Соро Кет - Русалочка должна умереть

– Джесси, детка, я знаю, что ты богата, но не настолько, – оборвал он.

– Меня мать лишила наследства Броммеров, но моих детей – нет. Верена получит деньги в двадцать шесть лет, но!.. Если у меня родится сын, он получит деньги прямо сейчас. Миллиард евро и титул барона фон Броммера.

– Я – граф фон Штрассенберг, – оборвал Себастьян, – фон Броммеров ты могла бы рожать от кого угодно, тупая сука. Ты просто пытаешься с моей помощью уничтожить дочь. И моего же собственного сына в придачу.

Он бросил трубку на стол.

Джесс была плоть от плоти своего прадеда, который переобувался с каждым новым режимом и каждый из них обкрадывал, предавал или продавал. Даже странно, что Ви – такая добрая и честная девочка. И гадко думать, что он обошел ее…

Когда ребенка не стало, Себастьян был искренне рад и молил бога, чтоб Филипп не узнал о нем. Филипп все равно узнал.

…Не в силах больше стоять в дверях и смотреть на темнеющую с сумерками реку, граф с грохотом закрыл дверь.

– Да, тот ребенок был в самом деле мой, – признал он сухо, по-деловому. – Я лишь пытался помочь тебе сохранить позиции. Пытался, но не сумел.

– Трагедия. Невосполнимая потеря для человечества… А плакальщицы с бритыми головами будут?

Себастьян грустно посмотрел на него.

Дети растут и с этим ничего не поделаешь. И почти всем им наплевать на семью. За редкими исключениями, вроде той же Верены. Но если Филипп «кастрирован», что ее ждет в семье? Близнецы еще слишком молоды, не говоря уже о Рене. Лизель с ума сойдет, но выбора у нее не будет.

Чтобы остаться в семье, она должна стать женою Штрассенберга. И Штрассенбергов вокруг полно. Да вот только Ви внучка Доминика, главы Той ветви. Нет никого равнее ей, чем сыновья графа. А сыновей у него нет.

Снова хлынула ярость.

Даже тех денег, что Ви получит от Лиз было бы довольно. Но с миллиардом дедули Броммера, она просто Джек-пот в юбке! На эти деньги они могли бы столько всего. Расширить Штрассенберг, выкупив дополнительные земли. Построить еще несколько домов. Продвинуть членов семьи в политике и при церкви. Укрепить самые старые, ветшающие от времени дома.

Может, даже восстановить самый первый Замок.

Себастьян не раз задумывался о том, чтобы застроить холм, а этот кретин просто взял и сделал вазэктомию! И еще смеет сидеть и смеяться над делами семьи!.. Дядя Мартин, наверное, захочет пику с головой Фила. Про Лизель уж не стоит и говорить.

А этот козел еще смеет быть агрессивным! После всего, что им пришлось пережить по его вине. Взять тот случай с парнем, когда Филипп не запер дверь в келью!

Какого черта я не выгнал его тогда?

– Что там происходит? – успокоившись, Филипп громко высморкался и заговорил, как ни в чем ни бывало. – Чем занят весь большой мир?

– Ты пьешь и жрешь, сидя взаперти как свинья, потому что боишься выйти и выяснить, что там происходит?

Себастьян прошелся по загаженной комнате. Тут и там валялись клочья волос, покрытые тонким слоем пыли.

– Джессика в больнице. Признана невменяемой. Челюсть сломана, ребенка она потеряла. Выкидыш, действительно, не твоя вина. Твоя мать в порядке… Этого достаточно? Или ты еще что-то хочешь знать?

Филипп промолчал. Он выглядел, как уличный бомж. Губы дрожали. Глаза были красные.

Граф молча всмотрелся в его лицо, чего не делал с тех пор, как сын был еще подростком. Когда Филипп появлялся дома, как-то странно хихикая или неровно ступая, или что-то искал в Развалинах, или встречался с Джесс.

– Ты так ее любишь? – спросил он. – Все еще?

– И что с того?

– Тогда на кой черт ты сделал вазэктомию? Она хотела ребенка. Всего-то лишь ребенка!

– Ребенка? – непонимающе обернулся Филипп. – А-а! Ты про Джесс.

Граф обошел диван и встал у камина, чтоб видеть его лицо. Филипп закрылся ладонями.

– Ты любишь Верену? – спросил он, стараясь не выдавать себя.

Все еще можно было спасти!..

– Верену я ненавижу, – оборвал сын.

– Что она сделала?

– Трахалась за моей спиной с Ральфом, – выдавил он. – Я думал, Джессика врет, но она показала мне дневник этой маленькой предательской суки… И знаешь, я бы даже это стерпел, если бы она мне сказала. Я сам бы очень хотел помириться с Ральфом, найти с ним общий язык… Я не ревнивый… В смысле, ревнивый, но лучше делить с ним бабу, чем жить и работать вообще без него. Но Верена же все отрицала и отрицала, и отрицала… Я бы поверил, если б не Джесс.

Джесс! Снова Джесс.

– Она вела дневник, как спит с Ральфом? – Себастьян не считал Верену семи пядей во лбу, но идиоткой она ему не казалась. – Онлайн?

– Нет, конечно. Она вела дневник стихов, дурацких песен и стикеров, и сопливых мечт. В тетрадке.

– Они встречались? – нахмурился Себастьян.

– Естественно!

– А про тебя в ее дневнике было?

– Ни слова! – с горькой торжественностью, сказал Филипп. – Только о нем. С учетом дистанции, чтоб его не турнули из церкви, если дневник найдут…

– Что, если, – Себастьян нахмурился, – что если, она предполагала, что вас застукают и припасла дневник для такого случая?.. Чтобы отвести подозрения от тебя, но в то же время, не подставлять Ральфа?..

– Все, что ты говоришь сейчас, полное вранье, чтобы его выгородить. Да, ты не можешь сделать Ральфа наследником, но, если Верена родит от него, ты просто крестишь их выродка и примешь крошку в семью. И вырастишь под нашей фамилией, как всех остальных детей, чьих отцов называют падре.

– С чего вдруг?

– Ну, Ральф твой сын, – обрубил Филипп. – Ты же не бросишь сына своего сына?

Какое-то время Себастьян смотрел на него в упор. Смотрел, пока Филипп не отвел глаза и лишь потом перевел дыхание. Его трясло. Оглядевшись, граф сбросил с кресла пару пустых коробок и осторожно сел. Филиппа тоже потряхивало.

– Давно ты знаешь? – спросил отец ровным, холодным тоном.

– Подозревал давно, но, когда ты повел его смотреть Цезаря, прямо посреди моей свадьбы, я сделал анализ на ДНК.

– Да что вы все вцепились в моего Цезаря?! Имею я право хоть что-то иметь только для себя?!

– Ты уже третье поколение горничных седлаешь! Лишь для себя! Ральф младше меня на пять с половиной месяцев! Даже если ты не хотел мою мать, ты мог бы проявить уважение, не рожая других детей параллельно!

Себастьян не ответил. Филипп продолжал:

– Я даже не удивлен, черт возьми, что ты так сразу за него ухватился. И еще врал, будто бы мои друзья – всегда к месту. Еще бы он был не к месту. Такой красивый и вдруг – твой сын!.. И Ральф успешнее меня. Намного успешнее. Неудивительно, что ты решил продолжить эксперименты с моей женой. Джесс потеряла ребенка, но это все еще не конец.

– Нет?

– Естественно! Поди и трахни Верену. Ей, аж, шестнадцать. Самое время рожать! Однажды Рихард… Был у нас такой праотец, устал от койки жены и привел другую. Она жила в Западном крыле и рожала, как твои лошади. Мы, вроде, как произошли от нее.