Екатерина Вильмонт - Здравствуй, груздь!

— А так вам со мной трудно?

— Нет, не трудно, а почти невыносимо! Но в то же время я чувствую себя совершенно счастливым.

Они приехали в большой обувной магазин и купили вполне приличные теплые ботинки без каблуков, на толстой подошве. Разумеется, они не подходили к ее костюму и к пальто тоже, но были удобными и уютными. Федор рвался заплатить за них, но Ангелина отказалась наотрез. В соседнем магазинчике был куплен пестрый шерстяной платок.

— Вот теперь вы нормально экипированы.

— А у вас у самого голова не отвалится от ветра?

— У меня в кармане кепочка. Мака требует, чтобы я носил… — Он смешался и покраснел. — Геля, поехали обедать! Умираю с голоду.

— А я уже умерла, и никуда ехать не надо. Вон там какое-то заведение. Тем более что я по вашей милости в таком виде…

Заведение оказалось вполне симпатичным.

— Водки выпьем?

— Выпьем, только немножко, а то меня развезет.

— Да? Это интересная информация. Тогда я к вам нагряну в Москве с большой бутылкой водки.

— И что? — усмехнулась она, да так, что у него во рту пересохло.

— Геля, не шутите с огнем!

— Да бросьте, Федор Васильевич! Эти игры не для меня!

— Глупости, эти игры для всех, кто еще жив. Для любого возраста. Вот у меня дядька в Екатеринбурге. Ему семьдесят, и он по уши влюблен.

— А сколько лет его даме?

— Немало, под шестьдесят, наверное.

— Она тоже влюблена?

— В том-то и драма, что он не уверен.

Она решила увести разговор от опасной темы и спросила:

— Федор Васильевич, а кто вы по первой профессии?

— Геолог.

— Ах да, да, вы же рассказывали на смотринах, очень занимательно. Но, насколько я поняла, вас мотало не только, так сказать, по долгу службы?

— Совершенно верно! Я по натуре вообще-то бродячий пес, в какой-то момент вдруг срывался, ехал куда-то, а когда геология у нас практически развалилась, я работал на приисках, даже месяца два бичевал во Владике. Меня ограбили в день, когда я должен был возвращаться в Москву, ни билета, ни денег, ни жилья… Весело было… А вот как начал писать, сразу осел, никуда даже и не тянет. А вы? У вас какое образование?

— Педагогическое. Но преподавать я не в состоянии, ненавижу любые учебные заведения. Лютой ненавистью!

— Зачем же вас понесло в пединститут?

— По глупости. Влюбилась в препода из этого института, он жил в соседнем доме и гулял с потрясающей черной овчаркой. Даже не знаю, что меня в нем привлекло, подозреваю, что овчарка, больше я нем ничего хорошего не было.

— Вы это выяснили эмпирическим путем?

— Разумеется.

— Первая любовь?

— Да что вы! У меня не было проблем с развитием. Да и не любовь это была, а так, каприз, легкая влюбленность…

— В овчарку? — засмеялся он.

— Наверное. Собака была и впрямь потрясающего ума и благородства. Хозяин ей в подметки не годился.

— У собак бывают подметки? — рассмеялся он.

— Бывают, представьте себе. Я сама привозила резиновые сапожки для тойтерьера моей подруги.

Тогда их в Москве еще не было.

— Геля, — он взял ее руку в свою, — Геля, я полный идиот! — прошептал он хрипло.

— Я знаю, — тихо ответила она.

Это было их первое объяснение в любви.

— А еще я… — начал он.

— А еще вы авантюрист!

— Разве я мог бы писать авантюрные романы, не будучи хоть немного авантюристом? И потом, вы сами разве не авантюристка? Только отчаянная авантюристка может в наше время издавать исключительно изысканных авторов!

— Доигрывание покажет!

— Геля, почему вы согласились поехать со мной?

— Потому что чуть не сдохла с тоски на этом мероприятии. И вы застали меня врасплох своим безумным предложением! Еще десять минут — и я бы ни за что не согласилась, но в тот момент…

— И больше нипочему?

— Нет, — покачала она головой.

— Ладно, оставим эту тему. Итак, куда мы двинем отсюда?

— Понятия не имею. Вообще-то я люблю Новую Голландию.

— Решено. А вы дорогу найдете?

— Нет. Сто лет не была в Питере.

— И я. Лет десять, наверное. Но на улице уже совсем темно, сейчас нелучшее время для этого города.

— Да уж.

— А давайте приедем сюда на белые ночи.

— Ну это вряд ли.

— Почему?

— Вы думаете я второй раз соглашусь на подобное приключение?

— А чем вам тут плохо?

— Совесть нечиста, а я не люблю это состояние.

— Да бросьте, что плохого в том, что мы погуляем по улицам? В такую погоду грехопадение попросту исключается! А впрочем… Может, зайдем в гостиницу, в «Асторию» например, вдруг там найдется свободный номер?

— Даже не думайте об этом! — холодно ответила Ангелина, хотя понимала, что он шутит, в глазах плясали такие черти…

— Я пошутил. Геля. Хотя был бы самым счастливым человеком, если бы… Но я все понимаю. Я еще этого не заслужил. Правда, если вспомнить мой подвиг во имя вас…

— Федор Васильевич, оставим это.

— Вы так свято блюдете Макины интересы?

— Дело не в Маке. А вообще, давайте-ка поедем отсюда в аэропорт. Так для всех будет лучше. Вернемся сегодня домой и…

— Ни за что! Сейчас еще только пятый час! Мы пойдем гулять, зря, что ли, покупали ботинки и платок! А в театр не хотите?

— Нет!

— Почему?

— Потому что после театра вы захотите ужинать.

— Вполне естественно. А вы нет?

— А после ужина вы вспомните, что у вас тут есть старинный приятель, у которого можно заночевать.

Нет уж! Так и быть, погуляем часика два — и домой.

— Ну что ж… Слово дамы закон. Хотя в Питере у меня нет никаких приятелей.

Перед тем как выйти на улицу, Федор спросил у швейцара, как пройти в Новую Голландию. Пока он с ним беседовал, Ангелина надела новый платок, повязала его и подумала: как странно, я никогда не ношу платков, а мне идет. Или не платок мне идет, а этот сорокачетырехлетний мальчишка? Легкомысленный и обаятельный. Он, похоже, совсем не любит Маку. Если женится на ней, оба будут несчастны…

В этот момент в ресторан ввалилась шумная компания.

— Федор Васильевич? Вы здесь? — раздался женский голос.

Федор оглянулся и увидел Алину, закадычную Макину подружку.

— Привет, какими судьбами? — спросил он, ничуть не смутившись.

— Да я тут по работе.

— Вот и я тоже!

— А вы один?

— Один! Зашел поесть.

— А когда домой?

— Когда освобожусь! Привет, мне пора!

И он вышел на улицу.

Алина могла бы поклясться, что какая-то тетка в платке вылетела пулей на улицу. Но вряд ли это дама сердца, очень уж вид у нее неказистый. Она даже предположить не могла, что это Ангелина. А та действительно поспешила уйти. Иначе Мака через десять минут узнает, что их засекли вместе в Питере.

Ее тошнило от самой себя.

— Кто этот тип? — спросила у Алины одна из ее спутниц.

— Федор Головин.

— Головин? Писатель?

— Ну да.

— Что ж ты молчала, я бы взяла у него автограф, обожаю его романы!