Анна Варенберг - Татьянин день. В паутине обмана

— То есть отчим, — не преминул вставить Никифоров.

— Не всякий отчим — эго плохо, и не всякий отец — хорошо, — отрезала Таня. — Мы с тобой это знаем, правда? И запомни, пожалуйста, раз и навсегда: Игорь станет Надиным папой, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Будем считать, договорились. Так будет лучше для всех. Пойдем, открою тебе дверь и закрою — в последний раз.

— Лучше для всех? Только не для меня, — с горечью прошептал Никифоров, положил на стол фотографию, на которой был запечатлен вместе с Надей, и только после этого вышел.

«Вот и все, — думала Яна, — вот и все…» Странно: она поймала себя на мысли, что совсем не боится. Неужели на человека так действует осознание собственной смертности? Почему-то раньше она никогда не задумывалась над тем, как и зачем живет. Или теперь правильнее говорить — жила?…

Яна пару часов назад забрала свое заявление из прокуратуры. Все равно с таким приговором, как у нее, шансов на долгую спокойную жизнь практически никаких. Плачь не плачь, кричи не кричи — ничего не изменишь. Еще несколько месяцев, может быть, года полтора, мучительное, выматывающее лечение, скорее всего, безрезультатное, тяжелая операция, которая непременно изуродует тело, превратив ее, Яну, в жалкую калеку, — было бы за что цепляться. А так хоть одно доброе дело сделала в жизни, отвела дамоклов меч, ею же самой подвешенный над головой мужа.

И почему она прежде не понимала, что Олег, на самом деле, человек по-своему уникальный? Зачем-то портила ему жизнь, вымогала деньги, в то время как сама столько лет развлекалась, бросив на его полное попечение единственную дочь… А эта ее дикая выходка — притащить в дом молодого щенка-любовника… И после всего именно муж проявил к ней сочувствие и обещал всяческую поддержку и помощь, касающуюся лечения! Ей, предательнице, он простил все, что она совершила! Невероятно…

Конечно, только Олег способен на подобное благородство. В отличие от весьма серьезных людей, которые тут же связались с Яной после того, как она забрала заявление, и потребовали немедленно вернуть долг. Пятьдесят тысяч долларов плюс немаленькие проценты. Смешно: откуда у нее такие деньги? Все, полученное за свое предательство, она уже практически промотала. Опять обращаться к Олегу? Ни за что. Это ее вина и только ее проблема. Да и что они могут с ней сделать, чем угрожать, что отнять? Жизнь? Смешно! От этой жизни и так почти ничего не осталось. Может, оно и к лучшему: у самой-то смелости не хватит прекратить собственные мучения, так уж человек устроен — до последнего, хрипя, цепляется за каждый вдох. А эти люди, сами того не ведая, окажут ей большую услугу — вместо многомесячных страданий подарят относительно быструю смерть. Лучше от чужой руки, чем от рака.

А Олег и Татьяна ничего не узнают. От нее — никогда.

Не успела Таня выпроводить Никифорова и прийти в себя после тяжелого разговора, как, к ее немалому изумлению, вернулся Игорь. Удивилась она даже не столько тому, что он вообще приехал вопреки собственным словам, что всю ночь будет готовиться к завтрашнему совещанию. Но у Гонсалеса был какой-то непривычный, потерянный вид, будто он хочет сказать ей что-то важное и не слишком приятное и не знает, с чего начать.

— Я тебя таким еще не видела, — призналась Таня, пристально глядя на него и чувствуя нарастающую тревогу.

— Танюша, — проговорил Гонсалес, — ты знаешь: я тебя не только очень люблю, но и безмерно уважаю.

— Так, вступление хорошее, — Таня натянуто улыбнулась, — И эго уважение мешает на мне жениться?

— Танюша, — вздохнул он, — все на самом деле серьезно. Я бы очень не хотел, чтобы из моей прошлой жизни, когда я тебя еще не знал, что-то переползло в наше с тобой будущее. Понимаешь, я нормальный здоровый мужик… И не могу сказать, что монах…

— Игорь, я об этом всегда догадывалась. Попросту говоря, у тебя была так называемая личная жизнь, — проговорила Таня.

— Тань, я должен сказать…

— Боже мой, неужели у тебя была любовница?

— И довольно долго, — кивнул Гонсалес. — И я, и она с самого начала знали, что эта связь ничем не закончится. Поэтому я надеялся, что расставание пройдет безболезненно, но оказалось, что она другого мнения.

Таня отвернулась к окну, не в силах справиться с волнением. Такое ведь уже было, было в ее судьбе! Тогда Сергей, тоже накануне свадьбы, признался в своей измене, в том, что у него была другая женщина… И все рухнуло, стремительно и необратимо понеслось под откос. Жизнь, обещавшая стать прекрасной, превратилась в ад, боль, отчаяние. Просто потому, что глупая девчонка-максималистка, не умеющая прощать, перечеркнула разом две любови… и до сих пор платит за это! Неужели она ничему не научилась? Неужели снова повторит совершенную однажды роковую ошибку?

— Наша кухня сегодня… как называется комнатка, куда приходят на исповедь, — исповедальней? — Она повернулась к Игорю, — Сергей приходил и тоже говорил о прошлом. Ладно, проехали. Спасибо тебе за честность, за то, что все сказал, — Она заставила себя улыбнуться: — Ты все сказал? В глаза смотреть!.. А что касается женщин из твоего прошлого, меня это не пугает и не удивляет. Странно было бы, если бы такой видный мужчина жил отшельником. Пусть только попробуют нам помешать — мы с ними справимся!

— Отпущение грехов состоялось? — с невероятным облегчением спросил Гонсалес, и Таня вместо ответа поцеловала его.

Не сговариваясь с женой, Олег Эдуардович пришел к тому же самому выводу, что и Яна. Как ни старайся, коготок увяз — всей птичке пропасть. И ни к чему теперь дергаться, надеяться, что произойдет невероятное чудо, и его вдруг оставят в покое. Дело-то даже не в этом дурачке Хомском, со всеми его филькиными грамотками, явно взявшемся за дело, которое ему не по зубам. И не в том, что Яна накатала свое заявление. Просто если кто-то решил его, Олега Эдуардовича Баринова, свалить, вытряхнуть из министерского кресла — эти люди ни перед чем не остановятся и, в конечном счете, добьются своего. Когда он был моложе и злее, к нему не совались, а если бы и попробовали, то весьма пожалели бы об этом. А теперь Баринов вдруг перестал находить смысл в этом противостоянии. К тому же он и без всякой Яны прекрасно знал, кто конкретно стоит за происходящим. Оставалось только позвонить… и разрубить гордиев узел одним точным ударом.

Машина Олега Эдуардовича остановилась на лесной дороге. Почти сразу же подъехала вторая, и оттуда вышел очень хорошо знакомый Баринову человек.

— Ну, здравствуй, Ваня! — поприветствовал его Олег. — Или тебя теперь Иван Ивановичем надо величать?

— Здравствуйте, Олег Эдуардович.

— Сколько лет, сколько зим. А ты вроде не очень рад? — продолжал веселиться Баринов, — Ну, давай сразу к делу, чего зря время тянуть. Слушай меня внимательно: я ухожу с должности, а ты перестаешь под меня копать. И от семьи моей отвязываешься. Все понятно?