Эль Реми - Время океана

— Я такой, потому что заставляю себя. Когда случается что-то плохое, нужно брать себя в руки, справляться со всем с высоко поднятой головой.

Стелла Диаз как-то растерянно кивнула, опустив взгляд вниз. Волосы красиво спадали на ее плечи и спину, а я, как визуал и человек искусства, любовался ею, словно картиной.

— Я так не умею. Раньше меня защищал Саймон, а теперь я одна…

— Теперь ты со мной, — поправил ее я. — Ты не останешься одна.

Грустно улыбнувшись, Стелла хотела возразить, но я взял ее за руку и покачал головой.

— Отказываться запрещено. Тебя все равно будут оберегать Киллиан и Алесса, почему я тоже не могу?

Мы молча сидели на бетонном заборе рядом с океаном, за которое садилось полное красное солнце. Дело близилось к вечеру.

Пережив последние две недели и преодолев все, что на нас свалилось, мы были обязаны продолжить жить, оставив все эти несчастья позади. Мы должны были защищать друг друга и поддерживать, помогать и никогда не оставлять. Я знал, что Алесса и Киллиан искренне влюблены и стоят горой друг за друга. Да и сам я за них обоих мог убить. Вряд ли Себастиан в этом помог бы мне, ему ведь сложно сочувствовать другим. Но я знал, что на него можно положиться. И в моей жизни появился еще кое-кто. Не знаю, кем она мне приходится, другом, наверное? Изящная, красивая, мудрая и привлекательная. Стелла отличалась талантом, невероятной харизмой и элегантностью. При всем этом она была еще доброй и понимающей. Справлялась с Алессой, хорошо с ней ладила и… нравилась мне. Нам впятером будет легче забыть все то, что случилось.

Костер потрескивал и шипел, языки пламени вылизывали поленья, откидывая маленькие искры, которые вспыхивали и исчезали в воздухе. На пляже тихо играла музыка; кто-то танцевал, а кто-то просто сидел и разговаривал, глядя в костер. Маленькая вечеринка, которую устроили студенты «Айленда», была актом поддержки. Все знали, что случилось на девятой трассе и на улице Вальтерлоу. Все сочувствовали нам и одновременно восхищались. Слухов и разговоров было полно, взглядов еще больше, но никаких издевок или жестокости. Это собрание на берегу было посвещено памяти Саймона. Все знали его и скорбели вместе с нами.

Я уговорила Киллиана пойти, а Марио позвал Стеллу и Себастиана. Мы пришли впятером; к нам подходили люди, чтобы посочувствовать. Такая массовая поддержка действительно грела сердце, как-то подбодряла. Даже те, кто раньше не любил Кастеллана или шептался у него за спиной, выразили свое уважение к нему — ведь он вступился за близкого друга.

Небо начинало темнеть, и красные всполохи, переходящие в ярко-розовый, окаймленные закатным оранжевым, виднелись уже у самого горизонта. Черные и прохладные волны океана шумели, забегая на берег и откатываясь обратно. По мягкому белому песку было приятно ходить, ноги утопали в нем. Пахло костром, немного алкоголем, свежей зеленью и морем. В общем, атмосфера была приятная и спокойная.

Мы стояли рядом с огнем с коктейлями в руках и разговаривали. Я держала Киллиана за руку, выслушивая от Себастиана историю о том, как он и Маттиас готовили документы Майло для переезда в лечебницу. Стелла тоже отстраненно слушала, хотя и во всем винила Майло Андервуда. Он остался жив, а ее брат умер. Я лишь надеялась, что она когда-нибудь сможет простить Майло и этот груз спадет с ее сердца.

Марио был немного молчалив сегодня, но иногда тоже что-то говорил.

Мы все пытались вернуться к нормальной жизни.

— Все наладится, — сказала я, поправляя светлые волосы, которые трепало морским ветром. — Мы справимся.

— На носу новый семестр, — добавил Салливан. — Нужно хорошо постараться, чтобы попасть на соревнования после учебного года.

Я понимающе кивнула. Ведь на них отправляют только самых лучших в университете, чаще — из спецгрупп.

— Нам тоже нужно поднажать, — кивнул Марио. — Персональную выставку кому попало не организовывают.

— Все у нас нормально будет, — наконец ответил Киллиан. — Потому что Саймон хотел бы этого.

— Он хотел бы, чтобы мы веселились, — вздохнула Стелла. — Жили по полной.

— Если он сейчас в раю, — заговорил Кастеллан, — то он отжигает там на соло-гитаре и пьет виски. И мы не должны вешать нос.

Все тихо засмеялись, понимая, что эти слова нужно просто принять. Когда кто-то уходит из жизни, на этом все не заканчивается. Нужно продолжать жить дальше, стараться быть счастливым. Принять потерю, но смириться. Потому что тоска и печаль ничем не помогут — сделают только хуже.

Я потянула Киллиана к берегу, решив, что нам нужно прогуляться. Сегодня мы весь день провели дома, болтая, сидя перед телевизором и просто наслаждаясь друг другом. А еще он впервые мне открылся. Я думала, это случилось уже давно, но все оказалось не так. Киллиан всегда пытался быть сдержанным, а сегодня говорил все, что думает, и делал все, что хочет. И мне показалось, что я влюбилась в него во второй раз.

И вот теперь мы по-настоящему стали единым целым.

Держась за руки, мы прогуливались вдоль берега, ступая ногами по кромке воды. Просто молчали, слушая отдаленные крики и смех, обрывки каких-то слов или песен.

Наконец-то на душе было спокойно.

— У меня теперь зависимость, — заговорил Киллиан.

— Какая?

— От тебя, — ответил он. — Мне тебя мало. Хочу еще.

Я засмеялась, расслабившись. Потому что слово «зависимость» я теперь воспринимала совсем иначе.

— Я думала, что твоя единственная любовь — это океан. Посерфил бы и успокоился, — ухмыльнулась я.

Кастеллан помотал головой, посмотрев на меня потемневшими зелено-голубыми глазами.

— Так было. До тебя.

Я остановилась, глянув снизу вверх на Кастеллана. Он тоже остановился, опустив голову и проведя пальцем вдоль моего подбородка.

— Ты невероятная, знаешь об этом? Дикая, чокнутая, но потрясающая. Когда я с тобой, у меня те же чувства, что и когда я на доске в океане, только в три раза сильнее.

Я улыбнулась, приняв его мягкий поцелуй в губы.

— Теперь я не нуждаюсь в море так сильно, как в тебе.

Я прижалась к нему, ощутив горячее и растекающееся по телу чувство счастья. Расслабляющее, заставляющее радоваться и успокаиваться. В его объятиях я чувствовала себя умиротворенной.

— Я еще успею тебе надоесть, поверь, — отшутилась я.

— Нет, — возразил Киллиан, оперевшись подбородком о мою макушку, — я люблю в тебе даже вредность и припадки.

Припадки. На этом слове в боку неприятно кольнуло, я нахмурилась и отстранилась.

Поворошила память, пытаясь сообразить.

— Что такое? — спросил Кастеллан.

— У меня… — Я запнулась. — У меня не было приступов с той ночи на Химосе.

Сначала Киллиан не понял, что я имела в виду. Но, когда до него дошло, он удивленно посмотрел на меня, а потом спросил: