Фридрих Шиллер - Сочинения

Величье духа твоего он знает.
Разгневан он правдиво, как и ты,
Тебе же нанесенною обидой…

…

Обманщик некий появился в Польше,
Расстрига, свой нарушивший обет,
Он божье имя призывает всуе
От имени младенца твоего,
Представшего перед престол господний;
И сыном Иоанновым дерзает
Сей скоморох народно величаться!
Миро-изменник, польский воевода,
Ведет на Русь из Польши самозванца
Во всеоружье, верные сердца
К предательству и мятежу склоняя
…
Меня сам царь в отеческой заботе
Послал к тебе… Душевно поминая
Покойного младенца, ты не можешь
Дозволить потревожить прах и имя
Во гробе опочиющего сына;
Ты не должна позволить проходимцу
Права у непорочного похитить.
Но объяви всегласно, что скитальца
Не признаешь за собственное чадо,
Что этой подлой крови не могло
Быть у тебя под сердцем благородным.
Царь ждет, что ты, конечно, отречешься
От выдумки позорной, наказуя
Ее правдиво заслуженным гневом.

Владыко, что я слышу!.. Невозможно!
Какой же признак, повод, да и довод,
Чтоб кто-нибудь обманщику поверил?

Со Иоанном сходство, письмена
И крест святой – вот чем обманщик этот
К себе привлек немало легковерных.

Какой же крест?… Поведай мне, владыко!

Крест золотой… в нем девять изумрудин…

И говорят, что князь Иван Мстиславский
Как восприемник им благословил.

Владыко, как? И крест он этот знает?

А объяснил обманщик, как он спасся?

Да говорит, что был спасен он дьяком
От смерти и полночного пожара,
Что был в Смоленск потайно увезен.

Да где же пребывал-то он доселе?
Где, говорит, доселе он скрывался?

Он вырос в Чудовом монастыре,
Не ведая и сам-то – кто такой?
Бежал оттуда он в Литву и в Польшу,
Где раз, при сандомирском воеводе,
Узнав свое происхожденье…

Будто
Такой побасенкою он нашел
Таких друзей, что крови не жалеют?

Царица, ведь лукавы все поляки:
Завистливо на нашу землю смотрят
…
Войну в пределах русских запалить.

Да есть ли легковерные в Москве?

Сердца народов ведь непостоянны
И перемены жаждут, ожидают
От новой власти выгод для себя.
И дерзостная ложь их увлекает,
Чудесное ж у них находит веру.
Поэтому желает государь,
Чтоб ты рассеяла обман народный.
…
…
Твоим он сыном дерзостно назвался
Твое смущенье радует меня:
Я вижу – скоморошество его
До глубины души тебя волнует,
И гнев тебе ланиты зарумянил.

Но где, скажи мне, где тот дерзновенный,
Что имя сына нашего присвоил?

Из Киева идет он под Чернигов;
За ним толпа вооруженных ляхов
И целый хвост казаков, прямо с Дону.

Благодарю тебя я, всемогущий,
Что мне даешь спасение и мщенье.

Да что с тобой? Как разуметь велишь?

О господи, веди его к победе!
Архангелы, крылами осеняйте
Его хоругвь!

Как? И тебя обманщик…

Мне сын он! Я по признакам всем знаю —
И признаю… Хоть по боязни царской…
Он, самый он! Он жив! Он недалеко!
Долой, тиран, с престола! Трепещи!
Вконец не сгибла Рюрикова отрасль,
И царь грядет, наследный царь грядет
Спросить у верноподданных отчета.

Безумная, слова свои обдумай!

Вот, наконец, зарделся день отмщенья:
На божий свет выводит из могилы
Невинность угнетенную господь!
Сам Годунов, смертельный враг мой, должен
У ног моих пощады вымолять:
Услышаны горячие молитвы!

Ужели месть слепит тебя настолько?

А не настолько страх слепит царя,
Что он себе спасенья ожидает
От женщины, которую обидел?
Что подослал тебя…
Улещивать…
Мне отрекаться надобно от сына,
Что из могилы вызвало мне чудо?
И отрекаться для чего? В угоду
Всеродного убийцы моего?
Мне избегать господнего спасенья
От материнских скорбей и печалей,
Ниспосланного свыше наконец?

…

Не убеждай, а выслушай меня!
Не выслушав, ты не уйдешь, владыко!
Ох, наконец вздохнула грудь свободно,
Мне, наконец, пришлось излить всю желчь,
Под сердцем схороненную… Скажи,
Кто заживо зарыл меня в могилу,
Со всею силой свежею моей
И девственным волненьем юных персей?
Кто отнял сына милого от лона
Под нож убийцы? Не найдешь ты слов
Для передачи всех моих страданий,
Когда меня бессонница томила
Ночами долгими при блеске звезд,
Когда платила я за каждый час
Тоскою и горючими слезами.
Настал день и спасения и мести:
Мне мощь влагает в душу всемогущий!

Не мнишь ли ты…

Он у меня во власти: только слово,
Одно вот слово – и ему конец!
За ним-то он послал тебя, владыко!
Все на меня – и Русь и Польша – смотрят.
Признай теперь я сыном Иоанна
Царевича – ему удастся все;
А не признай – все словно в воду канет.
Вот почему кто и когда поверит,
Чтобы, как я, обиженная мать
От подлинного сына отреклася?
С убийцею семейным по согласью?…
Скажу другое слово – целый мир
Отступит от обманщика. Не правда ль?
Вот это слово вам теперь и нужно;
И услужить могу я Годунову!

Нет, не царю – отечеству всему:
Ты от войны спасла бы государство
Правдивым словом. Ты сама, царица,
Не можешь в смерти сына твоего,
По совести и чести, сомневаться.

Я плакала об нем шестнадцать лет,
А мертвым не видала; да и в смерти
Его затем лишь только убедилась,
Что все сказали… что мне было тяжко.
Теперь молве всеобщей, да и сердцу
Я верю, что мой сын не умирал.
В сомненье заблудившимся не должно
Переступать прямых путей господних.
Но если б я под сердцем не носила
Его, теперь под сердцем мщенье носит
Его же. Я того усыновляю,
Кого мне возродили небеса.