Ульяна Соболева - Подонок

Доктор толкнул дверь плечом и занес пакеты, я зашла следом.

— Войтов, вам тут бонусы к больничному ужину принесли. Вы б приподнялись хоть раз, что ли.

Вадим обернулся и посмотрел то на меня, то на врача, и брови на переносице сошлись.

— Ольга, я тут пакеты поставлю. Смотрю, балуете мне пациента деликатесами? Наверняка вы вкусно готовите.

Антон Юрьевич обернулся ко мне и усмехнулся, а Вадим резко поднялся и почти сел на кровати, стиснув до скрипа челюсти.

— А у нас теперь в негласный прейскурант цен на медуслуги входит и работа носильщиком? Туфли за дополнительную плату не чистите? Белье не стираете?

Врач даже не посмотрел на Вадима, только на меня:

— Завтра узнаю насчет того, о чем мы с вами говорили. А вы, Войтов, если будете так резко вставать, навредите себе. Плавно надо, держась за тренажер. Без фанатизма и идиотизма.

Он вышел, а я принялась из пакета все доставать и расставлять на столе и в тумбочку.

— Домой он вас тоже возит? Или вы его? Ольга… как интересно. И с каких пор вы ему Ольга? Конечно, почему бы и нет. Доктор, солидный, красавчик, звезда и светило, да?

Я не отвечала, продолжая ставить пластиковые контейнеры с обедом и ужином в тумбочку.

— Ты с ним спишь?

Выронила банку с вареньем и резко обернулась.

Он так и сидит на кровати, стиснув челюсти и дыша шумно через нос. Такой юный, злой, желваки играют на скулах, и в глазах темно-синих не ураган — там апокалипсис мой персональный. Ревнует. И я понимаю, что у меня внутри все клокочет от этого понимания, разрывается то ли от триумфа, от злости одновременно, и по морде ему съездить хочется, чтоб не думал обо мне так.

— А если сплю, то тебе какое дело?

— Тогда вон пошла отсюда! Собрала все свои банки-склянки и быстро умотала! Ходит тут… или на одного больше не помешает? Коллекционируешь кобелей?

Дышит тяжело, пальцами одеяло сгреб. Я отвернулась и продолжила полотенца складывать, забирая грязное в другой пакет. Руки дрожат, и в горле дерет от обиды и ярости.

— С ним была весь день, да? Вот почему так долго! Он тебя оттрахал, потом сюда привез? По дороге в супермаркет заехали, убогому бананов привезти?

Все! Это было слишком! Это был перегиб, потому что меня просто взорвало, я достала из сумочки рисунки Василька и поднесла к этому ревнивому идиоту, швырнула на колени.

— Это тебе передали.

Он моментально изменился в лице, рассматривая картинки, листая дрожащими пальцами, а я спиной к нему стала, и внутри все клокочет, понимаю, что вот сейчас надо уйти, что надо проучить его за все, что сказал… за то, что подумать так обо мне посмел. И не могу… не могу, черт его раздери.

— Оля…, — очень тихо, — ты к Леке ездила?

Обернулась и кивнула.

— Иди сюда.

Взъерошенный весь, смотрит на меня совсем другими глазами.

— Подойди ко мне.

Я медленно выдохнула и подошла, он меня за руку схватил, к себе дернул, заставляя сесть на край постели рядом с ним. Лицо мое пятерней обхватил, к себе поворачивая:

— Прости, — и тут же губы мои губами своими горячими накрыл, меня током прострелило, так что в глазах потемнело, — прости… я дурак, — зарываясь в мои волосы, притягивая к себе еще ближе, жадно кусая мои губы то верхнюю, то нижнюю, проталкивая язык глубоко в рот. Рука наглая… такая наглая тут же на грудь опустилась, дергая пуговицы блузки. Дрожит весь, впиваясь все сильнее в мой рот, заталкивая язык еще глубже, не давая отдышаться. Сдернул несколько пуговиц и грудь мою из чашки лифчика высвободил, сосок сильно сжал, выдыхая мне в рот стоном. Дразнит, потирает большим пальцем и снова сжимает, заставляя выгибаться навстречу и в ответ голодно терзать его рот, впиваться в непослушные волосы.

— Спинку кровати подними… Оляяя, подними.

Оттаскивая от себя на секунду… заставляя опомниться и, тяжело дыша, смотреть ему в глаза, возвращаясь к реальности, в которой его рука дрожит от напряжения.

Хотела вырваться, но он не дал.

— Ни хренааа, не выпущу. Хочу тебя трогать… слышишь, Оляяя, трогать тебя хочу. Везде. Подними!

Наклонилась, чтоб потянуть за рычаг, удерживаемая его рукой за затылок, и едва облокотился, тут же меня снова к себе рванул, накрывая губы своими, сдирая все пуговицы и лифчик вниз. Оторвался от моего рта, чтобы голодный дикий взгляд опустить на мою голую грудь…

— Бл*****дь… с ума сойти, — снова в глаза, — какая же ты красивая…

И снова губами жадно открытыми мой рот ищет, впивается в него по-звериному сильно, до боли.

Вторая рука по ноге моей скользит, нагло юбку вверх тянет, под нее к трусикам, мгновенно промокшим насквозь. А я хаотично лицо его глажу и на поцелуи отвечаю, задыхаясь, дрожа всем телом, чувствуя, как соски сжимаются больно, как низ живота скручивает и между ног жаждой колет, голодом таким диким, что, кажется, я сейчас с ума сойду. Пальцы его ощущаю, как трусики в сторону двигает. Я дернулась, а Вадим шипит мне в губы и крепко за волосы на затылке держит. Выдохнула ему в губы громким всхлипом, когда резким движением пальцами вошел, и я… я каждую фалангу ощутила, сжимая их, глаза закатываются… я пьяная, взмокшая, потерявшая ориентацию. От возбуждения все тело покрывается бисеринками пота, меня то знобит, то кипятком обдает.

— Выше поднимись, — рычанием в губы, кусая за нижнюю, — выше, Оля.

Чуть за волосы вверх тянет, и я вся на голых инстинктах о кровать опираюсь, подтягиваясь на руках, чтоб с гортанным стоном запрокинуть голову и закатить глаза, когда его мокрый горячий рот сомкнулся на моем соске.

Несколько толчков пальцами внутри меня и наружу выскользнул, отыскивая ноющий клитор, надавливая на него, заставляя сжать коленями его руку и застонать, сильнее всасывается в мою грудь, кусает сосок и растирает внизу умело, так умело и нагло… быстрее и быстрее. Волосы так и держит сзади, фиксируя вот так, выгнувшуюся, не давая оторваться, трепеща языком на соске и вторя его движениям пальцем у меня между ног, вверх и вниз, дразня набухший и пульсирующий бугорок, по кругу, не отступая и не меняя движения, подводя меня к краю пропасти… Еще секунда, и меня разорвет на осколки сумасшествия.

— Красивая…. Оля, какая же ты красивая, — впивается в другую грудь и беспощадно пальцами входит все быстрее и быстрее и снова наружу, чтобы домучить… додразнить, довести. Сильно за сосок укусил, сжимая клитор двумя пальцами, и меня сорвало, выгнуло дугой, колени стиснула, содрогаясь всем телом в жадных конвульсиях наслаждения, таких острых, что я губы до крови прокусила, в волосы его впилась с тихим сдавленным мычанием, а он снова резко пальцами вошел, и я сжимаюсь вокруг них, сокращаюсь так сильно, что низ живота болит.

— Быстро… как быстро, — триумфальным шепотом, — дааа, вот так хотел, затрогать тебя, чтоб стонала.