Пэппер Винтерс - Четвёртый долг

- Не заставляй меня срывать его с тебя. Ты должна мне это показать. Мы же вместе в этом участвуем, помнишь? Это значит ты должна разделить боль и сказать правду.

Ее плечи опустились. Она колебалась слишком долго. Наконец она склонила голову.

- Пожалуйста ... пожалуйста, не считай меня уродиной.

- Что? – я резко выдохнул. - Зачем ты вообще говоришь такое?

Судорожно втянув воздух, она отпустила капюшон.

Я впитывал ее мысли - отчаяние, боль, конфликт, гнев. Но больше всего -парализующая безнадежность. Моя душа превратилась в пыль, когда тёмный материал медленно соскользнул с её головы и увидел то, что она пыталась скрыть.

Я не мог говорить.

Я не мог думать.

Все, что я мог делать, это смотреть и наполняться такой яростью, такой гребаной ненавистью, что слезы выступили у меня на глазах.

Она не могла смотреть на меня, уныло ссутулив плечи.

— Я ... я ... — она сдалась, спрятав лицо в ладонях и отпустив печаль.

Ее потрясающие волосы теперь были разной формы и длины. Растрепанные пряди каскадом падали ей на руки.

Они заплатят. Они, бл*ть, заплатят за это.

Дрожа от ярости, я притянул ее к себе и сжал в объятиях.

- Гребаные ублюдки.

Она повернулась в моих объятиях, обняла меня и тихо заплакала, уткнувшись мне в шею. Я погладил ее по спине, по шее, по растрепанным прядям волос. Это было так по-другому, так странно.

Вот что было так неправильно. Почему она чувствовала себя так странно.

Ее мужество исчезло, как и прекрасные волосы.

Я должен это исправить.

Я понятия не имел, как это сделать, но не мог позволить ей страдать.

Отпустив ее, я прошествовал в конец конюшни и схватил ножницы из кладовой. Вернувшись назад, я сел позади нее на тюк сена и, не говоря ни слова, смахнул спутанные пряди и поцеловал ее в шею.

В тяжёлом молчании, я подравнял кончики её волос.

Я изливал в нее свою любовь и преданность с каждым порезом, жертвуя собой за каждую отрезанную прядь.

Мое сердце бешено колотилось, когда ее волосы упали на сено, вплетая золото в чёрное. Она дрожала и икала со слезами на глазах, но не остановила меня. Во всяком случае, ее плечи расслабились, и она позволила мне исправить ту боль, которую причинила моя семья.

Я не торопился.

Я погладил ее, напоминая, что забочусь о ней, обожаю и никогда не причиню ей вреда. Мягкая густота ее волос проскользнула сквозь мои пальцы, становясь все более однородной по мере того, как я ухаживал за ней.

Я не только привел в порядок ее волосы, но и душу тоже. Я почувствовал, как она исцеляется, склеивая разрозненные кусочки, превращаясь обратно в Нилу, которую я знал и которой поклонялся.

Я влюбился в нее еще больше, потому что она показала свою силу не потерять себя.

И она сделала это для меня.

Под моим прикосновением она ожила.

Подчиняясь моей силе воли, она вздохнула свободно и счастливо.

Это не заняло много времени, обходя вокруг ее подбородка, я расчесал черные пряди. Сделав последний штрих, я откинулся на спинку, впитывая ее, заново знакомясь с этой новой женщиной, которая держала мое сердце так же уверенно, как и та, которую я оставил позади.

Обхватив ладонями ее лицо, я откинул в сторону её волосы и нежно поцеловал.

- Ты стала еще красивее, Иголочка.

У нее перехватило дыхание.

Прозвище, которое я использовал в нашей переписке, легко слетело с моего языка. Это слово символизировало все, что я любил в ней. Все, что я обожал с детства.

Ее губы приоткрылись, приглашая меня поцеловать ее глубже.

Я застонал, когда скользнул языком в ее рот, слизывая ее печаль и делая все возможное, чтобы она увидела правду.

Я никогда не смогу освободиться от нее. Никогда.

Мы молча лежали на сене, лицом к лицу, нежно целуясь. Мои пальцы скользнули в ее волосы, массируя кожу головы, удерживая ее в моих руках, а не в ее голове с мучениями.

Время шло, а мы все целовались и жили. Тихо и в безопасности, влюбляясь снова и снова. Мы дали друг другу ощущение нормальности, которого никогда не было раньше — притворяясь, что это наш мир, где ничто не может коснуться нас.

Наконец, я отстранился, поглаживая ее щеку костяшками пальцев.

- Я так понимаю, Бонс передал мое сообщение.

- Бонс?

- Пустельга.

Лицо Нилы загорелось впервые с тех пор, как я ее увидел. Боль от ее остриженных волос немного утихла.

- Да. Я понятия не имела, что хищные птицы могут быть обучены этому.

Я плюхнулся на спину, скрывая мучительную гримасу. Трахать Нилу стоя точно не было рекомендовано для выздоравливающего пациента.

- Они могут делать все, что угодно.

Мои губы дернулись, вспоминая, что мы сделали с Жасмин, когда были моложе. Я слишком оживился, чтобы развлечь Нилу, делая все возможное, чтобы забыть о ее волосах и наслаждаться нашим миром вместе.

- Например, Кес однажды научил ястреба залетать в комнату Жасмин и каждый вечер доставлять ей дохлых полевок, чтобы позлить ее. Она визжала и гналась за птицей до самой конюшни.

- Конюшни?

- Птичий вольер. - Я махнул рукой в сторону псарни. - По последним подсчетам, у нас в поместье было шесть хищников. Они живут на переоборудованном чердаке псарни. Птица, которую я послал тебе, вернется домой после того, как доставит свое послание.

Нила играла с сухой веточкой, и была все еще тише, чем обычно.

- Во-первых, я узнала, что здесь прячутся свиньи, а теперь еще и птицы. Чем дольше я живу в Хоуксридже, тем больше понимаю, как мало знаю.

И ты хочешь знать больше?

Как бы я ни ненавидел своего отца, я любил это поместье. Холл не держал меня —он мог превратиться в руины, но я любил эту землю. Акры свободы, убежище и дикая природа.

В конце концов, когда зло будет искоренено, я надеялся, что Нила примет это место как свое и сделает его таким же чистым, как она сама.

Это мысли о том, что будет после того, как все закончится.

Я нахмурился, сосредоточившись на другой части ее предложения.

- Свиньи?

Ее лицо напряглось.

- Забудь об этом.

Я хотел было возразить, но она вздернула подбородок, и мой взгляд скользнул вниз по ее шее к маленькому пятну на ночной рубашке. Несколько темно-красных капель насквозь пропитали белый хлопок.

- Что это за чертовщина? - Моя собственная боль не могла остановить меня от ощущения ее боли. Я позволил своему состоянию укрепиться, ища ее секреты, пытаясь узнать, как она пострадала.

Я знаю, как.

Мои кулаки сжались.

Нила тут же приложила руку к порезу на груди.

- Ничего страшного.

- Как это, бл*ть, ничего страшного. - Отбросив ее руку, я нахмурился. - Кто это с тобой сделал?

Холодная ярость овладела моей душой. Ее напряжение и секреты разбудили меня.

- Кто это сделал, Нила? Ответь мне.

Ее лицо исказилось, она отвела взгляд.

- Как я уже сказала, это не имеет значения. Ты видел мои волосы...это было ничто по сравнению с этим.