Якуб Брайцев - Среди болот и лесов (сборник)

Гуторят девушки между собой о том, что скоро придет Бахарька, как веселились в это время летось, как то будет в этом году?

– Моя ты таичка, – шепчет черноокая Ганна подружке, – як я зажурилась по Опанасу, скорей бы звернувся с шахт!

– А мой Петрок писав своему батьке, што скоро придет; на шахтах, пишет, забастовки! – таинственно поверяет ей голубоглазая Параска.

– И правда? Коли ей писав? Они ж там вместе, можа вместе и звернутся? – с надеждой спрашивает Ганна.

– Вот истинно кажу! – уверяет Параска.

– Только бы дождаться коляд, а там Бахарька придет и свадьбу отгуляем, – мечтают подружки.

Наконец миновала скучная пора Филипповок, пришли дни счастливых встреч, наступило время и Бахарьку справлять.

В деревне Дударевке, в просторной хате вдовы Лявонихи, когда повечерело, собрались парни. Среди них Яким Коченок – знатный скрипач, брат его Пилип – цимбалист, Потап Меньков – дудошник и песенник, Трофим Клюев, или просто Трошка, с бубном. Немного погодя на улице раздались девичьи голоса:

Веселая и шумная гурьба девчат наполнила хату. Парни уселись на лавки, девушки толпились у полатей. Смех и веселые шутки раздавались то тут, то там. Тем временем музыканты настраивали свои инструменты. Но вот цимбалист прошелся «крюками» по струнам, скрипка подхватила, бубен зазвенел и оркестр «вдарил» плясовую. Заходило все ходуном: и стол, и слонцы, задребезжали шибки в окнах, – Егор Максимкин с Аленой Ивендиковой пустились в круг. Вот они сходятся, не уступая друг другу; Егор наступает, Алена, круто повернувшись, обходит его слева, но кавалер тут же загораживает ей путь:

– поет юноша, тесня девушку.

– отвечает ему чернобровая красавица, ловко увертываясь вправо и обходя парня, под веселый смех зрителей. Два каганца тускло освещали хату. Хозяйка сидела на печи вместе с дробными детками и любовалась веселым сборищем. За казацком следовала полька, за нею кадриль, потом лентий. Когда танцы все «перескакались», подошло время и Бахарьку женить. Во дворе пропели певни.

– Выбирать «батьку» и «матку», – подал голос Микола Хоменок.

– Потапа, Потапа в батьки! Он знает песни, – наперебой защебетали девушки.

– Лявониху в матки, – прогудел Якуб Пацун.

– Ладно, ладно! – одобрительно подтвердили остальные парни. – Слазь, Лявоновна, с печки! – торопит Потап.

– А Изохватиху сами выберите, – сказали многие «батьке» и «матке», те пошептались.

– Нехай Гапка Федоркина будет Изохватиха, – объявил Потап. Все одобрили его предложение. Гапка была уже солдаткой, мужа ее угнали в Маньчжурию, поэтому девушкам можно было поверять ей тайну сердца. Каждая девушка прошептала Изохватихе на ушко, какой парень ей люб. Выборные уселись на слонец около печки.

– Ну, теперь, девки, становитеся налево, хлопцы – направо! – командовал Потап.

Девушки зарделись как маков цвет; смеясь и закрывая лица передниками, они прятались друг за дружку. Парни степенно выжидали. Изохватиха шепнула что-то матке на ухо.

– Ну, вот и ладно, Настуся невеста, а Тимка жених, поведем их, батька, к Бахарьке.

– Ай, я не хочу замуж! – прячется Настуся в дальний угол; но батька с маткой берут ее под руки и поют:

Скрипач и цимбалист тихо вторили им.

Тимка сховався за Илью Кнора – быццам и ему неохота еще жениться.

Настуся, прикрыв лицо руками, с чувством тихо пропела:

Тимка, смущенный и радостный, выдвинулся вперед, взял за руки свою суженую. А та, уже открыв лицо, освещенное счастливой улыбкой, громко запела:

Тимка вторил:

Настуся песней спрашивает:

– поет ей в ответ Тимка.

– просит Настуся.

– ласково усаживает парень девушку рядом с собою.

Выборные «посгоняли» пару за парой; смех и шумное веселье разрастались.

Темпераментная Аленка сховалась от Егора на печку, но ее и там достали, а Егора, пытавшегося выскочить за дверь, пихали со всех сторон на середину хаты. Невеста сама уже стала ловить своего пугливого жениха; она берет его за руку и страстно поет:

Егор привлек за обе руки Аленушку:

Музыканты заиграли хороводную:

Счастливые пары, взявшись за руки, пошли в круг. Веселый припев зазвучал в такт оркестру, парни лихо притоптывали, девушки пристукивали каблучками. Круг двигался то в одну сторону, то обратно в мерцающем освещении каганцов.

На улице начиналась метель; ветер завывал под стрехой, наметал сугробы, слепил окна. Стояла темная, морозная ночь, жуткая в своих мутных, таинственных очертаниях.

Давно погасли огни в хатах, только у Лявонихи в ночной мгле мерцал огонек.

Близилась предрассветная пора. Мороз крепчал. Метель утихла, и только седая поземка ползла еще низом, заметая последние признаки дорожного пути.

Небеленый свод прояснился, вновь ярко зажглись звезды. Казалось, и конца не будет долгой зимней ночи! Лишь звонкие голоса певней из двора в двор возвещали приближение утра.