Артур Хейли - Сильнодействующее лекарство

При этих словах в зале буквально ахнули от изумления. Даже помощникам сенатора стало не по себе: их босс явно перегнул палку.

Окружающее перестало существовать для Селии.

– Сенатор, этот вопрос адресуется мне? – спросила она Донэхью язвительным тоном. – Или, может быть, ваше надуманное, безосновательное заявление следует понимать буквально: то есть что это расследование представляет собой сплошной фарс и ваше обвинительное заключение было сфабриковано еще до того, как мы появились в этом зале?

Донэхью угрожающе нацелился в Селию пальцем, как делал это в свое время, допрашивая Мейса.

– Должен предупредить свидетельницу: подобные слова в этом зале расцениваются как оскорбление конгресса.

– Не вздумайте меня запугивать! – резко парировала Селия. Ее терпение истощилось.

– Я требую пояснить это замечание, – прогрохотал сенатор. Не обращая внимания на умоляющий шепот Куэнтина, пытавшегося ее удержать, Селия вскочила на ноги.

– Я поясню его следующим образом: вы тот, кто устраивает здесь сегодня судилище надмонтейном, компанией «Фелдинг-Рот» и Управлением по контролю за продуктами питания и лекарствами, точно так же два года назад возмущались по поводу задержки разрешения на монтейн и оценивали ее как нелепость.

– Это ложь! Вот теперь, мадам, вы действительно допустили оскорбление. Я никогда не делал подобного заявления.

Селия ощутила прилив жаркой волны удовлетворения. Донэхью об этом не помнит! Это и неудивительно – ведь он так часто выступает с диаметрально противоположными заявлениями. А его помощники, должно быть, позабыли предупредить сенатора.

На столе перед Селией лежала папка, к которой до этой минуты она не притрагивалась. Она захватила ее просто на всякий случай. Достав из нее пачку газетных вырезок, скрепленных вместе, Селия прочитала то, что была сверху:

– «Коснувшись монтейна, нового препарата, предназначенного для употребления беременными женщинами и находящегося на рассмотрении ФДА, сенатор Донэхью отозвался о нерешительности ФДА, как о „явно нелепой при создавшихся обстоятельствах“. Это же сообщение было напечатано и в других газетах, – сказала Селия. Затем, выдержав паузу, добавила:

– Но это еще не все, сенатор. – С этими словами Селия извлекла из своей папки очередной документ.

Густо покрасневший Донэхью потянулся было к председательскому молотку. Но в это время раздался голос сенатора Джеффи, представителя оппозиционной группы подкомитета:

– Нет-нет! Пусть леди договорит. Я хочу ее выслушать.

– Вы обвиняете нашу отрасль в убийстве людей, – продолжала Селия, обращаясь к Донэхью. – В руках у меня перечень всех случаев, когда вы выступали за субсидии табачной промышленности в течение восемнадцати лет, с тех пор как стали членом конгресса. Вы ежегодно голосовали «за», когда вставал вопрос об этих субсидиях. И тем самым, сенатор, вы помогли отправиться на тот свет куда большему числу больных раком легких, чем погибло по вине фармацевтической промышленности за всю историю ее существования.

Последние слова потонули в возгласах возмущения. Ударив по столу молотком, сенатор прокричал:

– Слушание откладывается!

То, что началось для Селии как суровое испытание, закончилось – по крайней мере на первый взгляд – ее личным триумфом.

В тот самый день, когда произошла ее жаркая схватка с сенатором Донэхью, основные телевизионные компании – Эй-би-си, Си-би-эс и Эн-би-си – передали эту драматическую сцену почти полностью в вечерних выпусках новостей.

Как написал впоследствии один критик: «Это был потрясающий спектакль, и телевидение продемонстрировало все великолепие своих возможностей».

На другой день газеты уделили этому событию видные места на своих полосах.

ПЫЛКАЯ ЛЕДИ КЛАДЕТ СЕНАТОРА НА ОБЕ ЛОПАТКИ – так озаглавила свое сообщение газета «Нью-Йорк тайме».

«Чикаго трибюн» придумала следующий заголовок: СЕНАТОР ДОНЭХЬЮ СЦЕПИЛСЯ С ДЖОРДАН. ТЕПЕРЬ ОН ЖАЛЕЕТ ОБ ЭТОМ.

Во всем этом деле был еще один аспект.

Суть его заключалась в следующем: журналисты довольно основательно поработали над материалом и кое-что раскопали. Вот что один из них сказал в разговоре с Джулианом Хэммондом, а тот, в свою очередь, передал Селии его слова:

– Большинству из нас стало известно о причинах отставки миссис Джордан в связи с монтейном, а также о том, что она настаивала на изъятии препарата из торговой сети, когда вернулась в компанию, не дожидаясь решения ФДА. Но никто толком не знал, как лучше «повернуть» эту информацию, вот мы и приберегали ее на потом, Как выяснилось, задержка в конечном итоге сыграла положительную роль.

В результате после схватки с сенатором в большинстве статей Селия предстала как бы дважды со знаком «плюс». Во-первых, и ее отставка из компании, и ее возвращение – теперь это стало достоянием всеобщей гласности – свидетельствовали о высоких моральных принципах. Кроме того, ее нежелание выставить себя на сенатских слушаниях в выгодном свете, свалив всю вину на бывшего начальника, говорило об удивительной лояльности.

Спустя несколько дней после возвращения из Вашингтона у Селии состоялась встреча с Джулианом Хэммондом. Вице-президент компании по связям с прессой весело влетел к ней в кабинет и тут же выложил на ее рабочий стол целую пачку свежих газетных вырезок. Через несколько минут Селии доложили о прибытии Чайлдерса Куэнтина.

Селия не виделась с вашингтонским адвокатом с тех пор, как они расстались на Капитолийском холме. Теперь он пришел, чтобы вместе с ней обсудить ряд возможных вариантов урегулирования исков, связанных с монтейном.

Вид у Куэнтина был усталый и довольно мрачный.

– Я как раз собирался уходить, мистер Куэнтин, – обратился к адвокату Хэммонд. – Мы тут наслаждались трофеями победы.

Эти слова, однако, не произвели на адвоката ожидаемого впечатления.

– По-вашему, это победа? – спросил Куэнтин.

– Конечно же! – Руководитель службы информации, казалось, был удивлен. – Разве вы так не считаете?

– Если вы так думаете, значит, страдаете близорукостью, – проворчал адвокат.

Наступившее молчание прервала Селия.

– Так-так, господин адвокат, – сказала она. – Вы что-то надумали. Поделитесь и с нами.

– Все это, – кивнув в сторону газетных вырезок, заметил Куэнтин, – так же как и телевизионные передачи с вашим участием, ударяет в голову, как шампанское. Но пройдет несколько недель, и хмель выветрится. Вся эта шумиха ровным счетом ничего не стоит.

– Ну что же все-таки будет? – На этот раз вопрос задал Хэммонд.

– А будет то, что отныне у вашей компании – и у вас лично, Селия, – появился грозный враг. Я знаю Донэхью. Вы выставили его круглым дураком. Более того, вы совершили это не где-нибудь, а в его собственном доме, сенате, да еще на глазах миллионов телезрителей. Этого он вам никогда не простит. Никогда! И если в будущем ему представится хоть малейшая возможность причинить вред компании «Фелдинг-Рот» или вам лично, он это сделает, причем с наслаждением. Он будет даже намеренно искать такого повода, а в руках сенатора Соединенных Штатов – я вам уже однажды говорил об этом – есть рычаги власти, и он может на них нажать.