Дебра Доксер - Спасая тебя [ЛП]

— Не знала.

Он наблюдает за мной с тихим сочувствием.

— Я должна пойти с ним? — внезапно спрашиваю я.

Он вопросительно смотрит на меня.

— Есть ли у меня выбор?

Его губы сжимаются в тонкую линию, к которой я привыкла за несколько часов.

— Ты — несовершеннолетняя. Он — единственный из родственников, которого мы нашли. И он готов опекать вас. Есть ли у вас другие варианты?

Я хотела предложить воспитание в приемной семье, но уверена, они не согласятся, зная, что у меня есть родственник, который готов позаботится обо мне. Тогда очевидно, что у меня на это нет ответа, продолжает:

— Социальная служба скоро будет здесь. Вы будете размещены где-нибудь, пока все не решится.

Я тихо сижу, пока буря нарастает во мне. Онемение, которая я получила сегодня, испаряется, уступая место растущей панике. Мы хранили одну тайну. Но не думала, что у нее есть и другие. Я наконец начала доверять ей, пока все это время она хранила от меня эту тайну. Мы праздновали мой семнадцатый день рождения и начало ее второго года трезвого состояния только прошлой весной. Тогда был первый раз, когда она купила мне реальный торт. На нем было написано моё имя. Ее бледно-голубые глаза сияли так ярко при свечах, тогда она сказала мне загадать желание и задуть их.

Теплые руки давят на мои плечи, пугая меня.

— Ты дрожишь, — говорит детектив Брэди, — может тебе стоит немного прилечь? Я принесу стакан воды.

Его глаза сосредоточенно наблюдают за мной. Я глубоко вздыхаю и самостоятельно пытаюсь успокоиться. Открываю ящик внутри знакомого мне кабинета, и заставляю свое тело не упасть. Это то, что я делаю. Я остаюсь сосредоточенной на главном.

— Что касательно похорон? — спрашиваю я, мой голос напряжен, но сильный в этой тихой комнате.

Он выпрямляется, глядя на меня с любопытством. Затем он потирает заднюю часть шеи. Когда он, наконец, отвечает, я вижу, он старается, как можно тщательно выбирать слова:

— После того, как мы закончим, ты сможешь сама выбрать, что будешь с этим делать. Если у тебя не хватит средств, есть специальные услуги, которые могут тебе помочь.

Я обдумываю его заявления, это значит, что у судебно-медицинского эксперта до сих пор лежит ее тело, и она может быть похоронена наряду с другими нищими людьми, как только тело отдадут.

Снова я остаюсь со стаканом воды. Все мои мышцы напряжены. Я не двигаюсь, несмотря на то, что хочу сбежать отсюда прямо сейчас. Но я просто сижу и обдумываю слова детектива, не уверена, что они что-то значат для меня, и как реагировать на брата, он просто появился из ниоткуда. Мои мчащиеся мысли, и предательство мамы были как лед, текущий по венам. Мне нужно остановиться. Хочу свое равнодушие назад.

Здесь нет часов, и я не знаю, сколько времени ждала, чтобы кто-то появился. Пока приземистая женщина с унылыми темными волосами резко открыла дверь. Это женщина из службы Социального обеспечения. Я никогда не встречала ее прежде, но у них одни и те же усталые глаза, слишком яркая улыбка, и они всегда спешат, словно то, что они делают — чрезвычайно экстренная ситуация.

Я пассивно позволяю им поместить меня в автомобиль, который едет через город, останавливаясь у здания, где мне дают обед, но я отказываюсь, потом меня сажают в комнату с четырьмя односпальными кроватями, три из которых уже заняты другими тихими и угрюмыми девочками. Я боюсь того, что увижу, если закрою глаза. Но к счастью, я так истощена что сразу заснула и временно ушла от реальности.

Когда я вижу его, нет сомнения, это он. Те же русые кудри, которые струятся за моей спиной, подстрижены на его голове. Он смотрит на меня такими знакомыми бледно-голубыми глазами, которые я унаследовала от мамы. Его высокое, сильное телосложение, схожее с моим.

— Привет, Райели, я с нетерпением ждал встречи с тобой.

Он улыбается, но, кажется, эта улыбка фальшива. Я почти вздрагиваю от того, что он произнес мое имя, как большинство людей.

— Райели Блэквуд, это Кайл Дин, — сказал социальный работник, продолжая произносить мое имя неправильно, — твой брат.

Я долго смотрю на него. Мы в маленькой комнатке у Социальной службы. Яркие лучи утреннего солнца проникают через единственное окно, которое находится высоко в бетонной стене. Мои вещи упакованы внутри маленькой сумки, которая лежала в нашем шкафу, стоит в углу. Вещи, находившиеся внутри, были взяты из квартиры тогда, когда мне не разрешили вернутся. Очевидно, там еще идет расследование, и нельзя ничего трогать.

— Произносится как Рай-ли, не Рай-е-ли, — сообщаю я ему.

Я вижу колеблющуюся усмешку на его лице, и он посмотрел на социального работника. Ее улыбка испаряется прежде, чем смогла появиться.

— Что ж, Райли, — она начитает, произнося имя правильно, и отдаляется от нас ближе к двери. — Я позволю вам познакомиться, пока я не закончу с документами.

Потом она быстро покидает комнату.

Мой пристальный взгляд постепенно отдаляется от закрытой двери к незнакомцу, стоящему передо мной. Мы смотрим друг за другом в неловкой тишине, и я вижу, что он сравнивает насколько мы похожи, так же как и я.

— Я надеялся увидеть тебя, — говорит он мягко, будто говорит со своенравным животным, которое могло бы легко убежать, если будешь шевелиться.

Трудно смотреть в его глаза, глаза — мамы. Словно читая мои мысли, он говорит:

— Мне жаль твою маму, — когда я молчу, он добавляет, — нашу маму.

— Забавно, — я поднимаю голову, безусловно возмущенная его словами, — она никогда не говорила о тебе.

Его лоб морщится, и он изучает меня с любопытством.

— Если ты пытаешься причинить мне боль, тебе удалось, — отвечает он наконец.

Я удивлена его честностью. Наблюдаю, как он идет к крысиному дивану, и садится, скрестив длинные ноги, и сцепив руки.

— Я живу в Форт Аптон, в Нью-Йорке с женой и трехлетней дочкой, — говорит он мне.

Я стою посреди комнаты и продолжаю наблюдать за ним. Когда я проснулась сегодня утром, часть меня цеплялась за надежду, что это — ошибка. Мне не верилось, что моя мама хранила настолько большой секрет от меня. Но смотря на него, у меня в горле стоит большой ком. Он — несомненно мой брат, и по тому, как он отреагировал на мой подлый комментарий, кажется, даже в ее отсутствие, она смогла его испортить.

— Мы делали ремонт в нашем подвале, все закончили, осталось застелить ковры и нагреть комнату. Там была комната моей дочери. Но уверен, мы сможем превратить ее в хорошую комнату для тебя.

Он наблюдает за моей реакцией.

— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю я.

Он глубоко вздыхает и громко выдыхает.

— Потому что ты — моя сестра. Потому что я даже не знал, что у меня была сестра, до того, когда два года назад я не узнал, что наша мать наркоманка, которая пренебрегала тобою.