Синти Шелтон - Букет горных фиалок

Ярко-голубая стрекоза зависла в воздухе, трепеща двумя парами прозрачных слюдяных крылышек. Фасеточные, с зеленым отливом, огромные стрекозьи глаза были непроницаемы и холодны. Насекомое остановилось перед препятствием, огромным и живым, но не внушающим опасения. Стрекоза, покачиваясь, висела на одном месте, пока порыв теплого и остро пахнущего травой ветра не отбросил ее в сторону. Она поднялась выше, закружилась и бросилась в погоню за промелькнувшей мимо нес мошкой.

В маленькой сухой ложбине, формой похожей на орех миндаля и укрытой с двух сторон кустами боярышника, мужчина и женщина занимались любовью. Их шумное дыхание сливалось со звоном насекомых и журчанием ручейка, который бил из-под камня в полуметре от них.

Мужчина лежал навзничь с закрытыми глазами. В его светлых волосах, выгоревших почти до белизны, застряли травинки, а прямо под прядью, упавшей па лоб, залегли глубокие морщины: глаза были не просто закрыты — он с силой зажмуривал их.

На его лице, собранном в складки тем же усилием, с которым были сжаты веки, застыла необычная гримаса удовольствия — такую, скорее можно увидеть в цирке на лице клоуна, чем у любовника, поглощенного актом любви.

Глаза женщины тоже были закрыты. Она прикусила нижнюю губу, приоткрыв ряд белых мелких зубов, и это придавало ей хищный вид… Ее бедра энергично двигались, а руки сжимали груди, теребя пальцами соски. Она стонала и извивалась; темно-каштановые прямые волосы то закрывали ей лицо, то падали на спину, когда она запрокидывала голову. С ее губ не сходила самодовольная улыбка…

Они были странной парой. Казалось, будто они занимаются любовью каждый по себе, отдельно друг от друга. Женщина задвигалась активнее, ее стоны перешли в выкрики, и вот она застыла, сотрясаемая дрожью оргазма. Мужчина беспокойно зашевелился, его физиономия сморщилась еще больше. Он глухо замычал, мотая головой из стороны в сторону, и начал колотить ладонями по траве.

Женщина оперлась ладонями о бедра и погладила свои ноги. Затем небрежно смахнула со лба волосы и, глубоко и удовлетворенно вздохнув, поднялась.

— Можешь открывать глаза, придурок, — сказала она, обращаясь к своему партнеру.

Мужчина поднял веки и тут же снова зажмурился, ослепленный солнцем. Женщина вела себя так, будто совершенно потеряла интерес к любовнику. Она села на траву и подставила довольное загорелое лицо солнечным лучам, вызывающе выставив высокую грудь. Мужчина, часто моргая, тоже сел и, бросив на грудь женщины вороватый взгляд, осторожно потянулся рукой, чтобы дотронуться до ее соска.

Его жест, однако, не прошел незамеченным. Женщина с силой ударила его по руке.

— Убери руки, — произнесла она небрежно.

Мужчина испуганно отдернул руку и сунул пальцы в рот. Он с опаской поглядывал на женщину и заискивающе улыбался ей. Он улыбался так старательно, что сетка морщин разбежалась из уголков его серых глаз.

— Дебил, — сказала женщина прямо в его лицо.

В ответ он улыбнулся ей еще шире, и его широкая — от уха до уха — улыбка сопровождалась резким клокочущим смехом. Глядя на него, захохотала и она.

— Дебил. Ну дебил, — стонала она сквозь смех. — Полоумный дурак с большим…

Мужчина засмеялся громко и радостно, захлебываясь и ухая. Он весь трясся от хохота. Ему очень хотелось, чтобы она была им довольна.

— Принеси мне одежду, — приказала она.

Ее юбка и легкая ситцевая кофта лежали в двух шагах. Она с презрением наблюдала, как он кинулся выполнять ее приказание.

Она оделась быстро: просунула ноги в юбку, затянула поясок на талии; набросила на плечи кофточку. Белья у нее не было. Застегивая пуговицы на кофте, она смотрела на мужчину, сидящего у ее ног. Он взирал на нее снизу вверх, раскрыв рот.

— Приходи сюда завтра. Понял? Завтра снова будем играть, — сказала она. — И чтобы тебя никто не видел. За мной не ходи.

Распорядившись, она сунула ноги в босоножки, валявшиеся тут же.

— До завтра, — сказала она на прощание и покинула ложбину, оставив его одного.

Покачивая бедрами и напевая, она спускалась вниз по пологому склону и ни разу не оглянулась.

Громкий шипящий звук разбудил Элль. Она зевнула, потянулась и открыла глаза. Все вокруг предстало перед ее взором очень четким и ярким. Так бывает, когда ненароком ненадолго задремлешь, а потом вдруг проснешься. Элль смогла различить даже покрытые пылью крошечные шишечки ягод ежевики на кустарнике, пустившем корни прямо у обочины. Элль зевнула еще раз и пробудилась окончательно.

— Хочешь пить? — спросил Джереми.

— Очень.

Джереми протянул ей прозрачную пластиковую бутылочку с минеральной водой, и Элль поняла, что именно ее разбудило: шипение газа, вырвавшееся из бутылки, когда Джереми открыл ее.

Пластик бутылки был весь в бисеринках мелких капель и приятно холодил ладони. Элль приложила горлышко к губам и сделала большой глоток. Ей вдруг захотелось вылить воду на себя. Словно отвечая ее мыслям, со стенок бутылки сорвались несколько капель и упали ей на грудь. Элль тихонько замычала от блаженства.

— В чем дело? — поинтересовался Джереми, отвернувшись от дороги и глядя на нее.

— Капельки упали, — объяснила Элль мужу невинным голосом.

— Капельки? — не понял Джереми. — Куда упали?

— Туда… — Элль взмахнула ресницами, показывая, куда именно упали капельки.

Взгляд Джереми скользнул с ее лица к широко распахнутому вороту блузки. Брови мужа поднялись, а в глазах зажглись веселые огоньки.

— Может быть, мне стоит приметить тенистое дерево у обочины? — лукаво спросил он.

— М-м-м? — вопросительно хмыкнула Элль.

— Поставить у него машину и заглушить мотор…

Элль обвела взглядом тонированные стекла «Ситроена» и проговорила загадочным тоном:

— Может быть…

Спустя два часа «Ситроен» возобновил подъем по дороге. Вокруг громоздились горные склоны, поросшие лесом. Элль то представляла себе, что эти горы — громадные складки тяжелого зеленого бархата, и тогда «Ситроен» казался ей смешным желтым жуком, случайно залетевшим на прилавок той уличной лавочки, торгующей тканями, которую они с Джереми видели в Ла-Роке, где сошли с поезда. То ей казалось, что это — спины огромных мохнатых зверей, зарывшихся в землю до половины. Иногда лес со склонов исчезал, словно отхваченный бритвой, и тогда появлялась более яркая зелень луга с ажурными вышками высоковольтных линий. То и дело на глаза попадались огромные заросшие мохом валуны.

— Господи, ну и глушь, — произнес Джереми.