Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности

— Динуша, ты ведь в Маастрихте живешь? — спросил Николай Анисимович.

— Нет, я там работаю, а живу в Маасмехелене.

— Но ведь это неудобно, так далеко ездить?

Кстати, я хотел спросить, ты знаешь там профессора Треера?

— Я с ним знакома, но, как говорится, шапочно.

— Ты могла бы передать ему от меня маленькую посылочку?

— Конечно, что за вопрос!

— Коля, зачем обременять Дину такой чепухой? — огорчилась Мария Анатольевна. — Он жаждет послать Трееру бутылку рябиновой настойки, которую делает наша Маруся. Треер, когда был здесь, столько ее выпил!

— Непременно передам!

— Тебя же, наверное, будут встречать и провожать мужчины, самой чемодан тащить не придется. Посылку ты сдай в багаж, это можно, Марусенька умеет так упаковать, что, даже если самолет потерпит аварию, бутылка не разобьется!

— Коля, типун тебе на язык! — возмутилась Мария Анатольевна. — Не слушай его, деточка! Но Маруся и в самом деле кудесница. Мы в позапрошлом году летали в Америку, Коля читал там лекции, так она напихала нам в чемоданы четыре банки вишневого варенья для Колиных племянников. Ни одна не разбилась.

— Ты ешь блинчики, ешь, чай, не разлюбила за эти годы! — приговаривала Маруся, подкладывая мне еще и еще.

— Не могу больше, лопну! — смеялась я.

После завтрака Мария Анатольевна повела меня показывать свои цветы и горестным шепотом рассказывала о внуке, о пошатнувшемся здоровье мужа, о том, что неустроенная Тоськина жизнь безмерно ее огорчает, о Марусе, которая стала невыносимо властной…

— Знаешь, детка, сейчас у нас все более или менее устроилось, а были времена, когда мы чуть ли не голодали, только благодаря Марусе и жили. А уехать, как другие, не могли, Колю не пускали никуда, а когда стало можно, сил уже не было, а тут совсем ничего не стали платить, Тоська гроши зарабатывала, и тут Маруся взяла все в свои руки, завела козу, кур, летом цветами торговала, зеленью всякой…

Потом Николая Анисимовича стали приглашать лекции читать. И грант ему платят, да и я не сижу сиднем, меня пригласили читать курс в частном университете, там хорошо платят. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, а Маруся власть из рук выпускать не хочет и такая самодурка стала… Зачем, говорит, вам эти дурацкие настурции, что с них толку, не продашь, лучше бы место под что-нибудь дельное освободили. А я обожаю настурцию!

— Динка, телефон! — закричала Тоська с террасы, где я оставила сумку.

Я извинилась перед Марией Анатольевной и с бьющимся сердцем схватила трубку, не успев даже взглянуть на номер.

— Алло, привет, Динь-Динь! Я соскучился.

— Привет, Рыжий. Куда пропал? — как можно более безразличным тоном спросила я.

— У меня тут был форс-мажор, но я звонил, только дозвониться не мог. Когда увидимся? Ты где сейчас?

— В Абрамцеве.

Я пришла в смятение. Мне хотелось его видеть.

— Надолго?

— Нет, во второй половине дня буду в городе.

— Я освобожусь не раньше семи, давай поедем на дачу к Барсику. Ты любишь печеную картошку?

— Терпеть не могу! — Это что у них тут, мода такая, соблазнять дам печеной картошкой?

— А шашлык? Я делаю классный шашлык!

— Нет, Рыжий, слишком много дачных радостей. Не хочу!

— У тебя что-то стряслось? Ой, прости, мне по другому телефону звонят, минутку!

Я слышала, что он с кем-то ругается на неважном английском.

— Извини, Динь-Динь, замотался совсем. Так я к вечеру придумаю что-нибудь и позвоню, только ты уж не выключай телефон.

— Что это за рыжий? — полюбопытствовала Тоська. — Где взяла?

Про Рыжего можно было рассказать старой подруге. Я и рассказала.

— То-то я гляжу, у тебя глаза мечтательные… Ну что ж, если хороший мужик, зачем его мариновать? Слушай, у меня идея! Я давно хотела открыть рубрику «Женщины эмиграции». Давай с тебя и начнем. Возьмем интервью, сделаем классный снимок…

— Забудь! — отрезала я.

— Почему?

— Не желаю привлекать к себе внимания. Ты представляешь себе, как оживятся наши пауки в банке? Зачем давать им новую пищу?

— Наплюй на них и разотри!

— Мне казалось, что я наплевала и растерла, но когда выяснилось, что они и тут успели нагадить…

Не хочу! Я, Тоська, хочу любви! Да-да, в свои сорок два я хочу забыть о прошлом и…

— Тогда ты зря сюда приехала на встречу с прошлым.

— Нет, то прошлое я не хочу больше забывать…

Я слишком часто забывала.

— Ты сама себе противоречишь!

— Да! Вероятно! Но… Ах, мне хорошо сейчас…

— Из-за Рыжего?

— И из-за него в частности, я сама не понимаю, что со мной… Хочется пуститься во все тяжкие, понимаешь?

— Да, прекрасно понимаю, вот и пустись, а для начала дай мне интервью. Ты же вроде говорила, что твоя паучья команда вся очень из себя возвышенная, так они мой журнал и в руки не возьмут.

— Он у тебя сильно желтый?

— Не сказала бы, но не без того, конечно. Надо же продавать товар. Ну, как ты нашла моих стариков?

— Потрясающе!

— Мама жаловалась на Марусю?

— Слегка.

— Милые бранятся — только тешатся… Динка, да что с тобой, ты какая-то возбужденная, такое впечатление, что тебе фитиль вставили… Это Рыжий тебя так возбудил?

— Нет, дело не в нем, просто тут столько всего…

Мобильник опять запел.

— Еще кавалер? — рассмеялась Тоська.

— Не знаю, номер незнакомый.

На секунду я понадеялась, что звонит Костя, но нет…

— Дина Юрьевна? — спросил молодой женский голос.

— Да.

— Дина Юрьевна, это говорит Нелли, ваша сестра!

— Нелли? Как хорошо, а я как раз собиралась с тобой связаться, ты умница, что позвонила! Нам надо встретиться!

— Я тоже так думаю! — с явным облегчением сказала она. — Я не была уверена.., как вы отнесетесь…

— Прекрасно, прекрасно я отнеслась! Когда и где встретимся? Вечер у меня занят, может, днем?

Давай пообедаем где-нибудь в хорошем ресторане, я тебя приглашаю…

— Ну давайте!

— Ты знаешь Дом литераторов?

— Да. Но это дорогой ресторан.

— Ничего, осилю, мне он, кроме всего прочего, дорог как память.

— Мне тоже, — засмеялась она.

— Тогда в три, на улице Воровского у входа.

— На Поварской! — поправила меня младшая сестра. — Но мы узнаем друг друга?

— Конечно, я уже слышала, что ты писаная красавица!

— А я видела ваши фотографии в детстве…

— Ну все, до встречи, сестренка!

— Да, соскучиться тебе тут не дают! — покачала головой Тося.

— И не говори! Слушай, ты когда в Москву поедешь? Мне же надо на встречу с сестрой явиться в полном блеске, сама понимаешь.

— Она красивая, я ее видела несколько раз на всяких тусовках… С тобой ни малейшего сходства.

Ты шатенка, она блондинка, ты невысокая, она верста коломенская.

— Ну уж и верста! — оскорбилась я за незнакомую единокровную сестру.

— Метр восемьдесят — это, по-твоему, не верста?