Ульяна Соболева - Подонок

— Я постараюсь.

— Постарайтесь. Осознание, что она в состоянии растения, уже к ней пришло. Мы с ней говорили. Она все слышит, понимает. Говорить трудно из— за травмы и больно. Возможно, придется учить делать это заново, помогать, как и держать ложку, расчесываться. Все самые элементарные вещи. Вы ей кто? Брат? Это круглосуточный уход. Я бы на вашем месте подумал о каком-то пансионате, где больная сможет находиться под присмотром.

— Я…ее…муж я ее. И нет. Нам не нужен пансионат. Я сам справлюсь.

Скептически вздернул бровь и что-то начеркал на маленьком листке бумаги.

— Это номер центра. Если передумаете, позвоните. С такими больными тяжело, и скоро ваш энтузиазм поубавится.

— Посмотрим. Адрес мне не нужен. Спасибо за консультацию. До свидания.

Развернулся и вышел из кабинета. Чесались руки хорошенько вмазать светиле, чтоб не умничал и не решал за кого-то, рекламируя центры своих коллег. Спустился по ступенькам. Внизу Даша с Полей стоят. Ждут его. Обе маленькие, испуганные, нервничают. Они так ждали этого дня. Считали в календаре, вычеркивали числа. Ждали, когда Михайлина откроет глаза и начнет понимать, что происходит. Заняло время. Почти месяц.

За этот месяц они все многому научились. Особенно он. Жить с детьми, когда привык заботиться только о себе. Привык, что ему самому много не надо. Первый день, когда привез Дашу домой, думал, как справиться с ними. Чем кормить? Он есть готовить не умеет. Только яичницу и макароны с пельменями. Учились вместе. Даша находила рецепты, и они вдвоем чистили картошку, отбивали мясо, резали капусту на борщ какими-то уродливыми, толстыми кусками, пока рядом бегала Поля и кормила своих кукол печеньем. Заходила баба Аня, приносила варенье и блинчики с оладьями. Сказала, что надо Полю в детский сад оформить поближе к дому, возить далеко, как возила мама, не выйдет. Придется обойтись без логопеда. Оформил. Чувствовал себя куском придурка, пока стоял и переминался с ноги на ногу, записывая, что нужно купить и в каком виде надо приводить малышку по утрам, во сколько забирать. Его мозг отказывался все запоминать, и он завел себе файл в сотовом. Нянечки выбегали посмотреть на него, как на чудо природы. В наколках, со штангой в языке, в косухе с маленькой девочкой на руках и куклой под мышкой.

— Сестричка твоя? — спросила одна из них, самая бойкая с короткой стрижкой, грудастая. Облокотилась о косяк двери, заигрывая и облизывая губы.

— Дочка, — отрезал, и кокетство тут же уступило место сердитому разочарованию.

— Да. У Дёмы есть моя мама, ясно?! — заявила тут же Поля и уперла руки в бока.

Нянечка посмотрела вначале на нее, потом на «отца», хмыкнула.

— Лохматая она у вас. Надо косы заплетать. Не то вши заведутся.

— Косы? — и глаза округлил. Вот чего— чего, а косы он никогда не думал, что надо будет плести кому-то.

— Косы. Или остригите волосы.

Нет, стричь красивые русые кудряшки Полины он не собирался, и, как идиот, почти всю ночь сидел на ютубе с куклой между ног и заплетал ей косы, пока не научился. Утром Полина сразу с тремя косичками, аккуратная, в платьице, пришла в сад и гордо вертела головой. Похожая на маленького, зеленого дракончика, очень серьезного и сердитого. Дракончика, который бдит, чтоб шустрая нянька не строила глазки Дёме. На прощание расцеловала Демона в щеки и крепко сдавила за шею.

— Забели меня побыстлее. Здесь скучно. Я тебя ждать буду.

Ждать. Ему никто и никогда такого не говорил. Оказывается, это пи***ц как круто, когда тебя ждут.

— Заберу пораньше. Зуб даю.

— Смотли, опоздаешь плидется зуб выбить.

И снова обняла. Погладил ее по косичкам, и внутри все защемило от нежности, которая никогда там не жила, а теперь поселилась и хозяйничала, как у себя дома. Постепенно Даша свыклась с жизнью в доме, перестала дергаться от каждого шороха и по ночам смотреть в потолок, засыпая лишь под утро. Оказалось, что она умеет танцевать, рисует красками и лепит из пластилина забавных зверушек. Теперь все подоконники заставлены этими зверьками, а по вечерам Демон брынчит на гитаре, а они обе танцуют. И, оказывается, счастье — это не когда у тебя до хрена бабла, не тогда, когда телки ноги раздвигают по первому свисту и под тобой крутая тачка. Нет. Счастье вот оно. Две девчонки сделали из штор какие-то наряды и прыгают посреди комнаты под его музыку. Но для всей его полноты не хватает ЕЕ. Вернется домой, и тогда он будет счастлив в полной мере. Он заслужит его, выгрызет у суки— судьбы.

После оплаты операции подсчитал свои деньги и понял, что надо искать работу, иначе надолго денег не хватит. Впереди есть, на что тратиться. Дашу утром позвал, пока заплетал косу Полине, собирая ее в сад.

— Ну что, Кузнечик, к школе готовишься?

Кузнечиком называл ее за очень длинные тонкие ножки с выпирающими коленками и такие же ручки. Когда она прыгала и танцевала, казалось, они сломаются.

— Ну такое…

— Ясно, значит нет. Слушай, тут такое дело — мне на работу надо идти. Пока не знаю, куда устроюсь. Тебе Полю доверить можно?

— Можно, — ответила очень серьезно, по— взрослому.

— Точно? Потянешь? Или к бабе Ане водить будешь?

— Неа. Я справлюсь. Баба Аня старая, тяжело ей, а Полька звонкая, как петарда. От нее даже у меня голова болит.

— Я не петалда. Сама ты петалда. К бабе не хочу. С тобой хочу. У нее скучно и кота нет. Дёма, а давай кота возьмем?

— Угу, вот кота нам только и не хватает. Букву «эр» начнешь выговаривать, и возьмем кота.

— Так не честно.

— Честно. Давай иди рюкзак складывай.

Накинул куртку, порылся в кармане — вместо пачки сигарет там конфета на палочке и носки Полины. Дожили. Сигареты забыл купить, зато конфету купил.

— Заберешь Петарду из садика, накормишь супом, и идите гулять на площадку. Каждый час звонишь мне, поняла?

Кивнула и затянула свои тоненькие волосики в хвост. Всегда серьезная, почти не улыбается. Всегда сидит, сложив руки на коленях. Хочется встряхнуть и закричать, чтоб бесилась и вела себя как ребенок, что никто ее не накажет. Она разбила тарелку и тут же согнулась, начала закрываться, нашептывая:

— Простите…простите…я не буду так больше, я нечаянно.

И руки протягивает, чтоб ударил за разбитую посуду.

Он тогда ее к себе прижал, а потом они весь вечер били тарелки, подметали осколки, а утром поехали в магазин и купили новый набор.

— Когда к Мишке поедем? — спросила застенчиво и очень тихо.

— Скоро.

— Она ведь придет в себя?

— Конечно.

— А если нет… то ее отключат от аппаратов, и она умрет? Да?

Рывком обнял девочку и прижал к себе.

— Ты что? Никто ее не отключит. Она скоро придет в себя и вернется домой. Даже не думай об этом. У нас в стране нет эвтаназии. И я бы не дал никогда.