Саманта Янг - Поиграем

— Я не могу заниматься сексом с тобой.

Джим долго молчал, мое сердце гулко билось. Наконец, его пальцы скользнули под мой подбородок, и он заставил взглянуть на него. В его выражении я нашла голод, но также нашла и доброту.

— Я не ожидаю секса, Нора. Я сказал тебе… Ты для меня больше, чем просто быстрый секс. И вообще, — он огляделся, улыбаясь с сожалением, — мы на улице, а Родди занял номер.

Я тихонько рассмеялась, когда меня охватило облегчение.

— Прости. Я не готова.

Или со мной что-то не так, и мне понадобится чудо, чтобы захотеть заняться сексом.

— Конечно. — Он прижал меня к себе. — Давай болтать. Расскажи мне о маме и папе.

И потому что он был так мил, как и всегда, и я больше его не увижу, то показала ему немного больше себя, чем раньше.

— Сейчас мы не близки друг другу, — я расслабилась напротив него. — Мой отец и я были, но он изменился, когда получил…

Я не сказала Джиму про травму ноги отца и странно себя ощущала, ведь это не моя история, чтобы рассказывать все. Мой папа был обидчив и стыдился этого. Я не знала почему, то ли это связано с потерей конечности, то ли с тем, что он не был осторожен, и не смог предотвратить потерю.

— У отца была?..

— Болезнь, — решилась я. — Когда мой отец заболел, он оттолкнул нас.

Рука Джима сжала мою в ответ.

— А твоя мама?

— Она неплохой человек. Думаю, она… она не знает, как вести себя со мной. И она работает все время. Всегда.

— А ты присматриваешь за отцом?

Я кивнула, и почувствовала его дыхание на ухе, когда он прошептал:

— Это слишком трудно для того, кто только начинает жить. Родители должны посылать нас в мир, а не удерживать рядом с собой требуя заботы. Ты заслуживаешь большего, Нора.

Я печально улыбнулась.

— Для чего еще нужна семья?

Он хмыкнул, не соглашаясь со мной.

— Ты, наверное, с нетерпением ждешь остальной части поездки? — спросила я, пытаясь сменить тему.

— Родди, да. — Джим казался таким унылым. — В поездке, я буду слишком скучать по тебе. Я… действительно, очень переживаю за тебя, Нора.

Эмоции сразу же забились мне в горло, когда поняла, что наше время вместе заканчивается. В мыслях засела паника.

— Я тоже буду по тебе скучать.

Услышав, как надломился мой голос, Джим крепко обнял меня, склонив голову мне на плечо. Я почувствовала, как он вздрогнул.

Я сжала руки вокруг него, и, когда мы держали друг друга так близко, как только возможно, я старалась не впадать в страх, что позволяя Джиму уехать, я отпускала будущее, которое могла иметь.

Джим подбросил меня до дома. И я решила, больше не скрывать его от мамы, учитывая, что завтра утром он уедет.

Когда мы остановились у дома, и стала ждать за Джимом и его реакцией на наш маленький дом в окружении больших соседских. Но он почти не отреагировал. Просто спросил:

— Это твой?

— Мой.

Он кивнул и провел рукой по волосам, глядя куда угодно, только не на меня.

— Джим?

Он покачал головой, и так сильно сжал руль, что на пальцах побледнели костяшки.

— Нора, думаю тебе нужно просто выйти, — сдавленно сказал он.

Услышав эмоциональный голос Джима, я поняла, почему он не может встретиться со мной взглядом: слезы наполняли его глаза, отчего я почувствовала прилив нежности. Не трудно было заметить, насколько этот мальчик вырос за столь короткое время, чтобы так переживать обо мне. За мной точно не стояла очередь из людей, готовых дарить заботу, и я не собиралась воспринимать его привязанность как должное.

Испытываемый прилив нежности и благодарности заставил меня потянуться к Джиму. Я коснулась его щеки, но он отвернулся. Осторожно повернула его голову, заставляя на меня взглянуть, и в груди все сжалось, когда увидела слезы.

И еще кое-что.

То, что напугало меня и одновременно вызвало желание.

— Джим, — прошептала я, задаваясь вопросом, как это возможно, испытывать ко мне так много, практически меня не зная.

Он дернул меня к себе. Губы парня обрушились на мои, и сначала я не смогла среагировать, потому что поцелуй получался карающий, и немного испугал. Все, что я могла сделать, это гладить его щеку, пытаясь успокоить. Потом, он осознал, и его поцелуй стал медленнее, слаще, мне это нравилось больше.

Он отстранился, тяжело дыша, и прижался к моим губам последним поцелуем.

Один последний поцелуй в нос.

И последний поцелуй в лоб.

Такой сладкий, что навернулись слезы.

— Пожалуйста, просто иди, — взмолился Джим.

Чувствуя себя виноватой, даже не знаю почему, я сделала как он просил: схватила сумку и дернула за ручку двери. Я уже собиралась закрыть дверь и позволить Джиму уехать, когда решила, что он заслуживает большего.

— Джим, — я наклонилась, чтобы посмотреть на него, но он упрямо смотрел вперед. — Эти две недели… Я никогда их не забуду. В последнее время я чувствовала себя одинокой, но ты показал мне, что так не должно быть. Спасибо, — как только сказала эти слова, то почувствовала себя очень уязвимой, поэтому захлопнула дверь, прежде чем Джим успел ответить.

Проклиная себя за болтливость, я поспешила в дом.

Звуки футбольного матча я услышала, прежде чем открыла дверь.

Мамина куртка висела на новом, прибитом мной крючке, под ней стояла обувь.

Убрав Джима из головы, я собралась с духом. Пришло время вернуться в мою жизнь и остаться в мире, где все текло как прежде. Пора, потому что уверена, мама собирается меня убить.

Я стащила ботинки, смотря на проход в мою спальню. Оттуда в коридор падал свет.

— Мама? — спросила я, входя в комнату.

Вид сидящей на моей кровати мамы заставил застыть в дверях. Она подняла глаза и посмотрела на меня.

— Мне пришлось звонить на работу и сказаться больной.

— Прости.

— Нет, что ты, — издевательски протянула она.

Не зная, что ответить, я стояла, ожидая взрыва.

Этого не произошло.

Мама встала и направилась ко мне. Мы были одного роста, наши глаза находились на одном уровне. Наши глаза имели одинаковый цвет и форму. Только у нее холодные, суровые и усталые. Одна из вещей, которую я больше всего боялась: проснуться утром, посмотреть в зеркало и увидеть в своем отражении глаза мамы.

— Ты думаешь, я не знаю о парне на «Мустанге»? — она закатила глаза. — Боже, Нора, я думала, что ты умнее. Ты бегаешь по городу с каким-то ирландским мальчиком, и лжешь мне о сверхурочной работе.

— Он шотландец, — пробормотала я.

— Кому какое до этого дело? Он мужчина, и все, что он собирается сделать, это трахнуть тебя, сделать беременной и уйти, подкинув нам еще больше ответственности, в которой мы не нуждаемся.

— Во-первых, я не спала с ним, во-вторых… — Я почувствовала панику, пробивающуюся внутрь меня, и вдруг, взорвалась не мама, а я. Я! — Он ушел! Ясно? Все в прошлом!