Эжен Сю - Вечный жид

Войдя в комнату, он с изысканной вежливостью поцеловал руку княгине.

– Как всегда пунктуальны, милейший доктор.

– Я слишком счастлив, когда мне представляется случай вас видеть, чтобы не поторопиться им воспользоваться, княгиня… А! наконец-то я вас вижу! – воскликнул врач, обращаясь к маркизу и дружески пожимая ему руку. – Разве можно целых три месяца скрываться от друзей?.. это уж слишком!

– Поверьте, что и для меня время показалось не короче, дорогой доктор… Ну-с, наступил великий день… Сейчас явится мадемуазель де Кардовилль.

– Я не совсем спокойна, – сказала княгиня, – а вдруг она догадается?

– Никогда, – ответил врач, – мы с ней лучшие друзья в мире… Вы ведь знаете, что мадемуазель Адриенна мне всегда доверяла… и еще недавно мы с ней много смеялись… Я сделал ей при этом несколько замечаний относительно странности ее поведения и особенного возбуждения, которое меня в ней иногда поражает…

– Доктор никогда не забывает об этом упомянуть… – вставила многозначительно княгиня.

– О, конечно, это очень важно! – воскликнул маркиз.

– И мадемуазель Адриенна, – продолжал доктор, – ответила на мои замечания градом веселых и остроумных насмешек, потому что, надо признаться, эта Девушка обладает выдающимся-умом.

– Доктор, доктор! – воскликнула княгиня. – Не надо потворствовать…

Вместо ответа Балейнье достал золотую табакерку из жилетного кармана, открыл крышку, взял щепотку табака, медленно втянул ее и посмотрел на княгиню так выразительно, что она совершенно успокоилась.

– Я потворствую! Я, мадам! – вымолвил он наконец, изящно смахивая своей белой, выхоленной рукой табак со складок манишки. – Да разве я не сам, не добровольно предложил свои услуги, чтобы вывести вас из затруднительного положения?

– И никто, кроме вас, не может оказать нам эту важную услугу, – заметил маркиз.

– Ну, так вы могли бы убедиться, что я не из увлекающихся людей, – продолжал доктор, – и хорошо знаю, что от меня требуется… Но, принимая во внимание, что дело идет о важнейших интересах…

– Необыкновенно важных, доктор! – подтвердил д'Эгриньи.

– …то я и не колебался, – продолжал Балейнье. – Так что будьте спокойны; это ничего, что я в качестве человека светского и обладающего хорошим вкусом отдаю справедливость уму и изяществу Адриенны; это мое право… Но что касается дела… вы увидите, умею ли я его делать! Пусть только настанет время…

– Быть может, оно наступит скорее, чем мы думали, – заметила княгиня, обмениваясь взглядом с д'Эгриньи.

– Я всегда готов! – сказал доктор. – Что касается себя самого, я совершенно спокоен… Но я хотел бы быть спокоен во всех отношениях.

– Разве ваша больница уже не в моде? – слегка улыбаясь, заметила княгиня. – Насколько, конечно, больница может быть в моде!

– Напротив… у меня, пожалуй, слишком много больных! Я говорю не об этом. Пока не пришла мадемуазель Адриенна, я сообщу вам нечто, непосредственно ее не касающееся, хотя речь идет об особе, купившей у нее поместье Кардовилль, о госпоже де-ла-Сент-Коломб, при которой я состою врачом благодаря искусным ходам Родена.

– Мне Роден что-то об этом писал, – заметил д'Эгриньи, – но в подробности не входил.

– Вот в чем дело, – начал доктор. – Эта госпожа де-ла-Сент-Коломб, казавшаяся такой податливой, весьма упорствует в деле своего обращения… Два духовника отказались уже привести ее на путь спасения. С отчаяния Роден решился к ней приставить маленького Филипона. Это именно такой человек, какого нужно… ловкий, упрямый, безжалостный и терпеливый… необыкновенно терпеливый! Сделавшись врачом госпожи де-ла-Сент-Коломб, я, естественно, условился обо всем с Филипоном, просившим моей помощи… Мы уговорились повести дело так, будто я совершенно его не знаю… Между тем он должен был давать мне подробный отчет о нравственном состоянии духа его духовной дочери, причем я с помощью безвредных лекарств (так как она страдает только легким недомоганием) мог производить известное давление и, изменяя симптомы по своей воле, согласовывать их с тем, доволен или недоволен ею ее духовник. Это давало ему возможность настаивать: «Видите, мол, сударыня, когда вы обращаетесь к Богу, вам и лучше, а когда не исполняете того, что вам велит религия, то и в здоровье вашем появляется перемена к худшему, – явное доказательство того, что сила веры действует не только на душу, но и на тело!»

– Конечно, неприятно и тяжело прибегать к таким мерам, – совершенно спокойно заметил д'Эгриньи, – но надо же вырывать жертвы из пасти ада и соразмерять свои действия со степенью развития упрямцев.

– Впрочем, – продолжал доктор, – княгиня видала в монастыре св. Марии самые плодотворные для душевного спокойствия и спасения некоторых из наших пациенток последствия этого метода. Средства избираются весьма невинные и только слегка влияют на состояние здоровья, а результаты получаются иногда поразительные… Так было и с госпожой де-ла-Сент-Коломб. Она находилась уже на пути к полному душевному и телесному исцелению, так что Роден решил, боясь соблазнов Парижа, чтобы Филипон уговорил ее ехать в деревню. Советы последнего, а также желание играть в провинции роль дамы-покровительницы побудили ее выгодно купить поместье Кардовилль… Но вдруг вчера приходит известие от несчастного Филипона, что эта особа готова снова впасть в состояние, близкое к гибели… Речь идет о душе, конечно, потому что здоровье, к несчастью, совершенно поправилось. И это ее возвращение к погибели произошло после беседы с неким Жаком Дюмуленом, которого, говорят, вы, дорогой аббат, знаете… Не понимаю, каким путем он к ней пробрался…

– Жак Дюмулен, – с отвращением проговорил маркиз, – это один из тех людей, помощь которых бывает иногда необходима, хотя, кроме презрения, они ничего внушить не могут. Он пишет; желчь, зависть и злоба сообщают его перу известного рода силу и грубое красноречие… Мы часто его нанимаем для нападения на врагов и хорошо его оплачиваем, хотя жаль использовать столь низкое орудие для защиты высоких принципов… Этот мерзавец ведет богемную жизнь… шляется по кабакам, вечно пьяный… Но надо сознаться, что он неистощим в красноречивой грубой брани… и хорошо знает богословие, что делает его очень полезным для нас…

– Ну… недурно было бы сообщить Родену, что, несмотря на шестидесятилетний возраст госпожи де-ла-Сент-Коломб, этот Дюмулен, зная о ее огромном богатстве, имеет намерение вовлечь ее в брачный союз. Надо, я думаю, принять меры против его происков… Однако тысяча извинений, что я так долго занимал вас такими глупостями… Кстати, мы упомянули о монастыре св. Марии… вы давно там не были, княгиня?

Княгиня обменялась с аббатом быстрым взглядом и отвечала: