Клэр Контрерас - Калейдоскоп моего сердца [ЛП]

— Мы опаздываем, — говорю я, снова задыхаясь, когда его руки поднимаются и ласкают мою грудь, щипая мои соски.

— Поверь, это будет стоить того, — бормочет он, начиная сосать сильнее.

Мои глаза закатываются.

— Оливер, — говорю я, и его имя звучит гортанным стоном.

— Эстель, — отвечает он, дуя на влажные соски, когда его пальцы продолжают двигаться внутри меня.

— Боже.

— Ммм, — стонет он, ускоряя свой язык.

Моя спина выгибается от волны тепла, которая проходит через меня. Он прокладывает себе путь наверх влажными поцелуями и вставляет головку член у моего входа. Я открываю глаза, он смотрит на меня, его глаза затуманены желанием. Он медленно облизывает нижнюю губу и кусает ее, когда входит в меня одним толчком.

— Вот как должно начинаться наше утро, — ворчит он, полностью войдя в меня. Мои глаза закатываются. Он начинает двигаться, и я чувствую, что падаю с каждым толчком, с каждым мгновением его зеленые глаза остаются на моих, и с каждой складкой, которая образуется между его бровями, когда он заставляет меня чувствовать себя самой красивой женщиной в мире. Да, вот так должно начинаться наше утро, думаю я про себя. Так могло быть и раньше, но я не думаю, что смогла бы пережить это, когда он ушел.

— Как он сделал тебе предложение? — Оливер спрашивает позже, когда мы выпили достаточное количество вина, чтобы наполнить две бутылки. Мы задавали вопросы друг другу весь день. Все началось как игра — человек, который не хотел отвечать, должен был выпить бокал вина, мы настаивали на ответе, поэтому мы бросили игру и оставили вопросы.

Я делаю большой глоток вина. На этот раз он не смеется, потому что этот конкретный вопрос также неудобен для него, как и для меня.

— Это был день, когда мы получили место для галереи. Мы праздновали дома с парой наших друзей. Даллас и Мика были там, — говорю я, делая паузу. Когда он кивает, узнавая имена, я продолжаю. — Итак, мы были дома, пили…парни шутили, девушки смеялись…и вдруг он встает на одно колено передо мной и просто делает предложение. — Пожимаю плечами, вспоминая это, и грустно улыбаюсь. Помню, как была взволнована. Я не плакала от счастья. Не была потрясена, но была так счастлива.

Оливер берет мой пустой бокал и ставит его рядом со своим, забирая наш маленький поднос с виноградом и сыром, когда мы продолжаем идти вдоль виноградника.

— Это все, чего ты хотела? — Спрашивает он. Я поднимаю глаза и вглядываюсь в его лицо. Он не кажется злым или ревнивым, просто любопытным.

— Я никогда не думала об этом до той ночи, — говорю я, пожимая плечами. — Наши отношения были своего рода…я не знаю. Я просто никогда не думала, что мы обручимся или поженимся. Мы жили вместе и все такое, можно подумать, что это будет следующий шаг, но я никогда не… — Я никогда этого не ожидала. Мне это никогда не было нужно. Я никогда не хотела этого до того дня, пока он не спросил, и потом я вдруг захотела всего. Я так не говорю, потому что не хочу поднимать все это.

— Ты счастлива, что сделала это? Что вы обручились и съехались?

На этот раз мы останавливаемся. Я наклоняю голову, чтобы видеть его, даже когда он смотрит вдаль. Каждый раз, когда я смотрю на него, даже сейчас, мне кажется, что мое сердце разрывается. Я должна напомнить себе, что это тот человек, которого всегда хотела, действительно здесь со мной.

— Да, — говорю я, потому что это правда. Я любила его и не жалею ни минуты, что провела с Уайтом. Оливер кивает и бросает виноград в рот. Когда он не смотрит на меня, я протягиваю ему руку, засунув ее под бицепс, мне нужно прикоснуться к нему и убедиться, что все в порядке. Его взгляд пронзает мой, и уголок его рта приподнимается в несколько сожалеющей улыбке.

— Прости. Я не хочу быть убийцей настроения. Это намного сложнее принять, чем я думала.

Я протягиваю руку и провожу ею по его густым волосам. Он закрывает глаза и наклоняется ко мне, его ноздри слегка раздуваются, когда он делает глубокий вдох.

— Почему вы не поженились? Это была долгая помолвка, — говорит он, закрывая глаза. Моя рука замирает в его волосах. Я убираю ее и отступаю. Он открывает глаза, когда я это делаю, и мы смотрим друг на друга, пока я не отвечаю.

— Мы никогда не говорили об этом, — говорю я шепотом. Отвожу взгляд от его. Я должна. Единственный человек, с которым я говорила об этом, — это Миа, и хотя она держала меня за руку и целовала мою голову, я видела осуждение и сочувствие в ее глазах. Я знаю, что она думала о том же, о чем и я, но мы обе боялись произнести это вслух. Дело в том, что мы были счастливы, Уайт и я. Мы спорили, как и любая другая пара, но мы были счастливы. С ним было комфортно, и я никогда не хотела подвергать сомнению вещи из-за страха, что это будет конец наших отношений. Я думала, когда мы доберемся до этих моментов в нашей совместной жизни, то столкнемся с любыми проблемами в реальном времени.

— Никогда? — Оливер спрашивает, и я слышу хмурые нотки в его голосе.

Я отрицательно качаю головой.

— Расскажи мне что-нибудь еще, — говорит он, и то, как он делает, заставляет меня хотеть рассказать ему все, потому что в его голосе есть понимание и печаль, которые могут быть сформированы только через истинное понимание.

— Он не хотел детей, — говорю я, все еще шепча, как будто это большой секрет, который я скрываю от Вселенной. — Или, по крайней мере, он не хотел детей со мной. Я не могу быть уверена.

Рука Оливера находит мою, и я наконец поворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. Как только я это делаю, сразу жалею, потому что выражение его лица заставляет меня плакать.

— Не хотеть с тобой детей — это безумие. Наверное, он просто не хотел. Некоторые люди этого не хотят.

Когда я молчу, он сжимает мою руку.

— Однажды ты станешь потрясающей матерью, Элли.

Он наклоняется и нежно целует меня в губы. Это не долгий, затяжной поцелуй, но его достаточно, чтобы согреть меня.

— В любом случае, — говорю я, вздохнув, беру сыр и кидаю его в рот. — Твоя очередь…Как долго ты обычно встречаешься с женщиной, прежде чем расстаться с ней?

Его рот дергается, и я могу сказать, что он пытается не смеяться.

— Это зависит от обстоятельств.

— От женщины?

— Да, и ситуации тоже.

— Как долго? Я не уверена, стоит ли мне говорить, какие самые долгие отношения у тебя были, потому что знаю, ты их так не называешь, — говорю я, чувствуя румянец. Это более неловко, чем когда он спрашивал меня о Уайте.

Оливер смеется.

— Самое долгое… — Мои глаза сужаются, когда он громко вздыхает. — Наверное, два месяца, плюс-минус.

— И это все?

Он улыбается, проводя пальцем по моим бровям, чтобы убрать мою хмурость.

— У меня был роман с моей работой. Ты знаешь, что это всегда было моим главным приоритетом.