Нора Робертс - Рожденная в огне

Он с интересом наблюдал, как умело она разжигает камин, стоя на коленях перед очагом. Никогда в жизни он не видел, как топят торфом, и пришел к выводу, что зрелище это действует умиротворяюще. Однако, подумал он, не мешает еще спросить у того, кто приносит этот торф и разжигает его.

– Что же вы будете там производить? – сосредоточенно спросила она не поворачиваясь.

– То же, что и раньше. Посуду. По большей части недорогую. Для подарков. Рассчитываю, это позволит заиметь около ста новых рабочих мест. Как у тебя с работой?

– Все нормально. Покажу перед тем, как уедешь.

– Конечно… Я забыл сказать, что Патриция и Джозеф совершили побег.

– Я знаю. Они прислали мне открытку из Шотландии.

– Ты совсем не удивлена?

– Нисколько. Она одурела от любви.

– Ты уверяла, что она безумно влюбилась в меня.

– Ничего подобного. Я говорила, что она хотела бы любить тебя. Но, конечно, не безответно. С тобой ей было бы совершенно спокойно. Однако она удрала с Джозефом. Полагаю, не это тебя беспокоит?

– Нет. Хотя, признаюсь, был очень удивлен всей этой историей. Так внезапно…

– Тогда о чем ты хотел поговорить со мной?

– Ты получила письмо от своего дяди Найла?

– От Найла? Они обычно переписываются с Брианной. А почему ты спрашиваешь? Он, кажется, писал в последнем письме, что едет в Дублин и собирается на обратном пути заехать к нам. Ты видел его там?

– Видел? – Возмущение прорвалось в возгласе Рогана. – Он не отходит от моей бабушки. Поселился у нее в доме и чувствует там себя чуть ли не хозяином! Мы должны что-то делать.

– Что нужно делать, Роган?

– Ты не понимаешь, Мегги? Они живут.., живут вместе. Твой дядя и моя бабушка…

– Точнее, я его внучатая племянница.

– Какая разница, будь я проклят! Это же неприлично!

– Неприлично? – Мегги залилась смехом. – Это просто замечательно, Роган.

– Ты спятила! Она ведет себя, как легкомысленная девчонка, моя бабушка! Ходит куда-то за полночь танцевать и делит постель с человеком, который носит костюм цвета жареных яиц или птицы фламинго.

– Ты возражаешь против его вкуса в одежде?

– Я возражаю против него. Я не хочу, чтобы он, приплясывая, вторгался в дом самого близкого мне человека и располагался там, как если бы все принадлежит ему одному. Не знаю, какую игру он затеял, но я не позволю использовать великодушие и незащищенность пожилой женщины. Если он думает наложить лапу хотя бы на один грош из ее денег…

– Замолчи! – Мегги чуть не кинулась на него, как разъяренная тигрица. – Ты говоришь гадости о моем родственнике!

– Тут дело не в родственных связях. Не надо быть чересчур чувствительной.

– Чересчур чувствителен ты! – Она ткнула пальцем ему в грудь. – Посмотри на себя. В тебе говорит примитивная ревность. Хочешь, чтобы у бабушки был только ты, и никого больше.

– Чепуха!

– Это ясно как день. А кроме того, ты полагаешь, что человека могут интересовать в ней только ее деньги, так?

– Еще одна глупость! Она достаточно умный и интересный человек, чтобы…

– Вот, вот. И я говорю о том же. И, наверное, мой дядюшка тоже думает так. Он не из тех, кто будет охотиться за деньгами, можешь мне поверить. У него было довольно прибыльное дело, и, уйдя на покой, он достаточно себя обеспечил на остаток жизни. Конечно, он не владеет виллой во Франции и не шьет костюмов у лучших английских портных, но ему не нужно побираться или лезть в нахлебники к богатым дамам. Я не позволю тебе в этом доме оскорблять моих родственников! Так и знай!

– У меня и в мыслях не было обидеть тебя. Просто считал, что как члены их семей мы можем что-то сделать для прояснения ситуации. Насколько мне известно, они собираются заехать сюда по пути в Голуэй, и, я надеюсь, ты поговоришь со своим дядей или кто он там тебе.

– Да, я поговорю с ним. Он ведь не чужой мне человек. Но вмешиваться в их дела не собираюсь, имей это в виду. Роган, ты, оказывается, не только сноб, но и ханжа.

– Ханжа?

– Тебя оскорбляет одна лишь мысль о том, что твоя бабушка в ее почтенном возрасте может жить нормальной сексуальной жизнью.

– О, пожалуйста, не надо об этом, – процедил он сквозь зубы. – Не хочу даже представить себе такое!

– Я тоже. Потому что это ее личное дело. Хотя… – Ее губы изогнулись в улыбке. – Любовь возможна в любом возрасте. Так я читала в книгах и в газетах тоже. А у мужчин даже дети. Например, Чарли Чаплин…

– О, перестань, прошу тебя!

– Почему же?.. Сказать по правде, я тоже не очень могу себе представить… Неужели они поженятся?

– Мегги!

– Ас другой стороны, почему бы нет? Хотя это было бы странно. – Она вдруг засмеялась. – Знаешь, тогда мы с тобой стали бы родственниками. Чем-то вроде двоюродных или троюродных брата и сестры. Я бы тебя называла «братец Роган»… Хочешь виски, дорогой братец?

– Да, я выпил бы… Мегги, – окликнул он ее, когда та повернулась к буфету. – Главное.., главное, я не хочу, чтобы она хоть как-то пострадала.

– Я понимаю. – Она подошла к нему с двумя бокалами в руках. – Только это удерживает меня от того, чтобы наброситься на тебя с кулаками за то, что ты так говоришь о дяде Найле. Что касается твоей бабушки , Роган, она прекрасная женщина и достаточно мудрая для того, чтобы самой разобраться, как ей поступить.

– Она… – У него перехватило в горле. Он поставил бокал на стол, не отпив из него. – Она все, что осталось у меня от нашей семьи.

– Тебе не грозит потерять ее, – мягко сказала Мегги, взгляд ее потеплел. – В любом случае она будет с тобой.

Он вздохнул и не сразу заговорил.

– Мегги, я вел себя, как последний идиот, – сказал он после паузы.

– Нет, Роган, – очень серьезно ответила она. – Мужчина вполне может прийти в смятение, если узнает, что его бабушка завела себе дружка. Они оба рассмеялись.

– Почему не позволить ей быть счастливой? – снова заговорила Мегги. – Если ей этого хочется? – Она подняла свой бокал. – Чтобы успокоить тебя, обещаю не выпускать их из поля зрения и постараться прояснить ситуацию, когда они здесь появятся.

– Это уже что-то, – сказал он, беря бокал со стола и чокаясь с ней. – Выпьем, и я должен ехать.

– Так быстро? Почему ты не хочешь пойти со мной в паб и там хорошенько поесть? Или… – Она слегка прижалась к нему. – Или побудем тут и останемся голодными.

О нет, подумал он, целуя ее, голодными мы здесь не будем…

– Я не могу, – сказал он, с трудом оторвавшись от ее губ. – Если останусь, все окончится в постели, а это ничего не решит.

– Что нам нужно решать? Зачем ты все усложняешь? Если нам хорошо…

– Да, хорошо. Очень хорошо. Это главная причина, по которой я хочу провести с тобой жизнь. Нет, не отстраняйся и не пробуй возражать. Ничто из того, что ты скажешь, не изменит моих намерений. Когда ты поймешь, то сама прибежишь ко мне. Я буду ждать. А сейчас мне надо ехать.