Маргарет Макхейзер - Почти что сломанная жизнь [ЛП]

— Ты разве не встречаешься с Фейт через несколько часов? Ты же не хочешь пропустить встречу, правда?

Я вылезаю из кровати, включаю свет, ища свои джинсы и свитер.

— Я бы с радостью увиделась Фейт, но думаю, она будет рада узнать, что я счастлива. Она поймет.

— А родители, ты уже позвонила своим родителям?

— Нет, еще нет. Я позвоню папе с мамой, после того как поговорю с тобой.

Наконец-то, после почти трех лет, я ощущаю, словно огромный камень свалился с моих плеч. Я в состоянии снова легко дышать, зная, что голубая сойка укажет мне путь.

— Что ты ела сегодня на обед?

Обед? Он спрашивает о еде? Своеобразно, но если подумать, он и в свои лучшие дни немного странный.

— Ничего особенного, сегодня это был горячий сэндвич с сыром. Что ел ты? — спрашиваю я, спускаясь по лестнице, чтобы включить кофемашину.

— Я ходил ужинать со своим братом, Оскаром. Мы были в том маленьком итальянском ресторанчике. Его держит Нонна, которая готовит вкуснейшую лазанью из тех, что я когда-либо ел. А еще, у нее просто фантастический чесночный хлеб. Я подумал, что мог бы сводить тебя туда как-нибудь. Это очень маленький и тихий ресторанчик, тебе бы понравилось там.

Мысли покинуть этот дом больше не пугает меня. Как же так? Как только мы с Домиником выпьем кофе, и я позвоню родителям, я пойду туда, куда голубая сойка укажет мне.

— Может быть, если я когда-нибудь вернусь из Утопии.

— Как ты думаешь, когда ты вернешься, Эйлин?

— Ну, если там так же хорошо, как обещают, может быть я останусь там насовсем.

— Можешь открыть мне дверь?

Я слышу стук в дверь и знаю, что это Доминик. Я с удовольствием иду к двери и включаю свет на крыльце. Глядя в глазок, я вижу Доминика, стоящего по другую сторону сетчатой двери. Я вешаю трубку и кладу ее на тумбочку в прихожей.

Выключаю сигнализацию и открываю тяжелую деревянную дверь. Доминик выглядит просто великолепно в своих черных джинсах и обтягивающей серой футболке. Я отпираю сетчатую дверь и, отступив в сторону, жду, пока он зайдет внутрь.

— Я только что включила кофеварку, пойду сварю нам кофе, — говорю я, как только он ступает внутрь. Запираю дверь и включаю сигнализацию.

— О, никакой спешки. Просто свари мне свой лучший кофе, раз уж мне придется ждать Бог знает сколько, чтобы попробовать его снова. — Доминик идет в кухню и садится на свой стул.

Я подхожу к кофеварке и начинаю готовить наши напитки.

— Думаю, для меня так будет лучше, Доминик, — улыбаясь ему через плечо, говорю я.

— Ты еще только в предвкушении поездки, а я уже вижу, какая ты беззаботная сейчас, так что может быть, это действительно то, что тебе нужно.

— Правда? — Спрашиваю я, поворачиваясь и глядя на него. — Ты, правда, думаешь, что так будет лучше для меня?

— Конечно, но сначала я хотел бы поговорить с тобой о том, почему ты так стремишься уехать?

Я приношу ему его латте и отворачиваюсь приготовить кофе для себя.

— Ммм, Эйлин, чертовски вкусный кофе, ты сама себя переплюнула.

Ощущаю прилив гордости от того, что сделала Доминика счастливым.

По-другому я никогда не смогу этого сделать.

Беру свой латте, сажусь в бежевое кресло, в котором сижу всегда, и делаю глоток своего кофе.

Он прав, это лучший кофе, какой я когда-либо варила.

— Что заставило тебя решиться искать Утопию? — делая еще один глоток, спрашивает он.

— У меня снова был кошмар ночью, и когда я наконец-то проснулась, то поняла, что это не та жизнь, которую я должна была прожить. Большая часть меня умерла в тот день, а сейчас ничего кроме уродства не осталось, — говорю я с легкостью. — Мне следовало двигаться дальше, но я не смогла.

— О чем был этот сон?

— Тот же, что и всегда. Он говорит Мику «заткнуть уже эту суку» и продолжает все с той же жестокостью, словно я ничто, никто, не человек вовсе, будто у меня нет сердца, нет крови, которая течет по венам. — Я уставилась в одну точку на столе и просто концентрируюсь на ней. Я, правда, больше не желаю вспоминать тот кошмар.

— И что случилось после того, как ты проснулась?

— Я решила, что собираюсь улететь отсюда. Мой друг, голубая сойка, покажет мне путь. Смотри, у меня тут есть ее перышко. — Я лезу в карман, но перышка там нет. Блин, я должно быть, забыла его рядом с кроватью. — Подожди, оно наверху. — Я подскакиваю и несусь принести мое перо.

Волна горя захватывает меня, как только мои пальцы касаются почти невесомого пера на моей прикроватной тумбочке.

Не уверена, как долго я стояла, зачарованная пером цвета индиго.

Должно быть долго, потому что Доминик входит в мою комнату.

Я не вижу его. Я чувствую его .

Тепло его тела манит меня.

Не говоря ни слова, он становится позади меня и кладет руку мне на плечо.

Слезы бегут из глаз и с каждым новым вдохом, мое дыхание становится все более поверхностным.

— Эйлин, — его глубокий баритон умоляет меня, но я качаю головой. Я не готова повернуться и встретиться с ним лицо к лицу.

— Я здесь, я рядом. Я не оставлю тебя, — говорит он низким, уверенным голосом.

— Я только хочу, чтобы все это закончилось, — сквозь слезы шепчу я, мой голос надломился.

— Это не закончится. Нам только нужно найти для тебя способ справляться с этим. Видеть красивые сны по ночам, и чтобы дни были наполнены солнцем, не позволять мрачным сумеречным кошмарам причинять тебе боль.

Позволив перу упасть на пол, от отчаяния и стыда, я закрываю лицо руками.

— Что я могу сделать? — спрашиваю я Доминика, наконец повернувшись к нему лицом.

— Для начала, ты снова ляжешь спать, а я собираюсь устроиться на ночь в этом вот кресле. — Он указывает на то же кресло, в котором спал, когда я болела. — Утром, ты представишь меня своей лучшей подруге Фейт. — Он идет к моей кровати и расправляет покрывала. — А в понедельник, мы вместе пойдем туда, где тебя нашли.

Холодок пробегает по всему моему телу. Плечи напрягаются, и мой желудок сжимается от одной только мысли, что я выйду наружу. Даже думать не хочу о том, что он собирается отвезти меня туда, где меня нашла та пара, где я должна была умереть, но выжила .

Не говоря ни слова, я долго трясу головой.

— Это необходимо сделать, чтобы открыть в себе способность находить выход, Эйлин.

Доминик возвышается надо мной, его напряженный взгляд проходит сквозь барьеры, которыми я окружила себя. Он глядит не с унижением или жалостью, а с беспокойством и заботой. Он хочет помочь мне, хочет, чтобы я доверяла ему, и я ему доверяю.

Безусловно.

Но пойти туда, где я была брошена умирать, наверняка подтолкнет меня за грань. Разве он не понимает этого?

Может это как раз то, что мне необходимо.

Посмотреть прошлому в лицо, для того, чтобы двигаться дальше.