Надежда Михайловна - Нужным быть кому-то (СИ)

— О, Макаровна, это точно Иван Поддубный вырастет, не, бери выше — Илья Муромец!

— А не лезьте под руку, а и не так прилетит, ежли чего, — отвечала баб Таня.

Тимошка очень ответственно следил за мелкотой, с видимым удовольствием возился с Лешиком-маленьким и Сенькой, бурча при этом и косясь на родителей:

— У баушки не оставляете, никого не рожаете, как с вами бороться? Баушка, ты хоть свою внучку на ум наставь, чего они всё жмут?

Родители, глядя как их детинушка возится с малышами, только посмеивались.

Зоркая баб Таня, первая усекла чего-то:

— Наташка, ай уже?

— Бабуль, в твоей Каменке опять всё получилось, мы и Тимку так же, в Каменке нашли, — смеялась внучка.

— Тимошка, подслушав, заревел медведем и, схватив свою мамку, закружил по двору.

— Тимка, поставь мать, где взял! — смеялся папка. Тот послушно поставил и перекувыркнулся от избытка чувств.

— От, лешак, не пойдет Варюшка за тебя, она меленькая, а ты вона какой здоровущщий, — подсуетился дед Вася.

— Молчи, старый модник, она подрастет, а я дождуся!

Деда после дня рождения окрестили «старым модником» — он через день «менял прикид,» отговариваясь тем, «что время мало остается, надоть успеть подарочные рубахи поносить, и щиблеты тожа».

Макс привез свои вышедшие из моды кофты-свитера, а дед, недолго думая, по вечерам натягивал их. Вот и улыбались все, завидя важно вышагивающего вечером деда в немыслимых расцветок, вытянутых до коленок кофтах.

Макс, узнав про такое, долго угорал:

— Жаль, ты мелковат ростом, а то я тебе и штаны бы подогнал.

— Это которые семеро наклали в штаны, а несет один, али рватые коленки?

— Ну, типа того, может, их обрезать и сделать тебе шорты?

— Не, я мерзлявый становлюся, сам знаешь: крови нет — моча не греет.

— Дед, смотрю я, ты совсем борзой стал?

— А и с кем поведешься, а вожуся-от я с тобой более всего! — хитро подмигивал дед.

Прилетел наконец-то дед Веккер, вот уж у кого зашкаливало обожание внука. Он прозрачно намекал Палычу на второго ребенка, говоря:

— Один ребенок — это не ребенок, надо два сыночка и лапочку дочку.

Лапочка дочка смеялась, а бабуля Сара горячо поддерживала Илью.

— Валечка, ты посмотри на нас с сыном, мы ж вторую молодость переживаем, благодаря Лешеньке!

Лешенька улыбался и не выпускал кулачок изо рта. Калинин постоянно говорил Вале, что у него замирает и плавится сердце от сына.

Помня наказ Афанасии, собрался свозить тестя в Выселки, ну, а как же без Валюшки и Сары? Поехали всей семьей. В деревне, сидевший на лавочке напротив, старикан сказал, что «Фенька на лисапете кудысь подалася, скоро будет, почитай часа три как ездить!»

И на самом деле, вскоре баба Феня подъехала с корзиной, полной всяких трав. Расцеловалась с Валей, потетешкала Лешика, пригласила всех в горницу, шустро накрыла стол, Валя выложила гостинцы, передали их все, Афанасия разулыбалась:

— Славно как, помнят люди добро, не оскудели ещё сердцами-те.

После чая присоветовала Вале кой какие травы «для малышка-те, зубы скоро полезуть, вона как кольцо грызет!»

Затем занялась с Сарой. Попеняла ей на то, что не бережет свое сердце, но сказала, что рядом с правнуком она ещё поскрипит.

— А с тобой, милок, давай-ка одне поговорим, — обратилась к Илье. — У тебя, друг ситный, обострилася старая болячка, что при аварии получил, надо срочно полечить, а то и не доживешь до внучки-те.

— А что, будет внучка? — не обращая внимания на остальное, загорелся Илья.

— А это от тебя зависит напрямую. Вылечим тебя, Валюха нервничать не будет, и тут же внучка получится. Одними отварами трав не обойдесся с тобой, поездить придется ко мне, я тебе припарки поделаю и мазь сготовлю, но, чур, не бросать, пока не скажу, что хватить.

— Согласен! У меня сейчас такая большая семья, что только жить да радоваться: мама, доченька, внучек, зять, это ж целое богатство!

— От, правильно, богатство — оно в людях хороших, а не в злате-деньгах. Я тебе ищё скажу, милок, от я всю свою жизнь травками занимаюся, а ведь они не всем помогають, у кого сердце доброе, тому и легшаеть, а черной душеньке не помогают они. Травки-те растут на светлых, солнечных местах, вот таким людям они и на пользу. Так што будешь через день до меня приезжать, вона как я, на лисапете.

— Буду, буду, спасибо, Афанасия Петровна!

И начал ездить Илья к Афанаське, сначала приезжал уставшим, а потом, втянувшись, начал получать удовольствие от поездок. Частенько с ним увязывались Лёшка с пацанами, которые пока Феня занималась с Ильей, что-то делали по хозяйству, то складывали дрова, то пригоняли пасущуюся на лугу, привязанную к колышку козу. И все вместе с Ильей с удовольствием бултыхались в недальнем озере.

Ещё дед с бабушкой Сарой постоянно делили внука, каждому хотелось побольше быть с ним, Валя ругалась на них, боясь, что малышка избалуют.

А третьего августа настал день испытания для Горшкова — начались схватки у Марины, она тянула до последнего, терпела все утро, а Горшков, проснувшись от её ворочания, сразу же развел бурную деятельность, не слушая её, вызвал скорую и поехали мама и папа за братиком. В больнице, едва осмотрев Марину, повезли в родовую, Горшков трясущими руками надевал стерильный комплект, Марина слабо улыбалась, глядя на него:

— Сашенька, может передумаешь?

— Нет, милая, я буду рядом!

И были стоны и оханье Марины, она судорожно сжимала его руку, а Горшков, глядя на свою девочку, сто раз умирал и возрождался… И таким облегчением стал для него желанный писк долгожданного сыночка. Выдохнув, сильно побледневший Саша осторожно отпустил руку жены и рукавом халата вытер мокрый лоб, а затем дрожащими руками принял сверток с попискивающим малышом. С огромной нежностью, затопившей его сердце, он смотрел на сморщенное личико и хриплым голосом сказал:

— Димочка, солнышко, здравствуй!

Потом аккуратно положил сыночка на живот Маришке.

— Спасибо, милая, я так вас люблю!!

Мама и сыночек, утомленные, отдыхали, а Горшков, расцеловав жену, пошел на выход.

Выйдя, начал звонить своим:

— Мам Лена, мы родили Димульку! Поздравляю вас с Санькой! Я, еле выдержал, столько боли! Думал, сердце мое не выдержит! Да-да, малыш здоровенький, да, Маришка чувствует себя нормально, да, я счастлив!! Санька? Да, да, сынок, у тебя теперь братик есть! Да, красивый. Самый самый, да пищит, да, завтра приедете с бабой Леной и увидишь братика. Да, да Димка, как ты решил! — И отнял от уха телефон, в котором слышались восторженные вопли Саньки.

Потом позвонил Козыреву.

— Игнатьич, я родил сына!! Да, все хорошо, да, малыш здоровенький, я думал, помру. Ужас, как же женщины мучаются, рожая! Я килограммов десять потерял, мокрый весь был, это ещё мы быстро родили… Но я тебе скажу, тяжкий труд, столько боли… Малыш? Для меня самый красивый, маленький — три пятьсот пятьдесят, ростом зато в папу — пятьдесят три сантиметра, сказали, большой. Да двойственное: рад до жути, что сынок родился, и все трясется внутри, никак не переварю сам процесс. Маришка? Сильная, нет не кричала. Только руку мою сжимала, как клещами. Синяки даже есть, которыми горжусь. Спасибо, спасибо! Ща Ярику сообщу ещё. Да. Отдышусь и в Каменку!