Артур Хейли - Сильнодействующее лекарство

– Да, – ответила Селия, – именно этого я хочу.

Скромный домик с террасами находился в районе, именуемом Кайт. Поставив машину, Мартин подошел к двери дома и открыл ее ключом. Войдя в маленькую, плохо освещенную прихожую, он крикнул:

– Отец! Это я! И со мной гость.

Раздался звук шаркающих шагов, дверь отворилась, и на пороге появился пожилой мужчина в линялом свитере и мешковатых вельветовых брюках. Когда он подошел ближе, Селия была поражена сходством между отцом и сыном. У старшего Пит-Смита была та же крепкая, тяжеловатая фигура, что и у сына, то же обветренное лицо с квадратным подбородком, правда, морщин было больше, и, даже когда он поздоровался с Селией, на его лице появилась чуть застенчивая быстрая улыбка, прямо как у Мартина.

Но когда он заговорил, сходство пропало. Его речь изобиловала грубоватыми интонациями провинциального просторечия.

– Рад буду знакомству, – сказал он Селии. – Не знал, что ты пожалуешь, сынок. Только-только твою маманю одел. Сегодня она вовсе плоховата, – пожаловался он Мартину.

– Мы ненадолго, – ответил Мартин и добавил, обращаясь к Селии:

– Эта болезнь – тяжкое бремя для моего отца. Так чаще всего и бывает – от нее больше страдают члены семьи, чем сам больной.

Они перешли в скромную, довольно невыразительно обставленную гостиную.

– Как насчет чашечки? – спросил Селию Пит-Смит-старший.

– Имеется в виду чай, – пояснил Мартин.

– Спасибо. Чаю выпью с удовольствием, – поблагодарила Селия. – В горле пересохло после нашей экскурсии.

Пит-Смит-старший скрылся в крохотной кухне, а сам Мартин тем временем опустился на корточки перед седой женщиной, сидевшей в продавленном кресле с обивкой в цветочек. Она не пошевелилась с тех пор, как они вошли в гостиную. Мартин обнял мать и нежно поцеловал ее.

А ведь она была красивой в молодые годы, подумала Селия, и даже сейчас в ее поблекших чертах чувствовалась привлекательность. Ее волосы были аккуратно причесаны. Одета она была в простое бежевое платье. Наряд дополняла нитка бус. Казалось, что мать Мартина не осталась безразличной к поцелую сына, на губах появилось даже некое подобие улыбки, и все-таки она его явно не узнала – Мама, это я, Мартин. Твой сын, – тихим голосом проговорил Мартин. – А эта дама – Селия Джордан. Она из Америки. Я ей показывал Кембридж. Ей у нас понравилось.

– Здравствуйте, миссис Пит-Смит, – сказала Селия. – Очень вам признательна за возможность посетить ваш дом.

Казалось, в глазах седовласой женщины на какой-то миг зажегся огонек понимания, родившийся ценой мучительных усилий.

– Нет, это только так кажется, – сказал Мартин. – Боюсь, что она полностью лишилась памяти. Но все-таки это моя мать, и с ней я могу позволить себе быть просто человеком, а не ученым. Вот и пытаюсь пробиться, словно сквозь стену…

– Я вас понимаю, – сказала Селия и, чуть запнувшись, спросила:

– Скажите, Мартин, а вы не думаете, что в случае успеха, если вам удалось бы в скором времени сделать важное открытие, то, может быть, появится…

– ..Возможность вылечить ее? – подхватил вопрос Мартин и тут же решительно его опроверг:

– Нет, это исключено. Ничто не способно оживить мертвые клетки мозга. На этот счет у меня нет никаких иллюзий.

Поднявшись на ноги, он с грустью посмотрел на свою мать.

– Может быть, кому-нибудь и суждено дождаться помощи в недалеком будущем. Тем, у кого болезнь не зашла так далеко.

– Вы твердо верите в успех?

– Я убежден, что ответы на некоторые вопросы будут получены если не мной, то кем-нибудь другим.

– Но ведь вам хотелось бы этого добиться самому?

– Любому ученому хочется быть первым и совершить открытие. Такова человеческая натура. Но, – тут он снова взглянул на мать, – куда важнее открыть саму причину возникновения болезни, а уж кто именно это сделает – не важно.

– Так, значит, возможно, что это открытие сделает кто-то другой, а не вы? – продолжала настаивать Селия.

– Да, – ответил Мартин, – в науке такое всегда может случиться.

Тут из кухни появился Пит-Смит-старший. Он нес поднос с чайником, чашками, блюдцами и кувшинчиком молока.

Когда он опустил поднос, Мартин обнял отца за плеча.

– Отец делает за маму буквально все: одевает, кормит ее, причесывает, ну и все остальное. Знаете, Селия, в нашей жизни всякое случалось: одно время мы не были самыми близкими друзьями. Но теперь все обстоит иначе.

– Это точно. Временами, бывало, так схватимся, аж жарко, – подтвердил отец Мартина. – Хотите молока в чай? – спросил он Селию.

– Да, пожалуйста.

– Было времечко, – сказал Пит-Смит-старший, – когда я гроша ломаного не дал бы за ихние с мамашей хлопоты с учением. Я хотел, чтоб он стал рабочим, ну, как я. Но мать настояла на своем. Все получилось по-ихнему, а парень он у нас что надо. За дом платит, и вообще забот мы с ним не знаем. – Взглянув на Мартина, он добавил:

– Да и там, в колледже, у него дела идут неплохо.

– Да, совсем неплохо, – подтвердила Селия.

– Я вам не мешаю разговорами? – спросила Селия. Она сидела, удобно откинувшись на мягком сиденье, на корме лодки. После чаепития у родителей Мартина прошло часа два.

– Что вы, вовсе нет! – Тут Мартин, который стоял в плоскодонке, оттолкнулся длинным шестом о мелкое дно, и неуклюжая посудина легко заскользила вверх по течению. За что бы он ни взялся, все у него получается ладно, – подумала Селия, вот и плоскодонкой он управляет мастерски, а это мало кому удается, если судить по другим лодкам, попадавшимся им по пути: те то и дело вихляли из стороны в сторону.

Мартин взял плоскодонку напрокат на кембриджской лодочной станции, и теперь они направлялись в Грандчестер, расположенный в трех милях к югу, на пикник вместо второго завтрака.

– Это дело сугубо личное, – сказала Селия, – и, может быть, об этом не очень удобно спрашивать. Но меня поразила разница между вами и вашим отцом. Например, ваша манера речи – я имею в виду не просто грамматику…

– Я вас понимаю, – ответил Мартин. – Когда моя мать могла разговаривать, до того как она потеряла дар речи, она говорила совсем как отец. Бернард Шоу в «Пигмалионе» назвал такую речь «вопиющим оскорблением английского языка».

– Я помню это по «Моей прекрасной леди», – сказала Селия. – Но вам-то как удалось избежать этого?

– Этим я тоже обязан матери. Но сначала мне бы хотелось объяснить одну особенность, необходимую для понимания этой страны. В Англии манера речи всегда была классовым барьером, определявшим социальное положение людей. И, что бы вам ни говорили, это положение сохраняется и поныне.

– Даже в научном мире, среди ученых?

– Даже среди них. Может быть, особенно среди них. Мартин несколько раз оттолкнулся шестом и лишь потом сказал: