Синти Шелтон - Ресторан Мари Дюпьер

Текст на десяти страницах был безупречен. Перечитав его, Роберта удовлетворенно нажала на «О'К», блаженно вытянула под столом ноги и затянулась сигаретой.

Два часа… Пожалуй, до пяти можно поспать. Она ощутила безумную усталость: косточки пальцев ног, колени, спина, шея — всё требовало отдыха.

Она докурила, установила будильник в виде свиньи с циферблатом на пятачке, улеглась на тахту и тут же провалилась в сон. Во сне она плавала в какой-то огромной ванне-аквариуме, а полицейские в парадной форме пытались поймать ее рыболовными сачками.

Роберта с детства терпеть не могла подчиняться. Она принимала правила игры только после того, как по-своему переиначивала их.

Ее увлечение фотографией началось в ее третий день рождения, когда на Елисейских полях молодой бородатый фотограф, подражая, по всей видимости, своему отцу или деду, велел ей смотреть на птичку, которая сейчас вылетит у него из-за плеча по счету «три». Раз. Два. Три! И за спиной фотографа действительно поднялась целая туча белых голубей. Роберта безоговорочно поверила в волшебную силу фотографии.

Став старше и уже будучи студенткой колледжа, она училась фотографии у знаменитого Андре Кертеша… Но на следующий же день после окончания колледжа Роберта продала свою самую дорогую вещь — гоночный мотоцикл, подаренный ей после долгих уговоров отцом, ученым-математиком, собрала дорожную сумку и, оставив отцу записку на обеденном столе, улетела из Парижа в Америку.

В Чикаго ей удалось поступить в университет, где потом два года она изучала компьютерные технологии но, не доучившись, Роберта уехала в Нью-Йорк, потому что снова увлеклась фотографией. В Нью-Йорке она получила рекомендацию для поступления на работу в европейский отдел «Нью-Йорк таймс».

Как фотожурналист, она исколесила всю Европу, а в конце восьмидесятых стала работать в «восточном секторе», где в эти годы один за другим рушились коммунистические режимы и начиналась новая жизнь. Огромные, даже по французским масштабам, капиталы возникали здесь мгновенно и почти из воздуха. Наверное, поэтому она привыкла так легко спускать деньги.

Работа в Восточной Европе настолько изменила ее жизнь, что порой Роберта сама сомневалась в реальности происходящего…

Она научилась спать по два-три часа в сутки, а потом отсыпаться за целый месяц; делать вид, что интересующий ее объект абсолютно ей безразличен; хватать на лету то, что еще только начинало витать в воздухе, и использовать любую, даже самую малейшую возможность для реализации собственных планов. Знания по компьютерным технологиям, полученные в Чикаго, очень пригодились ей…

Роберта не проспала и часа. Но проснулась совершенно бодрой. Она решила пройтись, перекусить и заодно чем-нибудь порадовать себя после стольких трудностей.

Холодное пиво и острая мексиканская пицца создают странный эффект охлаждения в часы, когда от жары плавится асфальт. Теперь Роберте было нужно добыть хоть несколько тысяч наличными. Две остановки до площади Ле-Фаргю, где находилось отделение банка, она провела в размышлении: а что, если составлены ее фотороботы? Но, выходя из автобуса, решила для себя, что все-таки это маловероятно.

В банке было много народу, ее попросили подождать. Роберта села за журнальный столик и открыла свежую газету. Быстро просмотрев криминальный раздел, она не обнаружила в нем ничего для себя интересного, отложила газету и пошла в туалет.

У зеркала темнокожая девушка, в серебряных босоножках на толстой платформе, в модном плетеном платье подкрашивала яркой помадой свои пухлые губы. Когда Роберта вышла из кабинки, девушки уже не было. Роберта вымыла руки и, глядя в зеркало, стала поправлять край чуть смявшейся юбки. И увидела лежащую на полу кредитку. «Очень кстати», — подумала она и подняла карточку. Дальнейшее уже было делом техники.

Через полчаса Роберта покинула банк. Владелица кредитной карты, наверное, уже далеко, цокает своими серебряными босоножками по Монмартру…

Роберта купила коробку конфет, кое-что из продуктов для домашнего ужина — фрукты, сыр, постояла среди заторможенных покупателей видеомагазина, выбрала для сына кассету с веселыми испанцами, отплясывающими «Макарену». На бульваре молодые арабы предлагали полосатые вязаные шапочки с множеством черных косичек а-ля Боб Марли, для любителей регги. Сын Роберты, насколько ей было известно, не увлекался каким-либо определенным музыкальным стилем, но она купила и шапочку — повеселить его.

Да, ходить по улицам Парижа в такое пекло невыносимо. Роберта вошла в стеклянные двери Галери Лафайет. Эскалатор уносил одних покупателей вверх, других — вниз. Она сначала поехала вниз, где располагался отдел книг и товары для кухни. Роберта никогда долго не размышляла над покупками: быстро купила большую синюю чашку с изображением календаря на двухтысячный год, фарфоровый подносик и похожую на римскую колонну солонку. Потом она поднялась на второй этаж и поняла, чего ей хочется еще.

Она открыла сумочку и достала из нее найденную кредитную карту. Оставалось только произнести название духов…

Флер в задумчивости накрутила каштановый локон на палец. Уже пятнадцать минут она разглядывала конверт, не понимая, кто его прислал и как ей поступить. Кажется, кроме матери, никто не смог бы разориться на такой подарок, но это было совсем на нее не похоже. Она скорее придумает что-нибудь «памятное» — книгу или картину. К тому же она столько говорила о завтрашней вечеринке в ресторане, даже заставила Флер составить к ней музыкальную программу. Школьным друзьям, конечно, такое могло прийти в голову — подарить ей приглашение в горы, с оплаченным билетом и номером в отеле на три дня, но даже если бы они скинулись всей компанией, то не смогли бы оплатить и четверти всех расходов.

Может быть, это тайный поклонник? Какой-нибудь взрослый мужчина из постоянных посетителей маминого ресторана? Но нет, он бы обязательно как-то выдал себя — заговорил бы с ней или расспрашивал бы о ней у матери, а та обязательно сообщила бы об этом Флер. Она вспомнила, как месяц назад какой-то человек защитил её от подвыпивших клошаров. Тогда он проводил Флер до дому и на следующий день пригласил на свидание. Таких, наверное, принято называть «интересный мужчина», и он действительно оказался очень занятным человеком — лет сорок, хотя выглядит моложе, очень живой и доброжелательный собеседник. Когда они встретились во второй раз, он повел ее кататься на катере по Сене, задавал много вопросов об ее интересах, все время старался рассмешить. В какой-то момент ей даже показалось, что он вот-вот купит ей мороженое или позовет прокатиться на карусели. Но уже через минуту он говорил с ней вполне серьезно. Он пространно рассуждал о том, что будет через десять лет — с ней, с ним, как изменится мир. Почему-то завел разговор, о маме, о ее ресторане, так что девушка не удержалась от колкости: мол, не приданым ли он интересуется?