Артур Хейли - Сильнодействующее лекарство

Пока они огибали против часовой стрелки Форт-Айленд, девушка-матрос давала пояснения. Эндрю, Лиза и Брюс внимательно ее слушали, а Селия полностью ушла в воспоминания; мысли ее были далеко отсюда, и слова долетали обрывками.

– Воскресное утро 7 декабря 1941 года… Японские пикирующие бомбардировщики, торпедоносцы, истребители и подводные лодки-малютки атаковали без предупреждения… Первая волна в 7 часов 55 минут… В 8.05 взрывы загрохотали над «Бэттлшип-роу» – причалом боевых кораблей… В 8 часов 10 минут «Аризона» поражена прямым попаданием в пороховой погреб в носовом отсеке… К 8 часам 12 минутам перевернулась «Юта»… На дно пошли «Калифорния» и «Вест-Виргинии»… «Оклахома» опрокинулась вверх килем… Потери: две тысячи четыреста три человека убиты, ранены – тысяча сто семьдесят восемь…

«Все это было так давно, – подумала Селия, – тридцать шесть лет назад: ведь это больше чем полжизни. А каким в эти минуты все кажется близким!..»

Морской катер, слегка зарываясь носом в волну у входа в бухту, изменил курс, обогнув южную оконечность Форт-Айленда. Внезапно прямо перед ними показался мемориал «Аризона», белевший в ярких лучах солнца.

«Вот где это произошло, и наконец я здесь…» Глядя вперед, по ходу катера, Селия поразилась. Она представляла себе этот памятник каким угодно, но только не таким. В самом деле мемориал напоминал длиннющий белый товарный вагон, расколотый посередине.

Тут до нее долетели слова комментария:

– По замыслу архитектора сама форма, линии которой прерываются в середине, но энергично и упрямо простираются по сторонам, символизирует начальное поражение и неизбежную окончательную победу…

Интересно, когда эта мысль осенила архитектора: до или после воплощения его замысла? Впрочем, какое это имеет значение. Сам корабль – вот что действительно важно и что удивительно: его очертания начинают проглядывать сквозь серо-зеленую волну. От поверхности его корпус отделяют всего несколько футов.

– ..И мемориал простирается во всю длину затонувшего боевого корабля.

«Корабль моего отца. Его дом, когда он был вдалеке от родных берегов, и место, где он погиб… А мне было тогда всего десять лет, и находилась я за пять тысяч миль отсюда, в Филадельфии».

Эндрю крепко сжал руку Селии. Он так и продолжал держать ее. Никто не проронил ни слова. Казалось, все пассажиры катера притихли и как-то внутренне подобрались, словно их объединило общее чувство.

Рулевой аккуратно притер борт катера к понтону причала у входа в мемориал. Девушка-матрос закрепила швартовы, и семья Джордан вместе с остальными пассажирами спустилась на причал. Когда они входили в мемориал, настил под ногами не качался: он покоился на опорах, вкопанных в дно бухты; ни одна из них не касалась корабля.

Подойдя к центру зала, Селия. Эндрю и Лиза остановились у проема в бетонном полу, сквозь который виднелась верхняя палуба «Аризоны». Поражала ее близость, все просматривалось с предельной ясностью.

«Где-то под нами покоятся останки моего отца, если вообще что-то осталось. Я не могу избавиться от мысли о том, как он погиб. Была ли смерть быстрой и милосердной, или это произошло иначе, жестоко и страшно? О, как хочется верить, что все случилось быстро!»

К ним подошел Брюс. Он куда-то ненадолго отходил.

– Я нашел имя деда, – прошептал он. – Я вам его покажу.

Последовав за ним, родители и сестра оказались среди группы притихших людей перед мраморной стеной, сплошь исписанной именами и воинскими званиями.

Всего за несколько страшных минут японского нападения на одной лишь «Аризоне» погибли тысяча сто семьдесят семь человек. Позднее выяснилось, что корабль поднять невозможно, и он стал вечной могилой для более чем тысячи мертвецов. Надпись на стене гласила:

В ПАМЯТЬ ДОБЛЕСТНЫХ МОРЯКОВ. ПОКОЯЩИХСЯ ЗДЕСЬ.

– Вот, мама, – показал на стену Брюс. – У. Ф. ДЕГРЕЙ, СТ. ПЕР. СТ.

Они стояли в скорбном молчании, каждый думал о своем, первой отошла Селия. За ней последовали и остальные, снова туда, где сквозь широкий проем виднелся затопленный корпус корабля, с которого давным-давно были сняты все надстройки. Селия замерла, завороженная его близостью. В это время откуда-то из глубины на поверхность вырвался маслянистый пузырь. Вырвался и разлился переливчатой пленкой на поверхности воды. Спустя несколько минут – другой.

– Это пузыри из остатков горючего в топливных баках, – пояснил Брюс. – Они вырываются оттуда с тех пор, как корабль затонул. Никто точно не знает, сколько там мазута, но еще лет на двадцать, наверное, хватит.

Селия дотронулась до плеча сына.

«Это мой сын, твой внук. Он мне рассказывает о твоем корабле».

– Вот бы познакомиться с дедом, – сказала Лиза.

Селия попробовала было что-то ответить, но вдруг словно все тормоза ее чувств разом вспыхнули и сгорели. Словно такое обычное, трогательное в своей простоте замечание Лизы легло последней каплей в переполненную чашу. Горе и скорбь нахлынули на Селию; она скорбела по отцу, которого знала мало, но которого так любила и память о котором ожила в ней после этих горьких минут в Перл-Харборе. Она вспомнила и свою мать, которая умерла десять лет назад, и вместе с этой болью на нее нахлынула горечь из-за собственной недавней неудачи, из-за ее величайшей ошибки, теперь такой явной, за что пришлось поплатиться бесславным концом карьеры. С мыслью об этом последние полгода или даже больше ей удавалось мужественно справляться. Но теперь она настойчиво напомнила о себе. Это было как старые долги, которые все равно когда-нибудь приходится платить. И Селия не выдержала. Забыв обо всем на свете, она разрыдалась.

Тут Эндрю рванулся было к ней, но его опередили Лиза и Брюс. Оба они обняли мать, стали ее утешать и, не стыдясь слез, плакали вместе с ней.

Эндрю нежно обнял всех троих.

Было всего шесть утра, когда резко зазвенел телефон рядом с кроватью в номере Джорданов. Замолчал, затем зазвенел вновь.

Селия крепко спала. С трудом проснувшись, Эндрю вздрогнул от настойчивого звонка и, сев на кровати, снял трубку.

– Который час? – сквозь сон спросила Селия.

– Чертовски рано! – ответил Эндрю прямо в трубку и спросил:

– Слушаю, кто это?

– Вызывают миссис Селию Джордан. Лично – ответил ему голос телефонистки.

– Кто ее просит?

Тут в трубке раздался почтительный женский голос:

– Мистер Сэт Фейнголд из компании «Фелдннг-Рот» в Нью-Д-жерси.

– Мистеру Фейнголду известно, который сейчас здесь час?

– Да, сэр. Ему это известно.

Селия уселась на кровати. Теперь и она проснулась.

– Это Сэт? – спросила она и, когда Эндрю утвердительно кивнул, сказала:

– Я отвечу.

Он передал ей трубку. После короткого разговора между телефонистками Селия услышала голос пожилого контролера: