Эми Хармон - Закон Моисея

– Да, я верю в это. Мы рады, что он больше не страдает. Нам было известно, что этого стоит ожидать, и мы смогли подготовиться.

Мое сердце заколотилось, ладони вспотели. Тревога, которую я испытывал весь день, растеклась по моим рукам и ногам, а в голове зазвучали слова Сэмюеля и моего клиента: «я чуть ее не потерял», «я думал, что у меня есть время», «нам было известно, что этого стоит ожидать», «я не заметил признаков, они были прямо у меня перед глазами».

Я выбежал из церкви и слетел по ступенькам. Наверное, теперь Сэмюель с Джози решат, что я действительно сумасшедший, как все говорят, но мне было наплевать. Я помчал по лужайке к дому, пытаясь не задумываться о том, на что на самом деле намекали все знаки.

Я думал, что Эли появился из-за меня. Чтобы свести меня с Джорджией. Но вот я вернулся, а Эли так и не исчез. Он по-прежнему являлся мне. По-прежнему приходил к Джорджии. Прямо как мой прадед к Пиби накануне ее смерти. Прямо как мертвые приходили к своим детям в онкологическом центре. Точно так же.

Что, если Эли появился из-за Джорджии?

А еще та девушка… Блондинка. Все те мертвые блондинки… Джорджия блондинка. Даже моя мать пыталась меня предупредить. Все признаки были у меня перед носом… я видел их, но не хотел обращать внимания. Мне стоило догадаться! Так было всю мою жизнь!

Я в ужасе бежал дальше, ругая себя последними словами, пока не оказался перед домом Джорджии. Миновав ее пикап, я поднялся на крыльцо и начал колотить в дверь, как сумасшедший. Когда никто не открыл, я побежал за угол к окнам спальни Джорджии. Конечно, была вероятность, что за эти годы они переделали комнаты и меня ждет не самый приятный сюрприз, но я был в отчаянии. Я прижался лицом к стеклу и постучал, надеясь, что кто-нибудь, кто угодно, услышит. Сквозь жалюзи частично просматривалась комната. Мне в глаза сразу же бросился вихрь красок на стене – картина, которую я нарисовал много лет назад. Понятия не имею, как Джорджия могла нормально спать в этой комнате.

– Джорджия! – лихорадочно закричал я.

На тумбочке у кровати горела лампа, но в комнате никого не было. Я снова побежал к крыльцу, настроившись попасть внутрь независимо от того, откроют мне дверь или нет.

Джорджия плелась по тропинке в спортивных шортах и толстовке, ее длинные волосы были собраны в неряшливый хвостик.

– Моисей?

Облегчение в ее голосе соответствовало облегчению в моем теле, и, преодолев расстояние между нами в три шага, я подхватил ее на руки и уткнулся лицом в ее взъерошенные волосы. И плевать, что моя реакция, наверное, выглядела слишком бурно. Меня еще никогда так не радовали ошибки в моих суждениях.

– Я так волновал… – начали мы в унисон. Я слегка отстранился и присмотрелся к ней.

– Я так волновалась, – повторила Джорджия, и я убрал одну руку с ее спины, чтобы смахнуть волосы с лица.

На ее щеке была какая-то грязь, глаза расширены, зубы стучали. Я осознал, что она вся дрожит, ее руки сомкнулись вокруг меня, словно она пыталась не упасть.

– Джорджия?

В двери дома стояла Мауна Шеперд, крепко держа в руках скалку. Я мимолетно задумался, готовила ли она или схватила ее, чтобы защищаться от безумца, колотящего в ее дверь.

– Джорджия, ты в порядке? – спросила она, переводя взгляд с дочери на меня.

– Да, мам. Я погуляю с Моисеем какое-то время. Не ждите меня, – голос Джорджии звучал твердо, но ее тело продолжало трясти, и меня снова охватил страх. Что-то произошло. В этом я не ошибся.

Мауна ненадолго замешкалась, но затем кивнула.

– Ладно. Ты знаешь, что делаешь, девочка. – Затем обратила внимание на меня. – Моисей?

– Да, мэм?

– Я не вынесу новых душевных страданий. Подари мне радость или уходи. Ясно?

– Ясно.

– Славно. И нам бы не помешало, если бы ты дал всем немного времени. Особенно Мартину.

Я кивнул, но согласия не давал. Время никогда не было моим другом. И я ему не доверял.

Пока мы прогуливались, я продолжала держаться за Моисея, а он крепко обнимал меня одной рукой за плечи, целуя мои волосы каждые пару шагов. Что-то произошло. Не только со мной, но и с Моисеем. Я не могла сдержать дрожь, прокатывающуюся волной по моей спине. Мы дошли до его веранды, но внезапно я поняла, что не готова заходить в дом. Я знала, что Моисей снова закрасил стены и наверняка обработал облупившийся участок. С тех пор, как он приехал из Солт-Лейка, он только и делал, что занимался ремонтом. Но все равно боялась того лица на стене.

– Солнце, на улице холодно, – мягко сказал Моисей, торопя меня зайти внутрь, когда я замешкалась, и его ласка пошатнула мое самообладание.

– Давай просто присядем на минутку, ладно? – прошептала я, опускаясь на крыльцо.

Переменчивый ветер обдувал нас порывами, прежде чем снова залечь и передохнуть какое-то время. Это напомнило мне о том, как я пыталась уложить Эли спать в его младенчестве. Он никогда не поддавался уговорам и отчаянно продолжал играть, вплоть до последней секунды, а затем немного дремал, чтобы набраться сил, и снова брался за старое. Завтра будет вторая годовщина его смерти, и несмотря на то, что напоминание об этом должно приносить боль, я обнаружила, что нахожу в нем легкое утешение.

– Я сегодня не плакала, – внезапно поняла я, когда Моисей сдался и сел рядом.

Мне захотелось прижаться к его теплому и надежному телу, и я положила голову ему на плечо. Моисей погладил меня по волосам и оставил ладонь на моей щеке. Я повернула голову и поцеловала его, от чего он весь вздрогнул. Затем обнял меня двумя руками, чтобы я могла уткнуться лицом в его грудь, а он – опереться подбородком на мою макушку.

– Если ты продолжишь быть таким милым, я не смогу побить свой новый рекорд, – прошептала я. – И снова заплачу.

– Слезы умиления не считаются, – ответил он, и мои глаза защипало, как я и предсказывала. – Пиби говорила, что слезы радости орошают нашу признательность. У нее даже был платок с этой фразой, вышитой крестиком. Я считал ее глупой.

Я слышала улыбку в его голосе.

– Ах… значит, Пиби тоже была сторонницей пяти плюсов. – Я прижалась губами к его шее, желая быть к нему как можно ближе.

– Пиби вообще была сторонницей всего хорошего, – он нежно потерся щекой о мои волосы.

– Особенно твоей.

– Даже моей, – кивнул Моисей, поднимая руку к моему подбородку. – Что произошло, Джорджия? Почему ты была так напугана?

– Я сделала кое-что глупое. Испугалась. И побежала домой, как маленькая девочка.

– Рассказывай.

– Да нет, это пустяки. Но ты тоже выглядел напуганным. Почему?

Моисей покачал головой, будто не знал, с чего начать.

– Мне кажется, будто я что-то упускаю. Или теряю. Хотя, возможно, это страх потерять то, чего у меня никогда не было. Я потерял Эли даже до того, как узнал, что он мой. И в глубине души я боюсь, что история повторится. Это тенденция моей жизни, Джорджия, и… – он замолчал, словно не мог нормально объяснить, и я услышала нотки отчаяния в его голосе.