Ирина Воробей - Куколка

Отец с ужасом и злобой посмотрел ей в глаза, с нажимом обхватив руль пальцами обеих рук. А Татьяна уже переходила на крик.

– Ты меня так же в театр хочешь устроить? Сбагрить меня какому-нибудь старику, чтобы я спала с ним за место на сцене? Ты сам так всю жизнь жил. Пожертвовал своей великой любовью, которая до сих пор тебе письма пишет. Бедный страдалец! Я тебя не просила жертвовать ради меня. Не я этого хотела! Ты не для меня это делал!! Я ведь всего лишь куколка для тебя!!!

Она скрестила руки на груди, тяжело дыша, и отвернулась к окну. Ей хотелось вырвать с силой дверь и вывалиться из автомобиля, лишь бы не чувствовать на себе его гневный, полный ненависти и разочарования взгляд. Отец тоже тяжело дышал.

– Моя личная жизнь тебя не касается! – рявкнул он.

– Так и моя тебя тоже! – гавкнула в ответ Татьяна.

Отец задыхался от возмущения. Лицо его вытянулось в попытке что-то сказать, но по его растерянному взгляду было видно, что он не находил слов. Они пропускали один поворот за другим, пока ссорились. Только через несколько минут отец более-менее пришел в себя и начал сворачивать в сторону дома.

Остаток пути они успокаивались. Татьяна не могла говорить, потому что ком, словно шар булавы, впился иглами в глотку, и вытащить его, не разодрав шею, было невозможно. Отец смотрел то на дорогу, то в боковое зеркало, стреляя злыми взглядами в стороны. Грудь его часто поднималась и опускалась, как всегда, когда он был зол. Татьяне на секунду показалось, что он плачет, но слез не было. Просто его вечно влажные глаза стали чуть-чуть влажнее.

А Татьяна размышляла о сегодняшнем вечере и о том, как ей с этим всем жить. Она представляла перед собой улыбчивое лицо Вадима, которое улыбалось не ей. Букет подсолнухов, что он подарил Муравьевой, был явно больше того букета, что он принес ей на репетицию. И эта мелочь сильно резанула по сердцу. «Неужели отец прав?!» – повторяла она про себя, но что-то нерациональное отказывалось принимать эту мысль.

Вернувшись домой, она сразу закрылась в своей комнате и в бессилии уснула.

«Деньги сниму на вокзале и там же выброшу карту» – думала Татьяна, упаковывая в маленький чемодан для ручной клади самые необходимые вещи. Она положила туда несколько платьев, брюки, футболки, кардиган, нижнее белье, носки и колготки, тем самым почти забив чемодан полностью. Ноутбук она вложила в специальную сумку. В рюкзак положила документы, косметику и другие гигиенические принадлежности, могущие ей понадобиться в пути. По сути, брать ей больше было нечего. Она ничего не имела и ничего не хотела иметь больше. Иначе ей было бы тяжело сбегать. Телефон она тоже специально оставила в комнате.

Татьяна решила действовать сразу, как отец ушел на работу, впервые после ареста оставив ей ключи. Плотно позавтракав, она посмотрела на сайте расписание поездов до Москвы и цену билетов. Поезда ходили часто, поэтому торопиться не было смысла. Она приценилась к стоимости аренды жилья, пытаясь, рассчитать, сколько денег ей нужно снять на первое время. Посчитала, что 50 тысяч ей должно хватить до первой зарплаты. Она не сомневалась, что быстро найдет работу, ведь это Москва! А потом ей надо будет поступить на курсы. Она уже выбрала школу.

Надев спортивный костюм и кроссовки, она собрала перед зеркалом прихожей волосы в пучок, который делала всегда перед занятиями. Сердце ее колотилось с бешеной скоростью, хотя внешне она старалась сохранять спокойствие. Она не знала, почему так беспокоится, ведь все сто раз уже обдумала и предусмотрела.

Она возьмет свои вещи, выйдет из квартиры, доедет до вокзала, снимет с отцовской карты 50 тысяч рублей, сразу купит билет и первым поездом уедет из этого города. Там отец ее уже не найдет. Он, конечно, заметит пропажу в 50 тысяч рублей, но что он с ней сможет сделать? Она ведь будет недосягаема. Она никому не сказала, куда собирается, никто и не знает о ее плане. Отец наверняка спохватится не сразу. Только вечером. К этому времени она уже будет в Москве.

Она успокаивала себя, проговаривая свой план перед зеркалом, но сердце не собиралось принимать привычный темп. Девушка в последний раз оглядела свою комнату, пытаясь вспомнить, что еще она могла бы взять с собой, но голова была пуста. Волнение не давало ей сосредоточиться. Впрочем, она ведь все это обдумала еще сегодня ночью. Но решительность покидала ее, как только пугающие мысли об одиночестве, незнакомом городе и оставлении всего, что было, за спиной не врезались в ее стройные мысли. Ее тут же охватывал приступ паники. Она снова садилась на кровать, судорожно бегала глазами по комнате, пытаясь соображать, что она могла не предусмотреть, о чем еще ей стоит подумать, не забыла ли она что-нибудь очень важное. Именно последнее ее останавливало. Ее не покидало ощущение, что как раз что-то очень важное она и забыла. Она несколько раз вставала, проходилась по комнате из одного угла в другой и снова возвращалась на кровать. Так прошло несколько часов, пока она не проголодалась. Перекусив бутербродами на скорую руку и выпив кофе, она осознала, что больше не может оттягивать. Сейчас или никогда. Еще пара часов, и отец может вернуться.

Она снова отправилась в комнату, еще раз все оглядела, крепко обхватила ручку чемодана пальцами и аккуратно закрыла дверь комнаты, будто боясь разбудить кого-нибудь. Она достала из косметички духи, опрыскала запястья и шею и бросила флакон в боковой кармашек рюкзака, предназначенный для бутылок с водой. Она еще раз посмотрелась в зеркало и испугалась своей решительности, а потом, положив сверху на чемодан сумку с ноутбуком, подтянув лямки рюкзака и перезастегнув олимпийку, вылетела из клетки.

Вокзал, как всегда, был полон людей. Татьяна сначала потерялась в этом многочисленном и многосоставном потоке пассажиров, но по указателям нашла кассы дальнего следования. Рядом оказался и банкомат. Она сняла необходимую сумму, разломала карту и выбросила ее в мусорное ведро, что стояло рядом. Потом с паспортом подошла к кассе, за которой сидела приятная женщина сорока лет, улыбчивая, в приподнятом настроении. Она попыталась наладить с Татьяной короткий непринужденный разговор, расспрашивая ее о поездке, но девушка только больше зажалась, не желая раскрывать своих целей и мотивов. Женщина все равно пожелала ей счастливого пути. Купив билет, она отправилась в зал ожидания. Это были самые мучительные полчаса ее жизни. Она вся дрожала от страха, что отец вот-вот ворвется на вокзал и силком потащит ее обратно. Она начала строить разные высокотехнологичные теории о том, как отец по операции по карте мог бы узнать ее местоположение. Но этого не произошло.

Через полчаса она благополучно зашла в поезд, прошла по полупустому вагону к своему месту и села на нижнюю полку, облокотившись на откидной столик. Нервы все еще были напряжены, готовясь взорваться каждую секунду. Из приоткрытого окна уже веяло свободой, но Татьяна все еще с опаской оглядывалась по сторонам, встречая и провожая взглядом каждого проходившего мимо, боясь узнать в ком-нибудь разгневанного отца. Но все, кто проходил мимо нее, были суетливы и озабочены собственными делами. Они даже не смотрели на девушку у окна, лишь некоторые под ее пристальным взглядом невольно отвечали тем же.