Владимир Ли - Ты мне не пара [СИ]

Казалось, откуда мог бы знать двухлетний карапуз, что нужно крохе. Но он как-то чувствовал — стоило Маше закряхтеть или ворочаться, как тут же подходил к ней, подавал игрушки или соску, разговаривал, а она в ответ радостно угукала. Дочь росла, уже стала различать нас и как-то особенно потянулась именно к Севе. Мне казалось — больше, чем ко мне или матери. Иной раз Кира оставляла детей одних ненадолго, поручая сыну присматривать за сестренкой. Тот же не отходил от нее, играясь и забавляясь. Настолько увлекались общей игрой, что не замечали возвращения матери. А когда летом стали выезжать на отдых за город, то забав им добавилось — вместе перебирали листочки, возились с букашками и жучками или барахтались в прибрежной воде на озере.

Настал срок, когда мне пришлось решать в своей семье с данным более четырех лет назад обещанием. Катя перешла на последний курс университета и напомнила о нем и нашем намерении пожениться. Откладывать больше с ним она не захотела — ей уже пошел двадцать третий год, пожелала своего женского счастья. Видел, как она иной раз глядела с тоской на наших с Кирой детей — наверное, представляла вместо них своих, еще не родившихся. Баловала малышей новыми игрушками, игралась ими со старшим, возилась с младшей, изливая на них будущую материнскую любовь. Кира же ревновала ее, правда, не столь явно, как после рождения Севы. То, что ей не совсем приятно, как дети тянутся к Кате, отзываются на ее ласки и подарки, не составляло для меня тайны, но вида она не подавала.

Разговор с Кирой о разводе, пусть и формальном, вышел трудным. Она вначале застыла от моих слов, как будто не могла поверить им — ведь между нами нет разлада, почему же надо разводиться? На упоминание прежней договоренности расплакалась, после заявила, что развода не даст, прежде всего, из-за наших детей:

— Как же так, Сережа, ты же любишь их! Почему же ты должен уйти от нас, оставив детей без отца? Пусть она уходит, эта разлучница!

Мои увещевания, что никуда я от них не ухожу, все останется по прежнему, только формально перестанем быть мужем и женой — Киру не успокоили. Она как-будто забыла, на каких условиях мы поженились, предъявила мне ультиматум, шантажируя детьми:

— Катя с нами больше жить не будет, пусть уходит. Если ты без нее не можешь, то уходи с ней. Но учти, детей тебе не дам, не разрешу даже видеться с ними. Так что забудь, что они у тебя есть. Выбирай — или останешься с нами, или уйдешь со своей ненаглядной босячкой!

То, что после такого разговора жить с Кирой невозможно — для меня не составляло вопроса, но я терял детей и эта мысль рвала сердце острой болью. Минуту сидел молча, закрыв глаза, пока не переборол немалым усилием воли эту боль, заставил себя забыть о ней. После высказал свое решение спокойным тоном, насколько он мне дался:

— С тобой я не останусь, даже ради детей. Забыть их также не хочу — буду навещать, насколько это будет возможно. Добром или злом — но я настою на том. От тебя же зависит, чтобы наши раздоры не навредили детям.

На следующий день утром мы с Катей покинули особняк, не один год бывший нам родным домом. Теперь же он давил на нас, заставлял не задерживаться лишней минуты. На прощание поцеловал сына и дочь, прижал к своей груди и ушел, не оглядываясь. Мама ждала нас дома — накануне вечером я предупредил ее о нашем возвращении. На ее расспросы — что случилось, почему, — не стал распространяться, ответил кратко:

— Объясню дома.

Встретила мама в тревоге, едва мы переступили порог, как принялась расспрашивать о происшедшем. Объяснял недолго:

— Я развожусь с Кирой. Она не захотела, чтобы Катя жила с нами дальше. Дети остаются с ней, будем решать, чтобы я смог навещать их. Пока же Кира против — придется, по-видимому, разбираться с ней через суд.

Мама от расстройства даже взмахнула руками:

— Как же так, Сережа, ведь у тебя с ней все было нормально! Что же случилось? И как теперь будут жить малыши, без родного отца? Особенно Маша — она ведь совсем еще кроха!

— Мама, когда-то, еще перед свадьбой с Кирой, говорил тебе, что брак с ней временный, пока Катя учится в университете. Мы еще с Кирой условились, что будем жить вместе и после развода. Теперь же она отказалась разводиться, даже формально, и потребовала, чтобы Катя ушла от нас. А насчет детей мне трудно сейчас сказать, как с ними сложится. Но я их не оставлю, позабочусь о них.

Видно по недовольному лицу мамы, что мои слова ее нисколько не успокоили, но не стала дальше терзать меня и без того мучительными вопросами. Приготовила с Катей завтрак — наверное, наедине с ней на кухне с пристрастием выпытывала какие-то подробности, судя по смущенному виду подруги. Немногим позже ушла в школу, оставив нас с Катей наедине. Та снова завела речь о том, что мы обсуждали еще вчера:

— Сережа, может быть, лучше все же остаться тебе с Кирой? Обо мне не переживай — я вытерплю, ради твоих детей.

Не стал повторять высказанные прежде слова, только ответил:

— Нет, Катя. Менять свое решение не стану. Надо теперь обдумать, что нам предстоит сделать в ближайшее время. Скоро мне нужно ехать в институт, а потом на смену, завтра же займусь разводом.

Мы обсудили с Катей наши дела и планы, после собрались и поехали на работу. Отвез ее к издательству, а затем отправился в институт заниматься с учебной группой. Отставил в сторону мысли и переживания о произошедшем, с полной отдачей взялся за текущие работы. В последующем много времени и нервного напряжения потребовал от меня бракоразводный процесс. Он занял два месяца — Кира так и не дала согласия на развод и свидания с детьми. Наши разногласия разбирались судом и он вынес постановление ограничить мое общение с детьми до минимума — один раз в месяц и то на несколько часов. По-видимому, не обошлось без влияния отца Киры. Со стороны бывшей жены даже выставили иск о лишении меня родительских прав, но на такое явное нарушение законного порядка судья не пошел.

Я обжаловал постановления суда в высших инстанциях, пока не добился более приемлемого решения — разрешили свидания с детьми уже раз в неделю, причем на весь день. Подключил все возможные каналы и связи, среди них и влиятельных лиц из числа своих пациентов, они и помогли мне. Как только получил на руки новое постановление суда, в ближайший выходной поехал в прежний свой дом забрать детей. За месяцы судебных тяжб, когда Кира наотрез отказала мне видеться с ними, соскучился по сыну и дочери до боли в сердце. Во сне они приходили ко мне — видел улыбающиеся лица, тянущиеся ко мне руки, — а потом таяли, как в тумане, и я не мог их удержать. Просыпался от таких снов, долго лежал, стараясь забыться, а сердце все ныло от не дающих покоя мыслей.