Ольга Мишина - Конфетти для близнецов

— Магнитики и «Бентли», — брякнула я, а Ирка машинально повторила:

— Магнитики и «Бентли»… тьфу, Юль! Что ты несешь? Что за «Бентли» еще?!

Про магнитики она, конечно, уже и так все знала.

— Чтобы Инка не заподозрила нас в… меркантильности! — заявила я. — Кстати, снега! Снега пусть привезет!

Я подошла к окну, за которым снова накрапывал дождь. К вечеру обещали, что он будет ледяным. Что за погода!

— Хорошо, — я услышала, как Инка соглашается с каким-то длинным перечнем «что привезти», старательно надиктованным Иркой. — Как у вас вообще дела? Как праздники? — поинтересовалась подруга.

— Нормально. Только вот то ли отравились чем, то ли вирус… — я сунулась к трубке. — «Моя любовь, моя морковь!» — передразнила я сестрицу, не исключая, что именно благодаря непомерному употреблению именно этого продукта с пометкой «корейская» мы и сидим теперь на диете…

— Энтеровирус — это минус! — пропела Инна где-то далеко в Норвегии.

— Но похудели — это плюс! — подхватила Ирка, задирая футболку и втягивая и без того впалый живот.

— Ладно, девочки, буду закругляться, — сообщила Инка, а я вспомнила, что хотела спросить!

— Ин, а Слава, он… пьет виски? — выдохнула я и затаила дыхание. Ну же!

— Нет, — сказала Инна, а я почему-то расстроилась. Нет так нет…

— Хотя… ты знаешь, по-моему, на Новый год… да, тридцать первого, точно! — воскликнула Инна, а я почувствовала, как участился пульс. — Он же приехал раньше, вроде как на разведку — это потом уже подсел в поезд, специально, чтобы как бы ненароком со мной познакомиться! Ну, а в новогоднюю ночь надрался. С помощником, что нас фотографировал. Славик вообще не пьет крепкие напитки, но то ли у них, кроме виски, ничего не было… короче, подробностей не знаю! — закончила она, а я взялась за голову и прижалась лбом к стеклу.

Но если Слава действительно пил виски, и настрой у него был… соблазнительный, то получается, что Влад… не врал?

Он действительно… скопировал Славу с его виски в крови и планами на эту неделю? Но ведь тогда может статься, что и все остальное, что он рассказал, — правда?..

После звонка подруги совершенно ясно, что Влад и Слава — это разные люди. Вот только…

Слава реален и нормален. Зная Инку, я могу смело утверждать, что вряд ли она может настолько потерять голову от мужчины, чтобы не распознать в нем психически неуравновешенного. Более того — Слава не может быть Владом хотя бы потому, что после того падения, в котором ему, по словам спасателей, не повезло, вряд ли он чувствовал бы себя настолько хорошо, чтобы встать на лыжи да и все остальное… тоже нужны силы и здоровье, между прочим!

И еще, если посчитать, то Славе нужно было упасть, ожить, а потом еще и телепортироваться в Санкт-Петербург к Инке — ведь поездом он никак не успел бы к восьми утра, ведь еще и поезд должен был идти именно в это время, когда Славе нужно! И получается, что Слава на самом деле уехал в Питер тогда, когда мы его пытались догнать. Просто уехал каким-то другим способом — не на том поезде, на каком мы с Иркой ожидали его… сцапать.

На «Sky Flyer» со мной был Влад. И… погиб Влад, а вовсе не Слава.

Психопата Владиславы не существовало. Был лишь один странный, скорей всего, психически нездоровый парень — Влад. Существовавший, не хуже ковра, в своем мирке. Пусть наполненном прозрачной водой, но непонятном для остальных. Опасном для остальных. Инопланетном.

— Ир, что это? — я тряхнула головой, прогоняя грустные мысли о Владе. — Иди скорей! Вот где настоящий псих! Посмотри!

Ирка подскочила к окну, секунду смотрела вниз, а потом залилась таким хохотом, что с дивана упал пульт, а белый Майбах рванул на кухню — пересидеть.

Я же с нескрываемым любопытством разглядывала происходящее. А происходило там следующее — по припаркованным вдоль дороги автомобилям негромко стучали дождь и голые пятки… прыгающего по капотам мужчины! Рядом бежала какая-то тетка, намереваясь объемистой сумкой свалить «хулигана и развратника», как она громко оповещала двор.

Развратник, зажав в правой руке «орудие разврата», как назвала его визжащая рядом тетка, проскочил еще две машины и сиганул в грязную «девятку», негромко журчащую двигателем возле мусорных баков. Туда же прыгнул парень с видеокамерой, бежавший все это время по другой стороне тротуара и снимавший неожиданный для жильцов «аттракцион».

— Извращенец, урод, поймаю, оторву! — орала тетка, успев засадить своим сумарем по бамперу «девятки», прежде чем та, взвизгнув шинами, рванула прочь. Во двор уже выбегали владельцы «оскверненных» автомобилей, громко матерясь.

— Ир, что это? Ты видела? — изумленно повторила я, а сестрица, жестами попросив воды, продолжала хохотать.

Я сбегала на кухню и принесла огромную кружку, с трудом подавляя желание вылить ее на рыжую голову сестры.

— На, — я протянула ей воду. Ирка шумно выпила, три раза икнула и наконец заговорила:

— Ой, не могу!

И снова повалилась на спину в новом приступе хохота. Я покосилась на обои — нет, они все-таки сегодня отклеятся окончательно!

— Ир, «Улетное видео» — это, конечно, смешная передача, но сколько можно-то! В чем дело? — рявкнула я, хватая ее за плечи. — Ира!

Сестрицын взгляд посветлел, она вытерла слезы и выдавила:

— Это же Вадик! Не могу!

— Моги! — я не дала ей снова впасть в помешательство на фоне мужских причиндалов и волосатых икр, промелькнувших, подобно ветру, всего несколько минут назад, и уже гораздо нежнее попросила: — Ирочка, ну будь человеком, скажи нормально! Ты его знаешь? Знаешь, да?

— Конечно, знаю! — удивилась Ирка. — Говорю же — это Вадик! Опер!

Ах, ну теперь-то мне все ясно окончательно и бесповоротно! Вадик-опер! На спецзадании!

— Это был… следственный эксперимент? — догадалась я и тут же испугалась, поскольку моя версия заставила Ирку снова сморщиться, взявшись за щеки:

— Перестань! Не могу больше!

— А я что? — возмутилась я. Это не я прыгала по капотам голая в Иркином дворе!

— Вадька ужасно любит спорить. Ужасно! — Ира икнула, но голос был уже вполне нормальным. — Когда я прессовала его по поводу пропавшего «дела», он клялся-божился, что совершенно не при делах, извини за тавтологию, и предложил поспорить, — она судорожно вздохнула и снова хихикнула.

— И?.. — подбодрила я, подаваясь вперед. Даже Майбах пришел и уселся неподалеку, презрительно сверкая зелеными глазищами.

— Что и? Он проиграл! А спорили мы на желание! — Ира опять засмеялась.

— Как это проиграл? — я даже привстала. — Это же Майбах, то есть Любовь Яковлевна, то есть…

— Юля! Ты рассуждаешь, как дилетант! — Ирка с удовольствием потянулась. — Как это ни при чем? Да, он не брал его и не продавал Воблину, но! Именно Вадик оставил «дело»… в пределах досягаемости котенка! Виноват? Виноват! — она счастливо засмеялась. — А раз виноват — значит, проиграл!