Клэр Контрерас - Калейдоскоп моего сердца [ЛП]

Рука Оливера сжимает мою талию, и он тянет меня к себе, сталкиваясь носами.

— Чтобы ты хотела, я сделал, если он увидит?

— Я не знаю, — прошептала я, и мое дыхание сковал его темный взгляд.

— Ты хочешь, чтобы я сказал ему, что ты все, о чем я думаю? — спрашивает он шепотом. Я качаю головой, и наши носы соприкасаются. Я не готова к тому, чтобы Виктор узнал об этом.

— Скажи мне, почему ты хотела, чтобы я остался.

— Потому что мы не закончили с нашим дружеским свиданием.

Оливер усмехнулся.

— После этого дружеского свидания мне пришлось вернуться домой и принять самый долгий душ в моей жизни.

— Мне тоже, — говорю я шепотом, щеки горят, когда я смотрю на него сквозь ресницы. Его лицо становится совершенно серьезным, и он стонет.

— Боже, Элли, зачем ты мне это сказала?

Я смеюсь.

— О чем? Что я трогала себя, думая о тебе?

Его глаза немного прикрылись.

— Если ты хочешь, чтобы я сдержал слово, нам нужно прекратить этот разговор.

— Ладно, — я усмехаюсь и поворачиваюсь спиной к его груди. Он прижимает меня к себе.

— Расскажи мне историю, — говорю я, зевая.

— Какую? — бормочет он, целуя меня в голову.

— Любую. Как и те, которые ты мне рассказывал, когда мы были молоды.

— Хорошо, — он делает паузу и крепче меня обнимает. — Жила была маленькая девочка по имени Кассия. Обычно она гуляла в одиночестве и говорила сама с собой.

Я толкаю его.

— С растениями, а не с собой.

Он смеется.

— О, верно. Раньше она говорила с растениями. Однажды маленький мальчик по имени Джетер спросил ее…

— Джетер? — спрашиваю я, глядя на него через плечо. — Как бейсболист?

Оливер смеется и качает головой, прижимаясь ко мне.

— Я и забыл, сколько еще раз ты меня будешь перебивать, — говорит он мне в шею.

— Ну, ты всегда говорил о том, какая я странная, потому что слушаю твои истории.

Его вздох посылает дрожь по моему телу.

— Хорошо, тогда перейдем к шуткам.

Я стону.

— Ненавижу твои шутки.

— Ты не можешь мне это говорить! — издевается он, когда его руки тянутся вниз по моему телу. — В чем ты?

Мои глаза открылись, и я рада, что мы в темноте.

— Это одна из рубашек Уайта, — шепчу я.

Руки Оливера перестают двигаться по моему животу.

— Ты много его вещей хранишь?

Я отвернулась и обхватила подушку. Он делает то же самое.

— Только рубашки. Я отдала его родителям фотографии и другие вещи, которые я не хотела видеть, но никак не могу избавиться от рубашек.

— Это потому, что ты скучаешь по нему? — спрашивает он.

— Плохо, что на днях меня интересовал этот же вопрос? Что все эти вопросы внезапно появляются у меня в голове?

Оливер проводит тыльной стороной ладони по лицу.

— Какие?

— Ты действительно хочешь знать?

— Конечно. Я хочу знать все, что ты хочешь мне рассказать.

Я молчу еще немного и снова удивляюсь, почему он действительно занял место Марлона на фотосессии. Может быть, он просто защищал меня, на самом деле, это не был его способ пометить территорию. В конце концов, это Оливер. Он действительно не помечает территорию, он просто перемалывает на бульдозере и уходит, прежде чем он даже заметит повреждение.

— Хорошо. Ну, когда он только умер, я чувствовала, что не могу дышать, особенно ночью, когда была одна, но со временем все стало лучше…

— А теперь?

— А теперь, иногда я совсем не скучаю по нему, — шепчу я. Я чувствую себя неблагодарной…неверной. Как будто это позорные мысли, не говоря уже о том, чтобы озвучивать их вслух, особенно Оливеру. Я поворачиваюсь и снова погружаюсь в тепло Оливера.

— Это нормально если ты будешь счастлива после него. Ты знаешь это? — говорит он, снова мне в шею.

Я глотаю.

— Полагаю, что так. Иногда я чувствую себя виноватой. Мы жили вместе. Мы были помолвлены. Это большое обязательство.

Оливер долго молчит, прежде чем заговорить.

— Долгое время я не мог себе представить, что когда-нибудь женюсь. Ни для кого не секрет, что у меня всегда было отвращение к обязательствам, — тихо говорит он. — Не считая университета или работы, но женщины…повзрослев, я так и не нашел того, с кем хотел бы связать свою жизнь. — Он шепчет последнюю часть, и мое сердце поднимается к горлу, прежде чем он продолжит. — Кроме одной девушки. Она всегда смотрела на меня, как будто я был кем-то, хотя это не так. И конечно, удача на моей стороне, она та девушка, с которой я могу попытаться это сделать, но я не могу этого иметь. Я так старался держаться от нее подальше. — Он целует мое плечо. — Я постоянно напоминал себе, что произойдет, если мой лучший друг узнает о моих чувствах. Я держал их при себе так долго, даже после того, как девушка попросила меня поцеловать ее. И после того, как я спросил у девушки разрешения на поцелуй. И после того, как она позволила мне прикоснуться к ней в ванной на вечеринке. И после того, как она коснулась меня в чужой спальне.

— Почему ты никогда не рассказывал ей о своих чувствах? — шепчу я. Он прижимается лицом к моей шее, и я закрываю глаза, когда чувствую его дыхание.

— Потому что я был идиотом.

— Эй, Оливер?

— Да?

— Я могу спать сегодня в твоей рубашке? — шепчу я. Он сжимает меня сильнее и зарывается головой мне в волосы. Я собираюсь взять слова обратно и сказать, что я просто пошутила, когда он убирает руки и садится. Я слежу за его движением и смотрю сквозь тьму, как он стягивает рубашку со своей головы. Я делаю то же самое, медленно стягивая через голову, и бросаю ее к шкафу, в самый дальний угол комнаты.

— Эй, Оливер, — шепчу я снова.

— Да, Элли? — он шепчет в ответ. Я могу чувствовать, как его грудь поднимается и опускается.

— Я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне. — Я закатываю глаза. Не потому, что я стесняюсь, а потому, что у меня не было этого так долго. Так, так долго. И я боюсь, какой будет его реакция. Хуже того, я боюсь, что он откажется. Он откидывает голову назад и выдыхает. Когда я думаю, что он скажет мне, что не может, или что мой брат может проснуться в любой момент, или что ему нужно идти, его руки протягивают и хватают меня. — Только если ты хочешь, — добавляю я, когда его руки перестают двигаться. От его глубокого хихиканья трясется кровать.

— Только если я захочу, — повторяет он, прислонившись ближе, его руки проходятся по моей груди с обеих сторон. — Боже, Эстель, ты не знаешь, как сильно я этого хочу.

Он подталкивает мое тело вперед, что я держусь за его плечи. Его большие руки прямо под моей грудью, поэтому я наклоняюсь немного больше, надеясь, что он поймет намек. Его смех дает мне знать, что он понял намек, но полностью игнорирует его.

— Бин, пожалуйста, — шепчу, сильнее впиваясь в него руками.

— Бина сейчас нет, — шепчет он, опуская голову и оставляя нежные поцелуи от шеи до ключицы, через плечо и обратно.