Эми Хармон - Закон Моисея

Мы с Джорджией общались на протяжении нескольких часов, лежа в свете луны в моей комнате и глядя на комикс, который она нарисовала на стене. Ей, похоже, понравилось, что я не нашел в себе сил его закрасить, и она пообещала нарисовать утром новую главу. Ее голова покоилась у меня на плече, и мы касались друг друга, но не искушали, целовали друг друга, но не изведывали, держались друг за друга, но ни к чему не принуждали. Так прошла наша первая ночь за семь лет, и она разительно отличалась от предыдущей. Может, все дело было в нашем желании поступить правильно на этот раз и не повторить прошлых ошибок. Или же в понимании, что, пусть мы его и не видим, Эли рядом. Лично я постоянно ощущал его присутствие. Пока что мне было достаточно просто обнимать Джорджию, так что я держал свою пламенную страсть в узде.

После полуночи прошел час, два, и когда я предложил провести Джорджию домой, она обняла меня за талию, положила голову мне на грудь и решительно отказалась. Я и не спорил. Вместо этого я погладил ее по волосам и почувствовал, что она уснула, оставив меня наедине с моими мыслями и страхами, которые лишь углублялись с каждым часом. Я гадал, не были ли эти чувства просто побочным эффектом любви. Теперь, когда она появилась в моей жизни, когда я признал, что нуждаюсь в ней, меня пугала мысль о ее потере.

На рассвете я тихо поднялся с кровати и, прокравшись в другую часть комнаты, обулся и надел куртку, чтобы выйти на заднее крыльцо. Его нужно было доделать и как можно скорее, если действительно приближалась метель. Выходя из комнаты, я мельком зацепился взглядом за начатую картину с изящной спиной Джорджии и моей склоненной головой над ней. Я нарисую больше. Заполню все стены нашими портретами – хотя бы для того, чтобы убедить себя, что она моя, а я – ее. Может, это избавит меня от дурного предчувствия.

Утро выдалось холодным – холоднее, чем предыдущее, – и я подумывал вернуться внутрь за перчатками. Но я слишком долго мешкал, и мои руки уже все равно окоченели. Чтобы согреться, я быстро взялся за работу. Дыхание кружило вокруг меня облачком пара, пока я шлифовал все неровности на веранде. В этом было что-то неожиданно терапевтическое.

Солнце, взошедшее над восточными холмами, не принесло тепла, зато отогнало тень с долины. Я отвлекся от работы, чтобы понаблюдать за его медленным восхождением. Неподалеку запоздало закукарекал петух, и я посмеялся над его жалкими усилиями. Лошади зафыркали в ответ, и я посмотрел на лужайку, где собрались питомцы Джорджии. Калико отделилась от остальных и снова заржала, встряхивая головой и вытягивая ноги, словно знала, что я за ней наблюдаю. Она пробежала галопом по лужайке, а затем развернулась и поскакала обратно, тряся гривой и топая копытами, будто радовалась рассвету. Сакетт подошел к ней и начал игриво кусаться и толкаться. Я снова улыбнулся, вспоминая, как однажды сравнил его с Джорджией.

С пару минут я наблюдал, как они гарцуют и играют, но затем мой взгляд привлекло то, чего я раньше не замечал. Возможно, это потому, что мое внимание всегда было приковано к Джорджии, когда она работала с лошадьми, или же потому, что единственный раз, когда я оказался рядом с Калико, она стояла за моей спиной. Но у нее было клеймо на крупе, отличавшееся от клейма Сакетта.

Я поставил ведро с краской, положил на него сверху кисточку и пошел по дворику Пиби, чтобы посмотреть поближе. Сакетт с Калико наблюдали за моим приближением, и хоть она встряхивала головой и бегала рысцой по кругу, лошади не пытались от меня улизнуть. Каков прогресс! Но когда Калико подошла к забору между нами, я застыл как громом пораженный. На крупе, слева, было клеймо в виде прописной «А», обведенной кружком. Как на тесте по математике Молли. Как на стоянке для грузовиков, которая граничила с полем, где нашли останки Молли. Волоски на моей шее встали дыбом, а живот скрутило пуще прежнего. Эли с самого начала показывал мне Калико. И я невольно задумался, не было ли в этом образе скрыто больше, чем просто любовь к животному.

Я подумал было вернуться в дом и разбудить Джорджию, но затем достал телефон из кармана и набрал Тага, надеясь, что он услышит звонок в семь утра вторника и ответит. Он не всегда был жаворонком.

– Мо, – Таг ответил на третий гудок, и я понял по голосу, что он давно не спит. В нем слышалась легкая отдышка, которая появлялась после пары часов в зале, во время которых он выбивал из кого-то всю дурь.

– Таг.

– Итак, с именами мы разобрались. В чем дело?

– У Калико, лошади Эли, клеймо на крупе, но не такое, как у остальных лошадей Джорджии. Что это значит?

– Что ее купили после того, как первоначальный владелец ее заклеймил, – просто ответил Таг. Я кивнул, хоть он и не мог этого увидеть.

– У Калико клеймо в виде «А» в кружке, Таг. Кружка с прописной «А» внутри. – Я ждал, полагая, что он сам поймет, на что я намекаю.

Таг молчал несколько долгих секунд, но я не нарушал тишину, зная, что шестеренки в его голове яростно крутятся.

– Это может быть простым совпадением, – наконец сказал он, но явно сам в это не верил. По моему опыту, совпадений не бывает. А Таг провел со мной достаточно много времени, чтобы знать это.

Я выругался, используя одно из его любимых словечек, и услышал страх и раздражение в этом восклицании.

– Чувак, что происходит? – спросил Таг.

– Я не знаю. Моя мать посылает мне странные сны, на моих стенах постоянно возникают мертвые девушки, мой сын пытается сказать мне что-то, чего я не понимаю, и в моей кровати лежит женщина, которую я очень боюсь потерять.

Я устало потер лицо, внезапно пожалев, что не остался в кровати с Джорджией. Я не потеряю ее, если всегда буду рядом.

– Что Эли тебе показывает? Помимо лошади.

Я был рад, что Таг никак не прокомментировал женщину в моей постели, хотя ему наверняка хотелось. Я практически слышал, как его выдержка трещала по швам.

– Все и ничего, – я вздохнул. – Ничего конкретного.

– Но что он показывает тебе чаще всего?

– Калико, Джорджию… чертового вонючку Стьюи и злодеев.

– Каких злодеев? – встревожился Таг.

– Да нет, не в том смысле. Это банда Плохишей из книги, которую читала ему Джорджия.

Но даже произнося эти слова, я начал теряться в сомнениях. Пока мы говорили, я пошел обратно к заднему дворику своего дома. Джорджия стояла в стеклянном дверном проеме с чашкой кофе в одной руке, а другой пыталась удержать на себе плед с моей кровати. Ее спутанные волосы струились вокруг плеч, лицо было еще сонным. От этого зрелища у меня подкосились колени, а все злодеи вылетели из головы.

– Мне пора, Таг. Моя женщина встала.

– Везучий сукин сын. До скорого, Мо. И не забудь узнать у нее, у кого они купили лошадь.