Мариам Ибрагимова - Мой дядя Пир-Будаг

– Идемте, пусть он один сдыхает здесь.

За то время, пока я тащила ни в чем неповинного кота на казнь, две девчонки из соседнего дома успели сбегать к нам и сообщить дедушке о том, что я уволокла животное и хочу сбросить его с обрыва, куда сбрасывают дохлых собак. Дедушка сказал девочкам, чтобы они догнали меня и велели немедленно вернуться к нему.

Я быстро побежала к дому и, не заходя, с порога громко спросила:

– Дедушка, ты звал меня?

– Да, иди побыстрее.

– Зачем?

– Нужна ты мне.

Я вошла, остановилась у его постели.

– Где кот? – строго спросил дедушка.

– Нет его.

– Куда ты его дела?

– Увела далеко.

– Я спрашиваю, куда?

– К обрыву, оттуда выбрасывают дохлых собак.

– Зачем ты это сделала?

– Мне дядя Пир-Будаг сказал занести его куда-нибудь, кот таммала [2] Таммала – лентяй. , целыми днями спит, по нему мыши ползают.

– Почему ты не спросила меня?

Я молчала.

– Негодяй, я ему покажу! Иди и сейчас же приведи кота обратно! Быстро!

Я побежала.

Не только потому что побаивалась деда, но еще и потому, что мальчишки могли забить кота камнями, а дедушка был бы очень расстроен.

К счастью, кот оказался цел и невредим. Выбившись из сил от безуспешных попыток вырваться из петли, он лежал под камнем и часто дышал. Увидев меня, он вскочил на ноги, выгнул спину дугой и ощетинился, как делал это при виде собак.

Я не решилась подойти к нему и снять петлю с шеи. Подошла к камню с другой стороны, развязала веревку и воскликнула:

– Чит! – так говорили у нас, чтобы прогнать кошек.

Кот понял, рванулся вперед и, почувствовав свободу, помчался к селу, волоча за собой веревку.

Когда я вошла в комнату, кот уже был там, сидел возле деда. Веревка валялась в стороне. Дедушка, видимо, развязал ее и отшвырнул.

– Ты пришла? – спросил дедушка, услышав мои шаги.

– Да.

– А ну, подойди сюда!

Я подошла.

– Садись!

Села.

Тогда он начал говорить:

– Запомни, кошки, собаки и все остальные животные созданы, как и мы,8 люди, единым Аллахом. Они тоже хотят жить и кушать, как и мы. Им также бывает больно и обидно, когда их бьют. Только они бессловесны и не могут высказать свои недовольства, обиды, пожаловаться на боль. Тех людей, которые издеваются над животными, Бог наказывает на этом свете и на том за обиды, причиненные беззащитным тварям.

– Но ведь собаки и кошки умеют защищать себя, они царапаются и кусаются, – заметила я.

– Да, они вынуждены это делать, когда их обижают. Вот ты тоже начинаешь драться, когда тебя кто-нибудь обидит или даже без всякого повода.

– Но ведь он противный, старый. Я не люблю его.

– Ах вот как, значит, ты и меня не любишь за то, что я старый…

– Нет, я люблю тебя. Ты же не кот, а мой дедушка.

– Так вот, внученька, знай, что старость никого не красит и отнимает не только красоту, но и силы. А у некоторых – в особенности у тех, кто был глуп от роду – и последний разум. Все, что случается, происходит по воле Аллаха, а коли так, значит, не следует идти против его предначертаний, ибо все хорошее и плохое, что мы делаем другим, когда-нибудь обернется тем же для нас. Запомнила?

– Запомнила!

– Не будешь больше так поступать?

– Не буду!

– Вот и хорошо, а с ним я поговорю еще, – сказал дедушка, имея в виду Пир-Будага.

Когда Пир-Будаг пришел домой, дедушка позвал его и начал говорить:

– Послушай, ты зачем учишь девочку жестокостям?

– Я учу? Да она сама кого хочешь научит. Не на меня, а на нее все село жалуется. Это волчонок настоящий, а не ребенок. От нее все бегут на улице.

– И ты?

– И я! – соврал дядя Пир-Будаг.

– Боже мой! Надо же дожить парню до такого! Не знал, что моя внучка держит в страхе все село, в том числе и тебя!

– Боялся я этой соплячки! – начал оправдываться дядя Пир-Будаг, бросая презрительные взгляды.

Так дерзко никто не разговаривал с моим дедушкой.

Когда дядя Пир-Будаг ушел, хлопнув дверью, я подошла к дедушке, обняла его и сказала:

– Больше никогда не буду слушаться Пир-Будага.

А дедушка говорит:

– Нет, внученька, ты должна слушаться его. Он старше тебя, твой дядя, и какой он ни есть, а все-таки мужчина.

В один летний день рано утром дядя Пир-Будаг вошел в половину, где спали женщины, и разбудив меня, сказал:

– Вставай быстрее, сегодня наша очередь пасти телят. Пойдешь ты, а я не могу – дела.

В комнате никого не было. Бабушка и тетушки поднялись до рассвета и ушли в поле.

– Хорошо, – сказала я спросонья, но потом передумала. – Как же я могу пойти? Кто подаст дедушке еду, наполнит кувшин водой, польет на руки, отведет в уборную?

– Ничего, один как-нибудь обойдется без твоей помощи. Жил же раньше без тебя. Иди, а ему ничего не говори.

– Ну ладно, – согласилась я, быстро оделась, насыпала в сумку несколько горстей толокна, положила кусочек сыра и выбежала во двор, откуда доносился голос Псы. Он тоже шел пасти телят.

Откровенно говоря, когда я увидела его, у меня испортилось настроение. Я знала, что он на меня сердится со дня, когда мы стравили своих собак. Но делать было нечего, пришлось идти.

Когда мы пригнали телят на горный лужок, Пса с двумя другими мальчишками отделился от меня и стал с ними о чем-то шептаться. Не обращая на них внимания, я спустилась к роднику, вокруг которого росло много съедобных трав, очень вкусных, и начала кушать. Через некоторое время Иса позвал меня и сказал:

– Ты что, пришла сюда гулять? А ну иди, пригони вон тех телят, – он указал пальцем на вершину, куда забрели два теленка.

Я побежала.

Потом он заставил меня пригнать телят, которые спустились к реке и стали пить воду.

И их я пригнала.

Затем Иса сказал:

– В стаде не хватает одного теленка, иди ищи его.

Я пошла, ходила почти до полудня. Дошла до стада наших коров, спросила у пастуха, не забрел ли в его стадо теленок. Он сказал:

– Никакого теленка здесь не было, я не видел.

В горах возле пастбища водилось много крупных оводов. Словно тучи летали они над коровами, которые отбивались от них хвостами. Набрасывались они и на меня, в особенности на мою пораненную руку, словно чувствовали кровь. Руку я поранила во дворе, упав на камни. Сопровождаемая тучей жужжащих оводов, я вернулась к телятам.

Иса говорит:

– Теленок нашелся, он не пропадал. Мы сбились со счета, когда считали их.

Я промолчала, села рядом, потянулась к своему мешку. А в нем ни толокна, ни сыра. Я ничего не сказала, опять опустилась к роднику, стала кушать траву. Солнце стояло высоко посреди неба, это значило, что время полуденное. Не успела я «заморить червячка», как слышу: опять кричит Иса:

– Ты что гуляешь? А ну подымайся, телята разбрелись!

Я разозлись и ответила ему:

– Сам сгоняй, хватит, я полдня бегала за ними, а ты лежал, да еще съел мои харчи.