Клэр Контрерас - Калейдоскоп моего сердца [ЛП]

— Интересно. Я услышал о тебе только сегодня и думаю, на этой ноте скажу, что ты счастливый ублюдок, — ответил я, заработав от него поднятую бровь. Я, наверное, должен был смягчить веселье в моем голосе особенно из-за того, что отец Элли стоял рядом, но фильтр в моей речи был невозможен.

— Знаешь, что говорят о ранних пташках, — сказал он, подмигнув, и ушел. Я хотел ударить его.

— Что она нашла в этом парне? — пробормотал я себе под нос, достаточно тихо как думал, но Томас услышал и издал смешок. Он хлопнул рукой по моей спине и проводил меня к игровой комнате. Я наблюдал, как Роберт и Виктор играли в какую-то глупую видеоигру.

— Я собираюсь выпить пива. Хочешь чего-нибудь? — спросил я, вставая.

— Ты уверен, что не хочешь поиграть? — спросил Вик, хотя он знал, что я буду играть только на приставке. Когда я не ответил, он прокричал, чтобы я принес ему пиво.

Я пошел на кухню и поприветствовал людей, которых знал. Миа спорила с кем-то по телефону, закатив глаза, и подала мне сигнал, типа можешь поверить в это дерьмо? Я увидел ее маму и маму Элли, быстро обнял их и поговорил с ними о Беркли. Я заметил Уайта через окно. Он был снаружи со своим мобильным телефоном и курил сигарету. Я остановился. Элли выходила замуж за курильщика?

Каждый намек, который я улавливал в ее жизни, казался противоположным тому, что я предполагал. Я представлял, как она рисует, делает красивые скульптуры, ест мюсли, которые она так любила, и пьёт латте. Я не представлял ее… с этим парнем. Может, с ним все в порядке. Может быть, я просто искал оправдание, чтобы ненавидеть его, но мне не понравилось, как он поприветствовал меня, как будто знал меня. Как будто слышал каждую глупую ошибку, которую я сделал, когда дело дошло до Элли, и он исправил все мои ошибки.

Когда я обошел кухню, то увидел ее и остановился у входа. Она определенно была одной из тех женщин, которые со временем становятся лучше, как хороший скотч. На ней было платье цвета слоновой кости, доходившее до колен и облегавшее тело, как перчатка. Ее туфли были золотые с шипами на пятке, а волосы спадали на спину естественными волнами, но передняя часть была короче, и каждый раз, когда она наклонялась, ей приходилось сдувать их с глаз. Я ждал, пока она встанет, прежде чем я ворвусь, потому что когда дело доходило до нас, это то, что мы делали. Мы не стучали и не просили разрешения. Мы только вторгались.

— Привет, — сказал я ей. Она ахнула и застыла, помедлив минутку, прежде чем обернуться, чтобы взглянуть на меня.

Это казалось вечностью, когда она просто смотрела на меня с широко раскрытыми глазами, явно задаваясь вопросом, какого черта я тут делаю.

— Привет, — сказала она, наконец, хриплым голосом, прежде чем прочистить горло.

— Я слышал ты… — я даже не мог сказать слов. Мой взгляд упал на ее палец. Кольцо бросалось мне в глаза. Кричало.

— Да, — сказала она. Наши глаза снова встретились. Я не знал, что сказать. Я не мог поздравить ее с тем, что мне не нравилось.

— Ты счастлива? — спросил я, приближаясь к ней. Она сделала шаг назад, ударившись о стойку позади.

— Не надо, — сказала она, поднимая руки в обороне. — Я…да…

— Значит, это он единственный? — спросил я, мой голос ровный, мое сердце ноет, мои глаза умоляют.

Она оторвала свой взгляд от моего.

— Он делает меня счастливой, если это то, что ты хочешь услышать.

Я подошел поближе.

— Этого хватает, чтобы быть единственным?

Ее глаза вспыхнули в моих, и я клянусь, в тот момент я потерял все сомнения, которые у меня остались. Прямо там, в этих глазах, в бурном море, которое она создала одним взглядом.

— Что нужно, показывает. Не уходит каждый раз, когда происходит что-то значимое. Он принимает это…Господи, Оливер, я даже не знаю, что ты хочешь от меня услышать! — она кричала на меня шепотом.

— Скажи мне, что он единственный. Скажи мне, что он заставляет тебя чувствовать то, что ты чувствуешь, когда ты со мной, — убеждал я, приближаясь к ее лицу.

Она немного посмеялась.

— Я не видела тебя сколько? Более одного года? И ты приходишь сюда, смотришь на меня вот так и говоришь о том, что я чувствую, когда я с тобой. Что я должна с этим делать, Оливер?

Я схватил ее за локти и держал, чтобы мы дышали друг другу в лицо. Запах печенья и вина проникал в мой нос, и я мог только закрыть глаза и представить, каков этот вкус на моем языке.

— Отпусти меня, — сказала она тихим голосом. — Ты не собираешься меня поцеловать. Ты не можешь поцеловать меня. Не сегодня.

— Возможно, это последний шанс поцеловать тебя, — мягко сказал я, опуская губы на ее щеку. — Возможно, это последний раз, когда я тебя обнимаю.

— Оливер, пожалуйста, — сказала она между шепотом и мольбой.

— Он заставляет твое сердце биться, как я? — прошептал я в уголок ее рта. — Он заставляет тебя чувствовать, что ты не можешь дышать?

— Мне нравится дышать, большое спасибо, — прошептала она, упав в мои прикосновения.

— Как часто ты думаешь обо мне, Элли?

— Я не отвечу на это, — сказала она, закрыв глаза, когда мои губы коснулись ее.

— Ты не мешаешь мне поцеловать тебя, — сказал я, предупреждая.

— Я должна. Если он придет сюда, он будет расстроен.

— Он не должен был оставлять тебя.

Она прижалась ко мне, слегка отталкиваясь назад. Звук каблуков, звенящих по полу, поразил меня, и я убрал руки с ее локтей, сделав шаг назад.

— Печенье готово, дорогая? Мне больше нечего давать людям, — сказала ее мама, появившись рядом с нами.

— Да, здесь. Я делаю еще одну партию и все, — ответила она.

Ханна остановилась рядом со мной с подносом в одной руке и взяла мой подбородок.

— Разве он не становится красивее каждый раз, когда приходит домой? — сказала она, ущипнув меня за щуку, и ушла.

Эстель посмотрела на спину матери, когда я слегка улыбнулся.

— Кажется, он много знает обо мне, — сказал я, когда мы снова остались наедине. Ее лицо затуманилось.

— Он знает достаточно.

— Достаточно, чтобы знать, что он должен беспокоиться о том, что мы с тобой останемся наедине?

— Достаточно, чтобы знать, что ты проблема. Смертоносная. Опасная для моего здоровья.

Я вздохнул, протягивая руку к ее волосам. Все шло не так, как планировалось.

— Так ты это делаешь? Ты собираешься выйти за него замуж? — сказал, наконец, понимая, что это проигранная битва.

— Мы обручены, Оливер. Мы будем жить вместе. Мы открываем галерею. Это все равно, что иметь ребенка, — сказала она, ее слова заставляют меня вздрогнуть. Ребенок с ним.

— Это так тяжело для меня, — прошептал я, снова становясь перед ней.

— Что у нас было…это прошло, — сказала она, уставившись в пол.

— Ты действительно в это веришь? — спросил я, приподнимая ее подбородок, чтобы она могла смотреть на меня.