Бриттани Черри - Земля, о которую мы разбились [litres]

Я подошла к стойке и начала подрезать цветы для Олли, пока он выбирал упаковку. Цветы представляли собой потрясающую композицию разных цветов и стилей. Это была моя любимая часть работы: когда люди приходили в магазин, понятия не имея, что им нужно. Розы были великолепны, да и тюльпаны тоже были хороши, но настоящее творчество заключалось в том, чтобы иметь возможность выбирать и создавать произведение, отражающее личность любимого человека клиента.

Когда я начала завязывать ленту, Олли прищурился и посмотрел на меня.

– Ты игнорируешь его звонки.

На секунду я поморщилась, возясь с лентой.

– Все очень сложно.

– Конечно, – согласился он. – В конце концов, мы говорим о Грэме, – он понизил голос и прижал шляпу к груди. – Милая, что бы он ни сделал, он сожалеет.

– Он был жесток, – прошептала я. Бант вышел кривоватым, и мне пришлось развязать ленту, чтобы начать все сначала.

– Конечно, – согласился Олли. – В конце концов, мы говорим о Грэме. – Он тихо хихикнул. Мне больше не хотелось поддерживать этот разговор.

– Итак, цветы стоят 44 доллара 32 цента, но я дам вам скидку на первую покупку. Получается 34 доллара 32 цента.

– Это очень любезно с твоей стороны, Люси. Спасибо. – Профессор полез в бумажник и протянул мне деньги. Затем он снова надел фетровую шляпу и повернулся, чтобы уйти.

– Олли, вы забыли свои цветы! – крикнула я ему вслед.

Он повернулся и покачал головой.

– Нет, мэм. Один мой друг попросил меня зайти и выбрать для тебя эти цветы. Я спросил его о твоих качествах, и вот что из этого вышло.

– Грэм сказал все это обо мне? – спросила я, уставившись на букет.

– Ну, он сказал одно из этих слов, и я просто выбрал остальные по своему усмотрению, основываясь на том, что я о тебе знаю, – он откашлялся и склонил голову набок. – Послушай, я не говорю, что ты должна вернуться, но если ты это сделаешь, то докажешь, что он ошибается.

– Докажу, что он ошибается?

– Грэм живет с твердой уверенностью, что люди всегда уходят. К сожалению, его прошлое только доказывает это убеждение. Так что отчасти он испытывает облегчение от того, что ты ушла. В конце концов, он с самого начала был уверен, что рано или поздно ты исчезнешь из его жизни. Вот почему он терпеть меня не может. Я упорно продолжаю появляться у него на пороге, и это сводит его с ума. Так что если ты хочешь каким-то образом отомстить Грэму за причиненную им боль – докажи ему, что он не прав. Скорее всего, он будет вести себя так, будто ненавидит тебя за это, но помни: правда кроется в его глазах. Его глаза будут беспрестанно тебя благодарить.

– Олли?

– Да?

– Какое слово он назвал? Как он меня описал?

– Чистой, моя дорогая. – Профессор в последний раз приподнял шляпу и открыл дверь. – Он назвал тебя чистой.

Он нахмурился и скрестил руки на груди.

– Ты вернулась, – удивленно произнес Грэм, обнаружив меня на его крыльце. – Честно говоря, я думал, что ты вернешься намного раньше.

– С чего ты взял? – спросила я.

– Профессор Оливер сказал мне, что ты получила цветы.

– Да.

Он поднял бровь.

– Это было четыре дня назад.

– Ага.

– Что ж, тебе потребовалось много времени, чтобы прийти и сказать спасибо.

Его суровый сухой тон меня не удивил, и все же он задел меня за живое.

– С чего бы мне благодарить тебя за цветы? Ты их даже не выбирал.

– Какая разница? – спросил он, почесывая затылок. – Ты все равно их получила. Не будь такой неблагодарной.

– Ты прав, Грэм. Я здесь самая большая грубиянка. В любом случае я пришла только из-за твоего сообщения о том, что Тэлон заболела.

Я вошла в дом без приглашения, сняла пиджак и положила его на стул в гостиной.

– Небольшая температура, но я не был уверен, что… – он замолчал. – Ты вернулась, потому что она заболела?

– Конечно, вернулась, – фыркнула я. – Я ведь не чудовище. Если Тэлон нуждается во мне – я буду здесь ради нее. Просто ты отправил сообщение только сегодня.

– Да, конечно, – он кивнул. – Послушай…

– Не извиняйся, я все равно не поверю.

– Я и не собирался извиняться. Я хотел сказать, что прощаю тебя.

– Что?! Это за что же?

Он повернулся, взял мой пиджак с дивана и повесил его в шкаф.

– За то, что ты вела себя по-детски и исчезла на несколько дней.

– Ты ведь шутишь, правда?

– Я не из тех, кто шутит.

– Грэм… – начала я, но тут же закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы не сказать чего-то такого, о чем потом пожалею. – Ты можешь хоть на секунду притвориться, что чувствуешь вину за свое поведение в музее?

– Вину? Я готов подтвердить каждое слово, которое сказал тем вечером.

– Каждое слово? – выдохнула я. – Так тебе совсем не стыдно?

Он выпрямился и засунул руки в карманы джинсов.

– Конечно, нет. Я сказал чистую правду, и мне очень жаль, что ты слишком эмоциональна для того, чтобы ее принять.

– Наши представления о правде сильно различаются. В твоих словах не было ни капли правды. Это просто твое субъективное мнение, о котором никто не спрашивал.

– Он обращался с тобой как…

– Прекрати, Грэм. Никто не спрашивал, что ты думаешь о его отношении ко мне. Я просто пригласила тебя на выставку, потому что решила, что вам с Тэлон будет полезно выбраться из дома. Видимо, я ошиблась.

– Мне не нужна твоя жалость.

– Ты прав, Грэм. Как глупо с моей стороны предложить свою помощь и попытаться наладить хоть какие-то отношения с отцом моей племянницы.

– Это только твоя вина. Твоя потребность находить жизнь во всем и во всех просто смешна и лишний раз доказывает, насколько ты инфантильна. Ты позволяешь эмоциям брать вверх, и это делает тебя слабой.

Мои губы приоткрылись от возмущения, и я слегка покачала головой.

– Если я не похожа на тебя, это еще не значит, что я слабая.

– Не надо, – тихо сказал он.

– Что?

– Не заставляй меня жалеть о своих словах.

– Я тут ни при чем.

– Тогда что при чем?

– Не знаю, может, твоя совесть.

Он прищурил свои темные глаза, и в этот момент Тэлон начала плакать. Я двинулась в ее сторону.

– Не надо, – сказал Грэм. – Ты можешь идти, Люсиль. Твои услуги здесь больше не нужны.

– Ты ведешь себя нелепо, – ответила я. – Я за ней присмотрю.

– Нет. Просто уходи. Очевидно, что ты хочешь уйти, так что вперед.

Грэм был чудовищем, рожденным в самых отвратительных обстоятельствах. Он был болезненно красив в каком-то мрачном, трагическом смысле. Его слова убеждали меня уйти, а глаза умоляли остаться.

Я прошла мимо него, наши плечи соприкоснулись, и я выпрямилась, глядя в его темные глаза.

– Я никуда не уйду, Грэм, так что можешь не тратить время на уговоры.

Входя в комнату Тэлон, я ожидала, что Грэм вот-вот попытается остановить меня, но он так и не последовал за мной.