрам в коридоре толпились девушки, они были весело озабочены и здоровались со своим преподавателем рассеянно. Он тоже рассеянно здоровался с ними, сдавал в раздевалку пальто и проходил в учительскую. Оттуда с журналом в руке он шел в аудиторию. Приветствуя его, студенты вставали и садились. Это были веселые, но трудолюбивые молодые люди и девушки: специальность они выбрали трезво, не обманываясь иллюзиями.

– Бунчиков, Васильева, – выкликал он по журналу. Студенты деловито привставали.

– Котикова, Черножукова. Вставать надо.

В аудиторию хотела войти опоздавшая, но Чесноков ее не пустил.

– Закройте дверь, – сказал он.

– Пустите ее, – попросила подруга, – ей неудобно, она комсорг.

– Надо приходить вовремя. Пожалуйста, Котикова. Тетради закройте. Прорезывание зубов.

Котикова вышла к столу. Она сделала удивленные глаза, улыбнулась и пожала плечами. Однако на Чеснокова это не подействовало, и она начала отвечать довольно бойко:

– В прошлый раз мы говорили про аномалии прорезывания зубов…

Приоткрылась дверь, в аудиторию заглянул студент в лыжном костюме.

– Закройте дверь, – не повернув головы, сказал Чесноков.

– Он за городом живет, – вступился кто-то.

– Надо раньше выезжать.

Опоздавшие, стоя перед дверью, посмотрели друг на друга и отвели глаза. Случайность, которая свела их здесь, была из тех, что иногда во много раз ускоряет медлительные процессы жизни.

Они пошли в буфет. Там молодой человек взял два компота. За высоким, как в баре, столиком они съели компот и пошли на улицу. Потом свернули к реке и стали смотреть на текущую воду.

Возвращались они намного более близкие друг другу, чем сорок минут назад. Когда они подошли к аудитории, то услышали, как Чесноков диктовал:

– Радикальное хирургическое вмешательство в этих случаях применяется только при…

Прозвенел звонок.

Чесноков закрыл журнал.

– Давайте закончим предложение! – жалобно вскричали девушки.

– Это длинное предложение, – возразил Чесноков. – Завтра.

Домой он возвращался не торопясь. Встречи со старыми знакомыми уже не смущали его. Вот идет Мережковский. Как всегда, он чем-то возбужден и поглядывает на прохожих боевито.

– А, мое почтение, – поприветствовал он Чеснокова. – Как жизнь?

– Благополучно.

– Как работа?

– Отлично.

Мережковский проницательно улыбнулся. Перемена, происшедшая с Чесноковым, видимо, подтвердила его ожидания.

– Да… Укатали сивку крутые горки.

Чесноков пошел дальше, а Мережковский смотрел ему вслед, посмеиваясь над парадоксами жизни.

Чесноков расстегнул пальто, сунул в портфель шарф и снял кепку. Было тепло, вдоль тротуаров текли ручьи. Он зажмурился, чтобы проверить, сколько можно пройти не глядя.

– Здравствуйте, Сережа! – услышал он голос Ласточкиной и открыл глаза. – Что вы делаете?.. У нас с вами какие-нибудь трения? Или как? Я что-то не пойму.

Мы легко прощаем тех, кому больше не нужно завидовать.

– Все в порядке, – сказал Чесноков.

– Вот и хорошо. А куда вы направляетесь? Пошли на реку, там уже загорают!

– Мне некогда, – сказал Чесноков.

– Нельзя все время заниматься делами. А то, может, за город, поползаем на лыжах?

– В другой раз, – сказал Чесноков.

– В другой раз будет поздно, – засмеялась Ласточкина. – Последние деньки…

Помахав ему рукой, она побежала по улице, потому что в такой снежный солнечный весенний день трудно просто ходить, невольно куда-то торопишься.

Чесноков шел по главной улице. Она блистала, звенела и щелкала капелью. Он шел, поглядывая по сторонам, выбирая, с кем бы поговорить, пошутить.

Вот молодая мама поссорилась с сыном, и они разошлись в разные стороны. Чесноков включился в эту игру и взял ребенка за руку. Тот не возразил, и они пошли вместе, пока мать не догнала их и, смеясь, не увела мальчика с собой.

Он остановился у киоска, купил открытку и, заслонив ее от капели, стал писать:

«…Если у тебя появится какая-нибудь возможность – приезжай. Здесь сейчас…»

По покатой площади он спустился к реке. Она текла ровно и сильно, неся на себе остатки льда. А у длинной каменной стены уже стояли лицом к солнцу мужчины в трусах и девушки в купальниках.

Чесноков улегся на днище опрокинутой плоскодонки, положив под голову портфель. Дятел, размахивая головой, бил клювом в черный ствол дерева. И еще один дятел не в такт долбил дерево. Они были похожи на деревянную игрушку, где два человечка колотят молотками. Над ними по небу передвигались облака.

Чесноков перевернулся на живот и стал смотреть на другой берег. Он был странен и ничем не похож на этот. Туманные поля, неясные холмы, иноземный город…

Рядом села девушка в платке. Ее друзья поодаль раздевались, чтобы позагорать у стены. Заметив, что Чесноков смотрит на, нее, девушка улыбнулась и развязала платок. Ей было хорошо. И Чесноков улыбнулся. Ему тоже было хорошо.

– Сергей Петрович!

Его окликнула Ласточкина, которая в платье стояла у стены и загорала. Она смеялась и грозила Чеснокову пальцем.

– Главное – это не зависеть от мнений, – сказал Чесноков девушке, сидевшей на лодке. – Если ты стал зависеть от мнений каких-то людей, беги от них куда глаза глядят.

– Это вы мне? – удивилась девушка.

– Я говорю вообще. Но если это вам пригодится, пожалуйста. Вообще, когда ты ни от кого и ни от чего не зависишь, освобождаются гигантские резервы времени просто для радости и счастья жизни.

Он встал и пошел вдоль берега к дому. Сплетаясь, синели лыжни. Со снежных высоток скатывались лыжники, многие были раздеты до пояса, у некоторых на груди висели транзисторы – то громче, то тише, то тут, то там звучала музыка.

Чесноков достал из портфеля газету, прочитал телевизионную программу и пошел быстрей.

Я не согласен с теми, кто клянет телевизор. Как иначе мы увидели бы спортивные соревнования, крупных артистов, писателей, ученых, передачи из Москвы и Ленинграда. Чесноков любил телевизор. Он поставил его так, чтобы можно было смотреть лежа на диване. Под рукой у него всегда была книжка, чтобы почитать, конфеты, чтобы пососать, и соседские дети, чтобы было с кем обсудить передачу.

Но вот он взглянул на часы и поднялся.

– Дети, когда будете уходить, не забудьте выключить, – сказал он.

– А это кто? – напоследок спросил мальчик.

– Это крупнейший в Советском Союзе студент, – ответил Чесноков и ушел.

В те времена мы с ним виделись редко.

Его тогда тянуло к людям случайным, к таким знакомствам, которые не накладывали на него обязательства и никак не посягали на его независимость. Дружба всегда к чему-то обязывает.

Почему в этот вечер он пришел ко мне?.. Вероятно, потому, что, утвердившись в новых убеждениях, он захотел утвердить их и в глазах своих прежних друзей.