Вера Колочкова - Три жизни жаворонка [litres]

– Да бог ей в помощь, Оль, что же. И за Бориса я рада, пусть… А мне и здесь хорошо, и ни за что я свои чувства на разум не променяю. Пусть буду глупой, но счастливой. Это мой выбор, Оль… Я очень, очень люблю своего Сашу, он у меня такой… Такой…

– Да самый обыкновенный твой Саша, видела я его как-то. Правда, толком не разглядела, но точно не Джонни Депп и не Леонардо ди Каприо. Так что умерь свой влюбленный пыл, подруга. Еще неизвестно, насколько его у тебя хватит.

– Оль… У тебя что-то случилось, да? С Сережей что-то не так?

– Да с чего ты взяла, все у нас нормально! Просто я так считаю – любовь в жизни не главное. Это глубокое мое убеждение. Хотя я знаю, ты думаешь по-другому.

– Да, я думаю по-другому, Оль.

– Да ну тебя, Настька… С тобой говорить, только душу себе выматывать…

– Да что у тебя случилось, Оль? Расскажи…

– Да нечего мне рассказывать… Просто… Просто она… Такая ненадежная вещь, эта любовь… Ты делаешь на нее ставку, а потом – опля… И все… И ставок больше нет, господа… Сережа ведь скоро меня бросит, я знаю.

– Да ну…

– Вот тебе и ну! Есть у него кто-то, точно есть! Бросит он меня, и что? Как дальше жить, ради чего? Ради медицинского диплома? Всю жизнь потом пахать на этой неблагодарной ниве как проклятая? Да я за всю жизнь не заработаю и доли того, что ты имела, будучи замужем за Борисом… Так что ты бы подумала своей головой, Насть, прежде чем чувствам-то отдаваться. Без них как-то надежнее, знаешь ли. Вот погоди, пожалеешь потом, вспомнишь, что я тебе говорила…

– Оля, Оля… – вздохнула Настя, ласково взглянув на подругу. – Сколько я тебя знаю, столько ты меня и жизни учить пытаешься, с самого детства… И этот твой призыв – головой думать, а не сердцем, – сколько раз я от тебя слышала… И мама за меня думала, и ты тоже… А теперь я сама хочу за себя думать. Я буду любить от сердца, буду жить так, как хочу. И не учи меня больше, не надо. Счастливого учить – только портить. Это я сама так пословицу перефразировала – здорово получилось, правда?

Оля ничего ей не ответила. Обиделась почему-то. Поджала губы, глянула сердито, потом тихо произнесла:

– Да живи как хочешь… Если ты во мне больше не нуждаешься, то что ж?.. Ладно, пойду я, некогда мне тут с тобой…

– Оль, а чай?

– И чаю мне твоего не надо. Еще напьюсь твоего травяного зелья да тоже умом повернусь, всякие глупости делать начну! Нет уж, не надо мне этого… Пойду я. Счастливо оставаться, подруга.

– До свидания, Оль… Ты приходи…

Оля только рукой махнула, не обернулась даже. Настя вздохнула, глядя ей вслед…

Но грустила она недолго. Вскоре пришел Саша, и по лицу его Настя поняла, что случилось что-то очень хорошее. По крайней мере, глаза у Саши блестели радостью, а губы непроизвольно складывались в улыбку.

– Что случилось, Саш? Что-то хорошее, да?

– Ну, как тебе сказать… Может, и ничего особенного, а для меня – большая радость. Мама моя позвонила, Насть! Наконец-то! И разговаривала со мной так, будто никакой обиды на меня никогда не держала! И знаешь, у меня камень с души упал… Все-таки это нехорошо, когда родной человек не хочет с тобой общаться…

– Да знаю, Саш… Знаю про этот камень. Мне ли не знать!

– Будем надеяться, что и твоя мама поймет тебя… Ей просто время нужно, понимаешь? Время увидеть в себе любовь… Она ведь есть, никуда не делась. Она увидит, Насть…

– А что, что мама тебе сказала? Может, мы ее в гости пригласим? Шашлыки во дворе пожарим…

– Нет, Насть. Это мы едем к маме. Она пригласила нас на день рождения.

– Кого это – нас? И меня тоже?

– Да! И тебя, и меня, и Егорку!

– Ты что, рассказал ей… про нас?

– Ну да. С удовольствием поделился счастливыми новостями. Так что едем в гости к маме, Настя! Егор когда из школы придет?

– Где-то через час должен…

– Вот и отлично! Как раз на электричку успеем! Тем более завтра выходной! Собирайся, Насть!

– Саш, но у меня даже нарядного платья нет… Все-таки день рождения…

– В городе платье купим! Я как раз и зарплату получил! Собирайся!

Прибежавший из школы Егор с удовольствием принял новость, что они едут в гости к Сашиной маме. И тут же закидал Сашу вопросами:

– А она добрая, твоя мама?

– Да. Очень добрая.

– А она нам обрадуется?

– Конечно, обрадуется.

– И мне тоже обрадуется?

– А тебе – в первую очередь! Она всегда мечтала о внуках, вот ты и будешь ее первым внуком!

– И она меня будет любить?

– А разве можно тебя не любить, Егорка? И вообще хватит приставать с расспросами, иначе на электричку опоздаем! Все, идем…

До прихода электрички оставалось минут десять, когда они вышли на перрон. Прогуливались по нему неспешно, пока Настя вдруг не услышала за спиной мамин голос. И обернулась в недоумении – показалось?

Нет, не показалось… Мама шла по перрону очень медленно, будто долго бежала перед этим и очень устала. Пальто ее было расстегнуто, вязаная шапка съехала назад, обнажив прилипшие ко лбу влажные пряди. Вот она медленно потянула к ней руки и произнесла хрипло:

– Настя-а-а-а…

Испугавшись, Настя бросилась к ней, на ходу выкрикивая:

– Мама! Мамочка! Что случилось?

Подбежала, и мама обняла ее крепко, и начала оседать на землю, пока Настя не подхватила ее. Подоспевший Саша помог довести маму до ближайшей скамьи, и она осела на нее грузно. Настя все никак не могла прийти в себя, все спрашивала:

– Что случилось, мам? Что случилось?

– Я… Я к вам пошла… Хотела поговорить, помириться… А соседка сказала, вы собрались да на станцию пошли… Доченька, Егорушка… Вы уезжаете, да? Совсем от меня уезжаете? Да как же так, доченька… Да прости ты меня за те слова, что я в злобе тебе сказала… Не уезжайте от меня, доченька, Егорушка… Я все поняла, я виновата… Я все приму, только не оставляйте меня одну… Не уезжайте…

– Мам, да что ты такое говоришь! Никуда мы не уезжаем! Мы ж только на выходной, Сашина мама нас на день рождения пригласила! В воскресенье вернемся! Ты что, мам…

– Правда? Вы не уедете?

Мама все еще мелко дрожала, цеплялась за ее руку, будто хотела удержать около себя. Другой рукой она пыталась дотянуться до Егорки, но тот смотрел на нее испуганно. И все же проговорил довольно весело:

– Бабушка, да как ты могла про нас такое подумать? Чтобы мы насовсем уехали? Ты что, мы же любим тебя…

Мама задрожала губами, собираясь заплакать, но преодолела себя героически. Глянув на Сашу, проговорила тихо:

– И вы тоже простите меня, Александр… Что неуважительно к вам отнеслась…

– Ну что вы, Ирина Ивановна, я и не думал обижаться! Все хорошо, Ирина Ивановна…

Он что-то еще говорил, но ворвавшаяся на перрон электричка заглушила его слова. Когда электричка остановилась, открыв с шипением двери, Настя поднялась со скамьи, погладила маму по плечу: