Ульяна Соболева - Подонок

— Демьян…

Обернулся, увидел столичного Светилу с бумагами в руках и с каким-то чемоданчиком. Свою миссию выполнил и выметается подсвечивать в большом городе. Пересчитывать перепавшее баблишко, купить жене кольцо с бриллиантом.

— Я уезжаю. Здесь все, что нужно делать. Я по пунктам расписал. Воюйте! Может, победите!

Неожиданно. Не думал, что Светила своими пальцами лично распишет программу ухода, но он расстарался. Сунул бумагу Демону и спустился по лестнице вниз быстрым шагом.

— Удачи! И спасибо!

— Если что, сохраните ту визитку…мало ли!

ДА! Он будет воевать! С ней, со всем миром! А визитку давно вышвырнул. Ему не нужны адреса всяких центров. Он сам охереннейший центр.

Зазвонил его сотовый, увидел номер отца. Хотел отключить звонок, но все же ответил. Придет время, когда он сможет забыть этот номер, как и этого человека.

— Да.

— Флешка. Я хочу ее получить сегодня.

Как привык. Приказным тоном. Как со своими плебеями, лижущими ему зад.

— Это все, чего ты хочешь? О внучке неинтересно спросить?

— Неинтересно! Где флешка, Демьян?

Как в свое время было неинтересно и о нем, о Демоне. Вспомнился разговор матери по телефону. Ему тогда лет десять было.

«— Дема скучает по тебе, когда ты вернешься?

— Скажи мне, что там насчет банкета у Соколовых? Позвони, спроси — не перенесли они из— за праздников?

— Я сказала, что младший сын скучает по тебе.

— Он мужик. Переживет.

— Он переболел недавно пневмонией. А ты уже три месяца в командировке.

— Выздоровел же. Значит, все хорошо. Позвони Соколовым. Мне пора».

И с тех пор ничего не изменилось. Ему интересен только он сам. В какой-то мере его новая жена и новый сын, с которыми его видно в рекламных, предвыборных роликах. Семьянин, молодца, красава. Так о нем пишут в соцсетях. Показушная семейная жизнь, показушный отец и был показушным сыном.

— Завезу вечером в обмен на документы об опеке. Они готовы?

— Готовы.

— Скоро буду.

Внимательно прочел бумаги, поставил свою подпись, потом свернул их и сунул за полу куртки. Флешку швырнул на стол. Направился к двери. Больше им и говорить не о чем. Да и никогда не было, о чем.

— И как долго ты будешь играть во взрослого героя?

Не обернулся. К черту провокации и вывод на эмоции. Власть Никиты Галая на своего младшего сына осталась в прошлом.

— Ты хоть понимаешь, куда влез из— за нее? Понимаешь, чему помешал и чего мне стоило прикрыть твою задницу?

Остановился у двери. Ну вот и начались упреки. Этого стоило ожидать. Галай— старший очень любил хвалиться своими достижениями и упрекать в своих милостях сыновей.

— Это стоило тебе чертовой информации, которая могла помешать прийти к власти. Будь иначе, ты бы не расстарался.

— Что с учебой?

— На хер твою учебу!

Вышел в коридор.

— Ты не Галай! Ты бесхребетное чмо! Тобой баба вертит! Ты членом думаешь, а не мозгами! Мне этот немец нужен. У меня с ним дела важные! Это политика!

Все же обернулся.

— Нет, я Галай. Это ты осквернил благородную фамилию и замарал ее своими делишками. Живи в своем мире, папа, расти последнего сына, который у тебя остался, только смотри не вырасти еще одну мразь вроде твоего покойного отпрыска.

— На что жить будешь, сопляк? Ни копейки не дам!

— Проживу! Не волнуйся!

Ну вот и все. Один раунд окончен. Хлопнул дверью и на улице втянул воздух полной грудью. Оказывается, вот она свобода, когда никому и ничего не должен. И ни от кого не зависишь. И пусть в животе урчит иногда, но это херня по сравнению с эйфорией и осознанием себя человеком.

Первый раз шел к ней, как на бой, вооружившись только одной уверенностью, что должен пройти этот уровень, а дальше станет легче. Перебороть этот барьер, перешагнуть через него. Но больше всего страшно смотреть в глаза своей совести.

Несколько дней изучения массажа по видео урокам, регистрации на форумах, где общаются родственники и сами «спинальники», так их называют в сети. Читал и чувствовал, как страх и обреченность наползают мрачной серой тучей, как давят на мозг, и вера отходит куда-то назад и трусливо поджимает хвост. Надежда слабая, зыбкая, похожая на комок желе отвратительный и скользкий. Но он жрет эту надежду огромной ложкой, давится, глотает и убеждает себя, что ни хера, ни хераааа. У него все получится. Иначе и быть не может. Она станет той самой единицей, у которой выходит. Станет, и все. Тем самым кирпичом на голову.

В палату зашел готовый к бою. И тут же понял, что проиграл. Один взгляд на нее, и руки сами опустились, и хочется сползти на пол и сидеть там, как побитая собака, жалобно скуля и вымаливая прощения. Но это не то, что ей нужно. Его слабость сломает их обоих.

— Здравствуй, Мишка. Как ты?

Тупой вопрос. Совершенно идиотский. Но, а что спрашивать у девушки, которая из— за него практически не двигается. С чего начать долбаный разговор палача и жертвы?

Не реагирует, даже глазами не повела. Смотрит в потолок. Как будто там есть что-то жизненно важное и интересное, намного интереснее его.

— Она так все время. На нас не обращает внимание. Кормить себя не дает. Кормим через капельницы, но врач предлагает через зонд, если не начнет открывать рот. С этим надо что-то делать. Пока она не говорит, трудно даже психиатра пригласить. Мы можем начать давать антидепрессанты, но на данный момент она принимает серьезные препараты, и было бы нежелательно…

— Ясно. — оборвал речь медсестры, он не хотел, чтоб о Михайлине в ее присутствии говорили в третьем лице. Как будто она не имеет ни на что прав и вовсе не человек.

Сунул медсестре пару купюр, и та вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

— Я пришел с тобой поговорить.

Подошел к постели, поставил рюкзак на стул. Поговорить он пришел сам с собой. Она вряд ли поддержит этот разговор даже взглядом. Всем своим видом давая ему понять, что она была бы счастлива, если бы Демон сдох. Желательно прямо сейчас и прямо здесь.

— Девочки привет передавали. Даша пирог испекла, ждет, когда ты сможешь попробовать. Вы с ней очень похожи. Не только внешне, но и характером.

Не смотрит. Даже веки не вздрагивают. Как будто не слышит его, но он знает, что слышит. Со слухом у нее все хорошо.

— Ты, конечно, можешь делать вид, что тебе ни черта не нужно, и ненавидеть меня лютой ненавистью, но девочки ждут тебя дома, и ты могла бы попытаться ради них хотя бы пошевелить пальцем. Ты нужна им.

Никакой реакции. Даже в этих бинтах красивая, тонкий профиль, длинные ресницы, аккуратный вздернутый нос и острый подбородок. И он ощущает это щемящее… там в груди, там, где сердце всегда бьется быстрее в ее присутствии.

— Ладно. Молчи и делай вид, что ты глухая, а я займусь тем, ради чего пришел.