Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности

— С какой блядью?

— Да с Аришей! И там уже ребеночек наметился, не до меня стало. Ничего, отольются коту мышкины слезки. У него от рогов голова скоро отвалится.

— А ты почем знаешь?

— Да уж знаю. Говорят, папочка даже сдавал анализы на ДНК, чтоб убедиться в своем отцовстве.

— Да Денис похож на него как две капли воды!

— За что купила, за то и продаю.

— А мне одна дама говорила, что видела его с тобой в театре года два назад.

— Было такое дело. Только я пришла туда с подругой, а он был один, мы и поговорили в антракте, как добрые знакомые.

— Он мне с большой грустью признался, что вы мало общаетесь.

— Его грусти надолго не хватает. Он жизнерадостный тип.

— Ну и слава богу!

— Вообще-то да. Дина, а мне моя мама говорила, что твою маму он свел в могилу. Это правда?

— Я тоже так думала…

— А теперь уже не думаешь?

— Не знаю. Понимаешь, Нелли, я ненавидела его, и любила, и опять ненавидела, а вот вчера пообедала с ним вдвоем и поняла: нет во мне ненависти, перегорело.

— Но и любви нет?

— Не могу так сказать, мне было его жалко. Он очень слабый человек, им вечно кто-то управляет, то мать, то какие-то бабы… Ни моя мама, ни Варя, ни твоя мама, видимо, не сумели взять его в руки, он подсознательно именно таких и выбирал… стремился к свободе, а вот попал к Арише, которая им управляет, и, кажется, счастлив.

— Это что, христианское всепрощение?

— Да нет, просто усталость и понимание того, что горбатого могила исправит. Но, в конце концов, он наш отец, он нас породил, и, несмотря ни на что, нам совсем неплохо на этом свете, правда?

Так давай за это и выпьем!

— Но это получится, что мы за него пьем?

— Ну и что? За него и выпьем! Пусть живет и радуется, пока может. Я теперь никому зла не желаю, а уж ему подавно. Он у нас красивый, талантливый, обаятельный… Ну а недостатки есть у всех!

— Ладно, выпьем, пусть живет, но я пока еще такой мудрости не набралась, мне еще обидно за маму и за себя тоже…

— Еще позавчера мне тоже было обидно… А теперь — нет! Они уже старые, Нелька, и отец, и бабка, пусть… Расскажи лучше про твою маму, — попросила я.

— А ты ее не знаешь разве?

— Я видела ее раза два, она была еще совсем молодая, очень застенчивая… И я не помню, если честно… Мне тогда не до нее было.

— Жалко, что ее сейчас нет в Москве, я бы хотела вас познакомить. Бабка, наверное, говорила про нее гадости, что она ждет не дождется наследства и все такое?

Я замялась.

— Ага, значит, говорила! Как ей не стыдно! Да мама вообще знать о них ничего не хочет. И потом, у мамы прекрасный муж, состоятельный человек..

Просто они как-то встретились с бабкой на какой-то тусовке и разговорились. Она ведь раньше к маме хорошо относилась. Так вот, на бабке была шикарная брошка с изумрудами, она ведь получила большое наследство от своей старшей сестры, которая, оказывается, жила в Португалии, но этот факт всегда тщательно скрывали…

— Я ничего не знала. Так вот откуда эти драгоценности…

— Да! Бабке целая шкатулка досталась. Ну мама ей что-то про брошку сказала, красивая, мол… А бабка возьми и скажи: «Эту брошку я оставлю твоей дочери». Мама оскорбилась, потому что бабка не сказала «моей внучке» или «Нелли», а как будто открестилась от меня: «Твоей дочери». А мама вспыльчивая, ну и сказала ей, что вообще-то мне не только брошка будет причитаться.., ну, в наследство… Просто со злости ляпнула. Ну тут и пошло-поехало…

Мне мама когда рассказала, я сразу решила: не возьму у них ни копейки. Пусть подавятся своими изумрудами. Я сама себе заработаю или мужика с деньгами найду, но у них… Никогда и ни за что!

— Я вот тоже отказалась от сапфирового гарнитура, — засмеялась я.

— Серьезно? Здорово! Мы с тобой одного поля ягоды!

Мы долго говорили, не могли наговориться, и во многих вопросах наши мнения удивительно совпадали. Странно, Нелли была всего на полтора года старше Майки, но гораздо взрослее, рассудительнее. Черт побери, а ведь у меня вполне могла быть такая дочь…

— Я тебя обязательно познакомлю с Майей и с Мурой, у них такой чудный дом, теплый, гостеприимный…

И едва я вспомнила о семействе Муры, как позвонил Рыжий.

— Привет, Динь-Динь! Ты где сейчас?

— В ресторане.

— С кем?

— С сестрой.

— А, С сестрой можно. Ты знаешь, что я придумал? Ты танцевать любишь?

— Танцевать? — ахнула я. — Я лет пятнадцать уже не танцевала.

— Вот и хорошо, значит, потанцуем! Если хочешь, можешь взять с собой сестру!

— Рассмотрим такой вариант!

— Значит, ты согласна танцевать?

— Согласна, Рыжий!

— А я думал, ты меня обольешь презрением!

Я тебя обожаю с каждой минутой все больше! Значит, так, я освобожусь часам к семи и заеду за тобой. Ты где будешь к тому времени? Дома?

— А ты позвони.

— Есть.

— Дина, у тебя хахаль в Москве? — восторженно захлопала в ладоши Нелли.

— Пока еще только претендент на звание хахаля!

— Претендент на звание хахаля? Клево! Слушай, я возьму это на вооружение.

— Кстати, имеешь шанс с ним познакомиться.

— То есть?

— Он пригласил меня с сестрой пойти куда-то потанцевать.

— Во дает! А сколько ему лет?

— Сорок три.

— И ты возьмешь меня с собой?, — Почему бы и нет?

— Ну, я же моложе… — она лукаво на меня посмотрела.

— И моложе, и несравненно красивее, но если он клюнет на это, значит, никогда не получит почетное звание моего хахаля. Только и всего.

— Ух ты! Класс! И тебе не будет жалко, если я его отобью?

— Мне будет жалко потерять тебя, едва только обретя.

— Ага! Значит, тебе и его жалко потерять?

— Нет, его не жалко!

— Не правда. Это нелогично!

— Для меня — логично!

— Ну что ты лезешь в бутылку? — расхохоталась Нелли. — Никуда я с вами не пойду, просто не могу — это раз, у своих я мужиков принципиально не отбиваю — это два, а сорок три года для меня — безнадежная старость! Мне эти комплексующие папики не нужны триста лет. Просто я тебя испытывала. Заведешься ты или нет…

— Значит, по-твоему, сорок три года — это безнадежная старость? — улыбнулась я.

— О, мне в принципе нравятся только свежие парни, не потасканные… А вот Злата, моя подружка, она как ненормальная втюрилась в одного артиста, у них роман бешеный, так ему сорок два, он, правда, интересный, талантливый, но все равно…

Меня вдруг слегка затошнило от нехорошего предчувствия.

— И что это за актер? Известный?

— Ты разве наших актеров знаешь? Константин Иванишин. Ой, погоди, мне же Наташка говорила, что он тоже ваш одноклассник, да?

— Да!

— Он тебе нравится?

— Да я его еще не видела… И что, у них серьезный роман?

— Ну, он с ней спит, это как, по-вашему, серьезный или нет?

— А по-вашему?

— По-нашему бывает всяко… Можно спать с парнем и ни во что это не ставить, а можно и чокнуться, вроде Златки.