Френсис Фицджеральд - Я за тебя умру (сборник)

Однако веревка была привязана к свайке у основания мачты. Ничуть этим не обеспокоившись и даже не заметив, что именно эта веревка удерживает на месте главный парус, Грейси тянула до тех пор, пока ей не удалось выдернуть свайку. Когда свайка наконец вылетела, огромное полотнище паруса рухнуло вниз, практически задушив судно, и яхта-соперник победоносно вырвалась вперед.

Спустя некоторое время под парусиной, укрывшей всю палубу, точно одеяло, появились признаки жизни. Из-под одного края вылезли Дик с Габриэль и радостно обнялись. У подножия мачты вырос бесформенный горб, и оттуда, словно ничего не случилось, послышался оклик: «Эй, Джорджи, ты где?» Откуда-то с кормы раздался слабый, расстроенный голос Джорджа: «Я здесь, Грейси». Выпутавшись из-под паруса, она кинулась к нему. Джордж решил, что в этой ситуации самым благоразумным будет как можно скорее удалить Грейси с места происшествия. Помогая ей спуститься в плоскодонку, где их поджидал малыш, он заявил: «Вот что, Грейси, – пожалуй, ради блага всего человечества я буду мучиться с тобой до гробовой доски». Весело хихикнув, Грейси села за весла. «Ах, Джордж, ты и правда умеешь сказать девушке приятное!» Плоскодонка направилась к берегу, и Джордж с привычной для него страдальческой миной склонился над машинкой, чтобы напечатать свое последнее информационное сообщение. По мере того как суденышко удалялось, Джордж торопливо выстукивал: «НАСЛЕДНИЦА ВАН ГРОССИ В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В СВАДЕБНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ С…»

КОНЕЦ

«В дороге вдвоем» – история о сценаристе, который переживает творческий ступор и в поисках вдохновения отправляется на товарняке в компании бродяг. Поначалу это читается как что-то совершенно новое для Фицджеральда, но уже на второй странице рукописи возникает «хорошенькая восемнадцатилетняя девушка», Крис Купер случайно становится героем истории, и мы вновь в фицджеральдовском мире. Перипетии и разные способы путешествия, дорожные удовольствия и опасности всегда увлекали Фицджеральда – вспомним хотя бы автомобили и то, как они представлены в «Гэтсби». Здесь товарные поезда едут по пустыне и кустарниковым пустошам, «светятся в темноте девятнадцать зеленых диких глаз автобуса», полного «сонных пассажиров». Здесь мелизмы, ставшие типовыми в его рассказах: женщина, которая сменила имя, как Джей Гэтсби, и создает себя заново, но не может уйти от своего прошлого; бриллиант, если не такой большой, как «Ритц», то как бриллиант Хоупа. Тем не менее ощущение новизны появляется у сценариста, которому уже хочется сбежать от Голливуда и писать пьесы; девушка, достаточно находчивая для того, чтобы обойтись без мужской помощи, благоволит к нему из других соображений.

Фицджеральд послал рассказ Гарольду Оберу в январе 1935 года, и Оберу он понравился. Фицджеральд немедленно захотел «сделать вариант для кино». Четвертого марта Обер предложил рассказ журналу «Космополитен», сказав редактору Биллу Ленглу, что цена – 1500 долларов, хотя рассказ стоит двух тысяч. Из переписки по поводу рассказа мало что сохранилось: письма Фицджеральда Оберу с 19 февраля до 30 декабря 1936 года были изъяты из архива Обера. Сам Обер написал на папке: «…где письма Скотта ко мне за этот период, одно письмо Скотта 5 окт. 1936». (Некоторые письма всплыли на аукционе – среди прочих, на аукционе Бонемс в декабре 2015 года письмо Скотта от 10 сентября 1936 года, где он пишет об автобиографических эссе «Крушение» в «Эсквайре» как об «аварийных вещах», написанных из-за того, что «Пост» не брал его рассказы или требовал переделок. Пятого июня 1936 года Обер написал Фицджеральду: ««Колледж юмор» просит какой-нибудь Ваш рассказ. У нас четыре непроданных, которые мы можем им показать. «В дороге вдвоем», «Кошмар», «Ну, и что вы сделаете?» и «Сама по себе»; из них «Ну, и что вы сделаете?» мне кажется лучшим. Верхняя цена у «Колледж юмор» 500 долларов, и, поскольку это все старые рассказы, возможно, Вы не захотите их предлагать. Черкнете мне?» В письме Оберу от 19 июня, проданном на аукционе «Сотбис» в 1982 году, Фицджеральд отказывается. У Обера в картотеке: «Автор, возможно, переработает».)

По рассказу видно, что Фицджеральд подумывал о Голливуде, но герой, сценарист Крис Купер, в конце отвергает этот план. Видно также, что Фицджеральд пытался приспособить сюжет к голливудским стандартам: фильм о бродягах был бы слишком грустным, требуется любовный мотив. Но ироничной подачи материала и романа Криса с Джуди оказалось недостаточно, чтобы продать рассказ. Фицджеральд вернулся к намерению стать драматургом: студентом в этом качестве, он пользовался большим успехом, а потом в 1923-м потерпел провал с сатирической комедией «Размазня» в Атлантик-сити. В 1937 году он писал Максвеллу Перкинсу: «Думаю выкраивать несколько часов, чтобы накропать пьесу – давний обаятельный мираж». Этого так и не случилось.

Когда товарный поезд остановился, в небе уже загорелись звезды – так неожиданно, что Крис поразился. Поезд стоял на возвышенности. Милях в трех впереди виднелась гроздь огоньков, тусклее и желтее, чем звезды, и он решил, что там Даллас.

За четыре дня он разобрался с порядком загрузок и выгрузок и уже понимал, что в Далласе какие-то вагоны уйдут на запасные пути. Если решит ехать дальше, может забраться на товарняк перед утром. И после долгой бездеятельности – если не считать того, что весь вечер ему пришлось держаться за балку, – прогулка до города представлялась роскошью. Роскошью из «Тысячи и одной ночи».

Он потянулся и глубоко вздохнул. Ему было хорошо – так хорошо давно уже не было. Если есть еда, чем плохо? При слабом свете звезд он увидел, что из других вагонов осторожно выбираются фигуры попутчиков и, как он, вдыхают сухой воздух Техаса.

Это напомнило Крису о девушке.

Девушка ехала в тормозном вагоне. Он понял это утром, в Спрингфилде, когда в окне мелькнуло и тут же скрылось лицо; позже, на часовой стоянке он увидел ее как следует, в каких-нибудь двадцати футах.

Конечно, она могла оказаться женой тормозного кондуктора… или бродяжкой. Но тормозной кондуктор был морщинистый ветеран, которому впору пенсия, а не хорошенькая восемнадцатилетняя девушка. А если бродяжка – если в самом деле, – то очень непохожая на тех, с какими он до сих пор сталкивался.

Перед походом в город он сидел и разогревал консервированный суп. Он отошел шагов на сто от полотна, развел костерок и перелил мясной бульон в складную сковородку.

Он был доволен, а с другой стороны, огорчен, что взял с собой утварь; доволен потому, что это было удобно, а огорчен потому, что это отгораживало от остальных беззаконных пассажиров. Четверка, только что объединившаяся чуть дальше по дороге, такой утвари не имела. У них была помятая кастрюля, пустые консервные банки и достаточно случайного материала и соли, чтобы приготовить «шамовку». У старших был навык; молодые – учились.