Ашира Хаан - Sex only [СИ]

— А ты не познакомишь? — вдруг спрашивает Сашка. — Ну, я должен же передать тебя из рук в руки…

— Ты совсем ох… охамел? — шиплю я и толкаю его к двери.

— Ну хоть на свадьбу пригласите? — Сашка никак не выталкивается, упирается ладонями в косяки. — Буду вести тебя к алтарю! Эй, больно!

— Брысь нафиг! — я захлопываю за ним дверь и запираю на три оборота и цепочку.

Что-то мне обратно в комнату не очень хочется.

Альберт так и не сменил позу. Полулежит в постели, с любопытством смотрит на меня.

— Это бывший муж, — говорю я, не дожидаясь вопросов.

— С ключами?

— Мы… очень близки.

Я тихонько подхожу к кровати и забираюсь на нее. Альберт не сводит с меня глаз:

— Насколько очень?

— Не так, как ты думаешь, — опускаю я взгляд.

— Я ничего не думаю, для анализа информации недостаточно, — говорит он и ловит меня в объятья.

— У нас случайно получилось остаться хорошими друзьями, — я прижимаюсь к Альберту и понимаю, что то, что я скажу дальше, кажется, утратило актуальность: — Он много лет был моим лучшим другом, и так получилось, что и единственным. По крайней мере, таким, кому можно пожаловаться на то, как мне грустно и одиноко после развода.

— И ты жаловалась ему самому, причине твоей грусти? — уточняет Альберт.

Его руки гладят меня по голове, по плечам, по спине, без сексуального заряда, просто успокаивающе.

— Так вышло… — я прерывисто вздыхаю. Никто уже больше трех лет не гладил меня по голове и не прижимал вот так. Так спокойно и утешительно.

— Почему вы развелись? — он спрашивает это так просто. Я бы никогда не смогла. Я бы десять тысяч мыслей передумала и все равно бы не решилась задать настолько прямой и личный вопрос.

— Он меня разлюбил… — пожимаю я плечами. Этот ответ, произнесенный вслух постороннему человеку, звучит как-то странно.

— В чем это выражалось? — Альберт подтягивает ко мне одеяло и укутывает. Надо же, я не заметила, что меня бьет дрожь. Раньше так было всегда, когда я рассказывала о своем браке, но потом прошло.

— Не знаю, — снова нелепо пожимаю плечами. — Он сказал, что чувствовал любовь, а потом перестал.

— Что такое любовь? Для тебя? Для него? — допытывается Альберт, и я с удивлением смотрю в его синие глаза. Неужели и правда инопланетянин?

— А для тебя? — спрашиваю я.

И он… отводит глаза.

— Не знаю. Думал, ты ответишь, раз так спокойно оперируешь этим словом.

— Но ты же сказал, что любишь меня! — я пытливо заглядываю ему в лицо, ищу взгляд. Где-то в сердце нарастает тревожное ощущение пустоты. И непоправимости.

— Я сказал, что влюблен.

— Это разные вещи?

— Вероятно.

Я не могу поверить своим ушам. Отшатываюсь от него, и он не ловит меня обратно.

— Для меня любовь — это выбор… — медленно говорю я, стаскивая с плеч одеяло. Я сижу на коленях, сложив руки. Невозможно остановить этот разговор, катящийся к пропасти. — Выбор того, с кем я хочу жить.

— Это я могу понять, — кивает Альберт и берет мои руки в свои.

Но я отнимаю их:

— Был. Сейчас…

Как я попала в ситуацию, когда должна объяснить человеку то, во что не верю?

— Что? — он снова ловит мои пальцы. Мы оба смотрим на них и не смотрим в глаза друг другу. В комнате как-то холодно, но никто не делает попытки обняться.

— Неужели ты никогда не любил? Или тебя не любили?

Альберт ерошит волосы, и они впервые не ложатся обратно безупречной волной.

— Мой отец говорил, что любит мою мать. А когда заделал ей ребенка — сбежал. Это любовь?

Я качаю головой:

— Это безответственность.

— Мой отчим женился на матери, вырастил меня, всегда поддерживал, всему учил. А когда мне исполнилось восемнадцать — увез ее к своим родителям в Польшу. Очень ответственно. Это любовь?

— А ты как?

— А я остался тут. Один. Он тоже называл это любовью. Ведь он дал нам все — свои знания, свои ресурсы, свои связи. Очень много.

— Но не дал тепла.

— Значит, любовь — это тепло?

Я качаю головой. Какой-то глупый разговор о дефинициях, который скрывает под собой настоящий.

По-настоящему я хочу спросить только одно:

— Так ты меня любишь?

Альберт наклоняется ко мне, все еще сидящей на коленях, отводит волосы от лица, целует в висок, и когда я поднимаю на него глаза, пытаясь не сморгнуть слезы, отвечает тихо и честно:

— Я не знаю, что такое любовь. Назови мне определение, и я отвечу.

— Ты ведь признался мне! — еще бы голос не дрожал. От того, что я слышу истерику в своих словах, мне хочется разрыдаться еще сильнее.

— Как еще я мог тебя удержать? — мягко спрашивает Альберт, и я наконец понимаю, что все это время балансировала на краю бездонной черной пропасти.

А сейчас я в нее лечу.

Ведь все это время я верила в то, что он влюбился в меня. Где-то в глубине души. Поэтому могла играть в секс-онли. Могла терпеть эмоциональные качели. Выдержала испытание секретаршей. Потому что внутри меня дрожал этот теплый огонек. В нем были слова «Я в тебя влюбился» и маленькая табличка рядом: «Все будет хорошо». Он просто использовал свои манипуляции, те, о которых говорил мне в кабинете. Мне было нужно это тепло — он его дал. А я в ответ отдала ему себя. И попалась. Как дура.

— Существует ли вообще любовь? — он целует мои глаза, забирая с них слезы. — Есть страсть. Согласись, у нас ее более чем достаточно!

Я киваю, потому что горло сжимает спазм. С этим я согласна.

— Есть привязанность. Желание быть вместе и радовать человека. Это ведь тоже есть? Иначе почему я хочу после адского дня поехать не отсыпаться домой, а к тебе?

Снова киваю.

Это очень разумные слова. Я не могу с ними не согласиться. Я могла бы их сказать и сама. Но почему-то у меня ощущение, что у меня отняли что-то очень важное и ценное. Мой секрет. Мой маленький кусочек счастья.

Кажется, Альберт понимает, что происходит что-то не то.

— Я же говорил тебе про вопросы, к ответам на которые ты не готова.

Кладу руки на его грудь и чувствую как размеренно и сильно бьется его сердце. Мое же трепыхается в нервной аритмии, то отправляясь в горло, то ухая куда-то в живот, то останавливаясь совсем.

— Готова, — выталкиваю я слово из пересохших губ.

— В конце концов, — не выдерживает он. — Может быть, я не могу сказать тебе, что люблю, не покривив душой, но я точно отвечаю за свои чувства. Знаю, что могу и чего не могу. Не строю иллюзий, которые потом могут разрушиться и разрушить чью-то жизнь. Как сделал твой муж.

А вот это удар под дых.

Он ни-че-го не знает ни о Сашке, ни о наших отношениях. Он не имеет права судить!

Я выпрямляюсь и смотрю уже совершенно сухими глазами на него.

— Нет, — отвечает он на мой взгляд. — Даже не думай. Я тебя два раза догонял и больше не отпущу. Нет-нет-нет.

Он притягивает меня к себе и обнимает. Я кладу голову на его плечо, глажу пальцами по спине, но пальцы у меня ледяные.