Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности

— А ты что, мерила?

— Может, и метр восемьдесят три! Но хороша!

Очень современная девка.

— А ее фамилия тоже Шадрина?

— Нет, она носит фамилию матери, Бурмистрова.

— Да? Здорово же ей папочка насолил, по-видимому… Мне когда-то даже в голову не пришло сменить фамилию.

— Ну, милая, нынешним такое в голову взбредает, что нам и не снилось. Ну что, думаю, минут через двадцать поедем. Пошли, попрощаемся со стариками…

— Они не обидятся, что мы так скоро?

— Нет, у них тут своя жизнь. Они были рады тебя повидать, но…

В самом деле, Мария Анатольевна и Николай Анисимович с пониманием отнеслись к нашему отъезду, но взяли с меня слово, что я обязательно приеду к ним обедать на днях и возьму рябиновую настойку для Треера.

— Хорошо у них тут, правда? — спросила Тоська, когда мы выехали на шоссе. — Но больше двух часов я не выдерживаю, слишком хорошо для меня… Мне надо вариться в каком-то вонючем борще до полного изнеможения, тогда я как-то могу существовать. Покой мне противопоказан. И судя по выражению твоего лица, тебе тоже.

— Да вообще-то нет, я как раз в последнее время живу очень спокойно…

— Ага, оно и видно, в тюрьме сидишь за хулиганство.

— Брось, это ерунда. Но тут меня и вправду затянуло в водоворот и крутит, и крутит, а мне почему-то нравится…

Я увидела ее издали и сразу узнала. Высокая блондинка с немыслимой длины и красоты ногами стояла у входа в ресторан, нетерпеливо помахивая крохотной сумочкой на длинной цепочке.

И озиралась по сторонам. Я прибавила шаг и помахала ей. Она сорвалась с места и в три прыжка оказалась рядом.

— Дина Юрьевна? — выдохнула она.

— Какая я тебе Юрьевна? Просто Дина. Ну, здравствуй, давай поцелуемся, что ли?

» — Какая вы… — удивленно проговорила она, когда мы троекратно расцеловались.

— Какая? — улыбнулась я. Она мне понравилась.

— Сразу видно, что иностранка!

— Да господи, что за бред, мне тут все говорят — ты иностранка…

— Я хотела сказать вам комплимент… А вот бабушка наверняка сказала это с ироническим осуждением, да?

— Совершенно верно, — засмеялась я. — Ну пошли, что мы тут стоим.

— Хорошо, что вы не опоздали, а то эти козлы, — она кивнула в сторону швейцара и охранника, — уже, по-моему, решили, что я путана и жду клиентов.

— Они тебе что-то сказали?

— Да что вы, я бы им так сказала…

Передо мной они, вежливо улыбнувшись, распахнули тяжелую дверь. Ах, сколько воспоминаний связано с этим зданием. Я ходила сюда еще совсем ребенком с отцом и матерью, потом юной девушкой с Андреем… Внешне тут почти ничего не изменилось, даже лампы на столах, казалось, были прежними. Изменилось только одно — раньше тут всегда было очень много народу, а теперь, кроме нас с сестрой, не было ни души. Чрезвычайно любезные молодые официанты сразу принялись в четыре руки за нами ухаживать.

— Ты что-нибудь выпьешь? — спросила я. — И пожалуйста, говори мне «ты».

— Здорово! Тогда давай выпьем вроде как на брудершафт, только без дурацких поцелуев. И лучше всего водки. Вы… То есть ты пьешь водку?

— Пью. Послушай, а кто тебе дал мой телефон, папа?

— Нет, я с ним не общаюсь. Это вышло случайно. Одна моя знакомая работает в журнале, где главный редактор ваша подруга, Антонина Бах.

Вот она мне и сказала, что моя старшая сестра в Москве. И дала ваш.., твой телефон. Ой, может, не надо было говорить про нее? Ей влетит, чего доброго?

— Наоборот, объявим благодарность. Мне все, и папа, и Мальвина…

— Мальвина?

— Я бабушку всегда звала Мальвиной…

— Дина, а как она тебя встретила, бабка?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну она обрадовалась, заплакала, обняла тебя?

Или пафосно прижала к груди блудную внучку?

— Точно! — засмеялась я. — Даже что-то такое сказала про блудную внучку. Но о тебе сообщила, что ты настоящая красавица. Впрочем, все, кто тебя видел, так говорят. И папа тоже говорил, и Тося.

Теперь вижу — не врали! Кстати, ты очень похожа на папу!

— Говорят. А ты и вправду на встречу одноклассников приехала?

— Правда.

— Тебе это интересно?

— А черт его знает… — вдруг засомневалась я.

Мне показалось, что интерес к этой встрече немного ослаб.

— По-моему, чистейший маразм. Собираются старые люди и как полные придурки начинают вспоминать, как один другому подножку подставил, а третий подложил училке на стул кнопку.. Что хорошего?

— Знаешь, — засмеялась я, — может, ты и права, но я ведь уже приехала и не жалею. А поводом к приезду послужила именно эта встреча. Значит, в тот момент мне захотелось увидеть всех.

— А вы уже кого-то видели из своих?

— На «ты», пожалуйста! — напомнила я.

— Ах да, конечно!

— Да, двоих из класса уже видела.

— И как впечатления?

— Весьма отрадные!

— Правда?

— Ей-богу. Ты думаешь, мы уже какие-то совсем замшелые инвалиды?

— Ну, на тебя глядя, так не подумаешь! Ты еще классная. Ой, Дина, я так давно хотела с тобой познакомиться! В детстве столько о тебе слышала.

— Плохого?

— Ну не то чтобы…

— Расскажи, интересно же!

— Ну, бабка что-то говорила в детстве, что у меня есть сестра за границей, вышла замуж за иностранца, вильнула хвостом и обрубила все концы.

— В известном смысле так оно и было.

— Но я тогда мало на эту тему думала, а когда мне было уже лет десять, отец еще с нами жил, он вернулся из поездки в Париж, и я подслушала, как он маме рассказывал, что совершенно случайно встретил тебя в ресторане, что ты стала исключительно интересной женщиной, но холодной, закрытой, совершенно чужой… Что он просто ума не мог приложить, как с тобой общаться, и все такое… Ну, я тогда тебя в душе осудила! А через год папочка слинял от нас, и я вдруг поняла, что ты, наверное, тоже на него обиделась, как я… Я стала у мамы спрашивать, она мне рассказала, что он к ней ушел не от твоей мамы, а от еще другой женщины, у них там вроде ребенок умер…

— Да, она, кстати, была очень милая. Ну а бабушка как себя вела?

— Сначала вроде ничего, брала меня на дачу на каникулы, один раз съездила со мной в Париж к своей подруге на две недели… А я там все время смотрела по сторонам, мне казалось, я обязательно встречу свою сестру. А ты вообще знала, что я существую?

— Узнала, только когда встретилась с отцом У нас тогда и в самом деле возникла некоторая неловкость, общаться было трудно, у меня создалось ощущение, что я чему-то помешала, или, как говорили в юности, сломала ему кайф.

— Теперь тоже так говорят.

— Так что было дальше?

— Дальше? Бабка на год уехала в Зальцбург и в Вену, обещала, что на каникулы обязательно меня туда пригласит, а сама и не вспомнила… Потом выяснилось, что папаша уже закрутил с этой своей блядью…