Карен Уайт - Незнакомцы на Монтегю-стрит [litres]

Я не надеялась выиграть эту битву, даже если бы моя мать каким-то чудом вернулась. Да и бороться тоже было не за что, никаких причин стоять до конца. Я знала, что сдаюсь слишком легко, но мне было все равно. Жадно хватая ртом воздух, я повалилась на водительское сиденье. У меня перед глазами, застилая собой все вокруг, вспыхнул звездный фейерверк.

На мгновение мне показалось, будто я слышу музыку – песню Бонни. Должно быть, это и есть смерть, подумала я, когда играет музыка и царит полный покой. Я больше не чувствовала боли. Мое тело и кости таяли и становились невесомыми, а я слушала пение Бонни, причем сегодня ее голос звучал громче обычного. Как будто она пела мне на ухо, чтобы я наверняка ее услышала.

Затем внезапно я выплыла за пределы своего тела и посмотрела сверху на крышу машины. Такого умиротворения я еще никогда не испытывала. Музыка продолжала звучать, делаясь все громче и громче, но она была так прекрасна, что я не возражала. Я повернула голову, пытаясь различить слова, которые раньше не могла разобрать.

Моя мать закричала, и я увидела, что она смотрит вверх, что она видит, как я, крутясь, воспаряю все выше и выше над машиной. Я хотела сказать ей, что все в порядке, что я согласна перенестись туда, куда я лечу, что это красиво и умиротворяюще и что мое сердце наконец обрело покой. Мать бросилась к машине и попыталась открыть поочередно все двери, и я неким внутренним слухом услышала, как она сказала: «Я сильнее тебя» – и расплакалась. Она была одна, без моей помощи, и, как и я, она знала, что одних только ее сил будет недостаточно.

Потом я увидела, что к машине бегут Джек и Нола и что у Джека в руке кирка. Замахнувшись, он с силой ударил ею по окну заднего пассажирского сиденья. Острые осколки, словно слезы, усыпали сиденье автомобиля и землю снаружи.

Запустив внутрь руку возле водительского сиденья, он попытался открыть дверь изнутри. Музыка теперь звучала так громко, что я почти не слышала голос Бонни. Ты нужна Ноле. Как и Джек. И он тоже нужен тебе, причем даже больше, чем ты догадываешься. Возвращайся. Вернись и найди глаза моей дочери .

Я посмотрела на мою плачущую мать, на Нолу и на Джека. Тот отчаянно пытался добраться до меня и вытащить из машины. Я на миг снова включила чувства, и боль в моем сердце взорвалась с новой силой, пронзая мне грудь, напоминая мне, что я еще жива. Да, прошептала я, уже неуверенная в том, что отсутствие боли – это веская причина перестать цепляться за жизнь. И он тоже нужен тебе, причем даже больше, чем ты догадываешься . Мне нужно было получить ответ на этот вопрос, а получить я его могла, лишь вернувшись к нему. И к моей матери, и к Ноле и всей остальной моей жизни.

Давление на мое дыхательное горло тотчас прекратилось. Я начала падать. Холодный воздух бил мне в лицо, и вскоре я упала обратно в машину, в тело женщины на переднем сиденье. Дверь пассажирского сиденья была распахнута, и я услышал, как Джек зовет меня по имени. Я попыталась дотянуться до него и даже прошептать его имя, но мой мозг прекратил общение с телом.

– Мелли! – хрипло крикнул он. – Кто-нибудь, позвоните девять-один-один. Побыстрее!

Почувствовав на лбу что-то теплое и влажное, я поняла: это был его поцелуй и теперь все будет хорошо. Я снова услышала, как поет Бонни, каждое слово звучало ясно, как звон колокольчика, и мне захотелось рассмеяться.

– Джек, – наконец пролепетала я.

– Ну, слава богу, – услышала я его голос. – Ничего не говори, береги силы. «Скорая» уже в пути.

– Джек, – пробормотала я, едва ворочая сонным языком. – Я знаю…

– Тссс, – прошептал он, крепко обнимая меня.

Мне наконец удалось открыть глаза.

– Послушай, – сказала я, не уверенная, слышит ли он эту музыку, и, слегка подняв голову, прошептала: – Я знаю, где найти «глаза моей дочери».

Уверенная, что я сказала все, что могла, и что Бонни защитит меня, я отключила сознание и провалилась в глубокий, без сновидений, сон.

Я проснулась с именем Джека на губах и, как только вспомнила все, что произошло, открыла глаза. Свет ярких флуоресцентных ламп и запах антисептика тотчас бы подсказали большинству людей, что они в больнице. Я же поняла это по потерянным душам, жавшимся к стенам комнаты и заглядывающим в стеклянное окошко двери. Я ненавижу больницы.

– Она не спит.

Я повернула голову на голос матери и увидела, как она отпустила руку моего отца. Они оба стояли возле кровати.

– Мелли, дорогая, – прохладная рука матери коснулась моей щеки. – Как ты себя чувствуешь?

Я на мгновение задумалась, пошевелила пальцами рук и ног, затем подвигала руками и ногами.

– Вообще-то, я в полном порядке. Я прекрасно себя чувствую. И впервые по-настоящему выспалась за последнее время. – Мой желудок заурчал. – Кстати, который час?

– Уже начало шестого. Ты была без сознания с того момента, как Джек этим утром вытащил тебя из машины.

Я покачала головой:

– Мне кажется, будто это было несколько недель назад. И сейчас, как бы странно это ни звучало, мне безумно хочется съесть пирога с кокосовым кремом из булочной Джестин.

Отец взял меня за руку:

– Я его тебе принесу. Все, что ты хочешь, проси что угодно. – Мне показалось, что я увидела в его глазах слезы, но он быстро принял невозмутимый вид.

Я сжала его руку, радуясь, что со мной мои родители, но с болью осознавая, что одного человека здесь все-таки нет.

– Спасибо, пап. И посмотри, может, удастся купить целый пирог.

Хорошо меня зная, он, услышав это, даже не моргнул глазом.

– Понял, – сказал он и наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб. – Я доставлю его в дом твоей матери, поскольку тебя вряд ли продержат здесь до утра. Я вернусь, чтобы помочь ей отвезти тебя домой.

Я улыбнулась в знак благодарности, и мой желудок снова заурчал. Я посмотрела ему вслед и повернулась к матери:

– Кто-нибудь рассказал Джулии, что мы нашли?

Мать покачала головой:

– Как только я поместила тебя сюда, я позвонила Ди, чтобы сообщить ей. Но сегодня утром Джулия впала в кому – примерно в то же время, когда мы копали могилу Джонатана. Врачи сомневаются, что она из нее выйдет.

Меня охватила необъяснимая печаль.

– Получается, все было впустую? – Я огорченно покачала головой, стараясь не думать о том, что случилось сегодняшним утром.

– Пока еще рано судить, но вряд ли это было впустую.

Я закрыла глаза, пытаясь осознать все то, что говорила мне мать, но, вспомнив, что нахожусь в больнице, открыла их снова.

– Почему я здесь? – удивилась я, впервые заметив иглу в моей руке и капельницу с лекарством у кровати.

На лице матери появилось странное выражение.

– У тебя было сильное обезвоживание. По крайней мере, врачи утверждают, что это из-за него ты потеряла сознание. Но я увидела в машине рядом с тобой Гарольда Маниго, а потом увидела тебя… – Ее голос дрогнул. – Ты не боролась, Мелли. Ты даже не пыталась. – По ее щеке скатилась крупная слеза.