Мариана Запата - От Лукова с любовью [litres]

– Нет!

– Да, – выкрикнул он в ответ.

Что, черт возьми, происходит?

– Нет!

Он посмотрел на меня с жутким спокойствием, едва дыша, если он вообще дышал, а затем пожал плечами:

– Хорошо.

А потом он взял мой телефон. К тому времени как я поняла, что он делает, было слишком поздно хватать его. Тем не менее я рванулась к нему.

– Иван! – закричала я, приподнимаясь на цыпочках, так как он встал и держал телефон над своей головой. Он был таким высоким, что мне было не дотянуться.

– У тебя три секунды, тупица. Три секунды, или я звоню им, а если ты врежешь мне по яйцам, я позвоню им всем .

Он позвонил бы. Он точно позвонил бы.

Идиот. Идиот. Идиот. Черт.

Сжав зубы, я сдержала вопль, которым хотела оглушить его, и выпалила:

– Хорошо. Хорошо . Придурок. Фу.

– Что будем делать? – рявкнул он, его голос звучал, вероятно, даже более раздраженно, чем мой, если бы я задумалась об этом.

Но я не задумалась.

Сдержавшись, чтобы не показать ему средний палец, я проворчала:

– Ты, кретин, я останусь с тобой. – Ни при каких обстоятельствах я не осталась бы с братьями, если могла бы этого избежать. И ни с того ни с сего я опять рассвирепела. – Это полный бред.

Он раздраженно фыркнул:

– Да, поистине бред то, что я переживаю за тебя. Смирись с этим и собери свои вещи, ты должна многое мне объяснить, и тебе нужно собраться. Я так зол, что глаза б мои тебя не видели!

Я могла бы подраться с ним. Ну, я могла бы попытаться. Но за последние месяцы я усвоила одно: Иван – не из тех мужчин, которые отказываются от своих слов. И если было еще что-то, что я усвоила за это время, так это то, что если бы я не согласилась на любую хрень, которой он угрожал мне, то, вероятно, пожалела бы об этом.

И к счастью для него – и к несчастью для меня, – за два раза, когда я проводила ночь дома у Джонатана и Джеймса, я усвоила, что в их доме тонкие стены. Слишком тонкие. И, видимо, у Джеймса был гигантский член.

Поэтому нет уж, спасибо. Я любила своего брата и Джеймса, но в мире существует такая фигня, о которой мне знать не нужно. Нет.

Что касается Себастьяна, если бы он узнал о письмах, то не знаю, чем бы все это закончилось. Одно дело обсуждать это с Иваном, но Джоджо позвонил бы Тэйли и Себастьяну, и потом мне в затылок дышали бы трое, называя меня гребаной дебилкой за то, что я хранила все в тайне.

Нет уж, спасибо.

Лучше мне выбрать наименьшее из зол… Ивана, который, возможно, был еще большим злом, чем мои братья, но, безусловно, не таким, как оба мои брата и Тэйли вместе взятые.

Проклятье.

– Это чертовски глупо, – проворчала я.

Мой партнер пожал плечами, абсолютно, совершенно без всякого сожаления.

– Глупо то, что ты никому не рассказала об этом. Давай, собирай вещи, Фрикаделька.

Я прошептала «сволочь» довольно громко, чтобы он слышал.

Если он слышал – а он слышал, – то по его лицу этого было незаметно. Однако, более чем вероятно, его это просто не волновало. Боже. Неужели со мной нельзя вести себя иначе?

Повернувшись спиной к мужчине, стоявшему прямо у моей кровати, я открыла стенной шкаф, чтобы достать оттуда одну из своих сумок. Встав на цыпочки, я попробовала дотянуться до нее, но не смогла.

Не глядя на Ивана, я вышла из комнаты и пошла к кладовой в коридоре, чтобы взять оттуда стремянку.

К тому времени, когда я вернулась в комнату, сумка, за которой я тянулась, лежала на моей кровати.

А Иван снова сидел на матрасе лицом к стене и пристально смотрел на нее с таким напряжением, что кости челюсти выступали как никогда.

Отлично. Если он не хотел со мной разговаривать, то мне вообще было по барабану. Я точно так же не хотела говорить с ним.

Разумеется, я не горела желанием остаться дома одна, прежде всего потому, что была больна – я была не настолько глупа, – но с какой стати он раскомандовался?

Никто из нас не произнес ни слова, когда я собрала почти все, что было черным или белым, и запихнула в сумку, проверив, что захватила с собой рабочую одежду, просто на всякий случай. Потому что, если я могла отложить тренировку, я не могла взять отгул на работе. Мне понадобилось меньше десяти минут на то, чтобы собрать вещи и туалетные принадлежности и засунуть их в сумку. Потом, собрав еще один комплект одежды, я надела его на себя и сунула ноги во вьетнамки.

– Готова, – пробормотала я, сверля взглядом мужчину, который так и сидел на моей кровати.

Он встал, по-прежнему не глядя на меня, и вышел из комнаты, сделав вид, что не замечает меня.

Сука.

Я пошла следом, выключая свет и недовольно вздыхая. Чувствуя себя неловко, я молча включила сигнализацию и закрыла входную дверь, а Иван пошел дальше по подъездной дорожке. Как я могла быть такой дурой, что оставила это дерьмо в своем прикроватном столике? И зачем ему, черт возьми, было копаться в моих вещах?

Проклятье.

Проклятье.

Голова у меня снова загудела, и стало тошнить. Выждав время, я развернулась и еще раз вздохнула, посмотрев на машину Ивана. Я увидела его.

Но я не увидела его машины.

Зато он стоял возле белого минивэна.

Я уставилась на него.

– Ты идешь или тебя снова придется уговаривать? – спросил он своим мерзким снисходительным тоном.

Я слишком устала и не могла поднять средний палец, но надеялась, что он поймет.

– Где твоя машина?

Он махнул рукой в сторону. К минивэну. При этом он вскинул брови.

Я вздохнула.

Там, куда показывала рука, ничего не было.

– Я серьезно.

– Я тоже. Это моя машина. Садись.

Это… его… машина?

Я не имела ничего против минивэнов. Когда-то у мамы был минивэн до того, как все, кроме Руби и меня, переехали, но… Иван? За каким чертом ему минивэн?

Вряд ли у него был ребенок. Тем более что он говорил, что не понимает, что он делает с детьми Руби. Я давно была знакома с его родителями, и ни у кого из них тоже не было минивэна.

То есть…

– Сегодня.

Моргнув, я так и не сдвинулась с места.

– Что это? – медленно проговорила я.

Закатив глаза, он открыл дверь.

– Это машина.

– Чья?

Забираясь внутрь, он ответил:

– Моя.

– Почему?

Придерживая открытую дверь открытой, он ответил:

– Она расходует мало бензина, имеет низкую осадку, и в ней много места. – По его лицу промелькнуло подобие ребяческой улыбки, прежде чем он уселся за руль, словно напоминая мне о том, что сердится на меня. – И это «хонда». Садись.

Не он один не забыл, что он зол.

– Это… твоя?

– Моя, – ответил он. – Садись, я сейчас не в настроении, – потребовал он, прежде чем с силой захлопнуть дверь.

Какого черта ему быть в плохом настроении? Хм.

Машина завелась и тихо заурчала, я и глазом моргнуть не успела, как боковое окно со стороны водителя опустилось, и Иван повторил себе под нос: «Сегодня».