Софи Гонзалес - Всего лишь полностью раздавлен [litres]

– А разве ты теперь не рад, что она тебя заставила? – пробормотал я, пробегая пальцем по полке. Идеально чистая, как кожа Джульетт.

– Очень рад. Но я не ожидал, что ты тут окажешься… из всех собравшихся в доме.

– Да. Спасибо большое, что нас пригласил. Это сделало плохой день… не таким плохим. Особенно для детей.

– Конечно. Здорово, что ты согласился. Кстати, как твоя тетя?

– В порядке. Она не спала, разговаривала и всякое такое. Но она сейчас сильно больна. Это тяжело, понимаешь?

– Да. Могу представить.

Повисло неловкое молчание. Мне казалось, что я должен что-то делать или сказать, но я понятия не имел, что именно. Зачем он закрыл дверь? Он хотел поговорить о нас? Или я все вообразил?

Я прочистил горло и прошелся вдоль стены, где на полках стояли миллиардов пятьдесят наград и медалей.

– А у тебя в свое время была пара хороших игр, – сказал я.

– Наверно, да.

– Теперь я чувствую себя неполноценным.

– Что? Не неси чушь. У тебя есть группа.

– Верно, но я не получаю наград за репетиции, меня просто… терпят. Но… ты, видимо, крут.

У Уилла был напряженный голос.

– Недостаточно крут для стипендии.

Я взял одну из важных наград, золотую фигурку Майкла Джордана, делающего бросок. По крайней мере, это мог быть Майкл Джордан. Трудно определить, поскольку статуэтка была без лица и немного неправильной формы.

– Ты хочешь попробовать играть профессионально?

Скрип кроватных пружин подсказал мне, что Уилл сел.

– Это то, чего от меня все хотят.

– Ясно. Но то ли это, чего хочешь ты?

Я обернулся и обнаружил, как Уилл пожимает плечами, уставившись в пол.

– Баскетбол – это, конечно, весело, но мне не перестает казаться, что я должен относиться к нему более страстно, если хочу играть профессионально. Разве не может то, чем ты занимаешься как хобби, быть просто им? Разве обязательно, чтобы ты посвящал своему увлечение целую жизнь?

Почему у меня возникло ощущение, что последнюю часть он адресовал не мне?

– Может, – сказал я. – Чего хочешь ты?

Когда он наконец ответил, он почти шептал:

– Честно? Я всегда мечтал стать медбратом.

– Правда?

– Да. Я думал о том, чтобы выучиться на врача, но оценки для поступления прямо какой-то абсурд, а что мне действительно нравится – это практическая работа. Уметь утешать людей, быть ближе всех, когда им больно или что-то нужно. Я хочу быть таким человеком.

Я сел рядом с ним на прогибающийся матрас. Наши плечи слегка стукнулись друг о друга.

– Ты будешь в этом просто прекрасен.

Он удивился.

– Ты так считаешь?

– Конечно. Ты всегда рядом, когда люди расстроены или обижены, и ты – тот, кто пытается им помочь. Каждый раз. А быть медбратом, в общем-то, то же самое, но уже как работа.

Внезапно Уилл уставился на меня, и у меня скрутило желудок.

– Ты первый, кто мне это говорит, – произнес он, забирая статуэтку у меня.

– Да?

– Ага. Остальные твердят: «Баскетбол, баскетбол, баскетбол».

Изогнув губы, он положил награду себе за спину, словно больше не хотел на нее смотреть.

– И не нужно, – сказал я. У меня сжалась грудь, а на кончиках пальцев что-то загудело. – Не надо, если ты не хочешь.

Он молча смотрел на меня. Его дыхание стало громче. А возможно, я просто так на нем сосредоточился. Если я хотел это остановить, то следовало разорвать зрительный контакт сейчас. Сейчас.

Но я не хотел.

Он наклонился ближе, еще ближе и поцеловал меня. Как только наши губы соприкоснулись, его руки взлетели вверх и обхватили меня, как можно ближе притягивая к себе. Его пальцы пробежались по волосам на моем затылке, подводя меня чертовски близко к лихорадке, и в ответ я схватился за его талию под свитером. Я так давно его не касался, что забыл, какая неоправданно теплая и мягкая там кожа. Ни у кого в истории не было талии мягче, чем у Уилла Тавариса.

Он был на вкус как сгущенное молоко. Похоже, он тайком выпил немного рома, который предназначался взрослым.

Как я протянул столько месяцев без поцелуев с ним? Как я протянул без него?

Я больше не хочу так жить. Никогда, никогда, никогда.

– Я скучал по тебе, – прошептал он.

Он взял мою ладонь, переплел наши пальцы и, собравшись поцеловать меня еще раз, сжал хватку.

– Ты… – начал я, но замолк, услышав скрип пола.

Уилл отпрянул и схватил Майкла Джордана, держа награду так, словно она оказалась по непонятным причинам гораздо интереснее всего, что я мог сказать. У меня никакой вещи рядом не было (мою-то он забрал), поэтому я выпрямился и сосредоточился на том, чтобы выглядеть спокойным и совсем не возбужденным. Как раз вовремя, поскольку папа Уилла распахнул дверь, даже не постучав.

Оглядываясь в прошлое, я многое понимаю. Открыть дверь и обнаружить сына, тщательно изучающего статуэтку, которая была у него годами, и его друга, неловко сидящего на кровати (причем принявшего идеальную позу, но со взъерошенными волосами), могло показаться мистеру Таварису странным. Но, надо отдать ему должное, если он что-то и заподозрил, то остался нейтральным.

– Олли, твой кузен тебя ищет.

«Какой же ты обломщик, Дилан».

– Спасибо, мистер Таварис, – выдавил я. – Мы сейчас спустимся.

Уилл кивнул, встал и поставил награду обратно на полку. Когда его отец ушел, Уилл повернулся ко мне.

На секунду я подумал, что он снова меня поцелует, но он лишь кивнул на дверь.

– Наверное, детям скоро надо ложиться спать?

– Да. И до дома долго ехать.

– Ясно. Что ж, спасибо, что пришли.

Казалось, что меня бесцеремонно выгоняют. Я поднялся с кровати и замешкался.

– Уилл?

– Да?

– Это точно произошло? Мы ведь не будем притворяться, что ничего не было?

Ему понадобилась секунда, чтобы ответить. Его лицо приняло озорное выражение.

– Это действительно произошло. Даже не переживай.

Мы гуляли вдоль берега озера, просто разговаривая, пока не остановились возле дерева, чтобы доесть мороженое. Людей стало меньше, а пять минут назад они практически исчезли, предоставляя нам немного уединения.

Ручьи растаявшего мятного мороженого текли по рожку Уилла и по его пальцам. Он не пытался их слизать, даже когда они начали капать ему на колени. Я мешал ложечкой в своем собственном стаканчике, пока лакомство не стало превращаться в шоколадный суп, в то время как Уилл проглотил последний кусок рожка. Как можно есть так быстро, не отморозив себе мозг, оставалось тайной.

– Ты весь в мороженом, – сказал я.

Он посмотрел на себя и попытался вытереть ногу. Все, что он смог, – это размазать липкую массу по бедру.

– Отстой. Секунду.

Уилл стянул рубашку, направился к озеру и нырнул в него, обрызгав меня водой.

Снова появившись на поверхности, он покачал головой, стряхивая капли.