Медина Мирай - Река моих сожалений [litres]

– Я не могу это сделать, – ответил Колдер хмуро, но испуганно. – Только представь шумиху, которую поднимет желтая пресса. Они вспомнят самые первые статьи о нас, высосанные из ничего. Что же тогда будет? – Он встал. Из-за переполнявших его эмоций ему не сиделось на месте.

– Понимаю, но если мы откажемся, то потеряем большие деньги.

Мне тяжело испытывать нужду в зеленых бумажках, но еще тяжелее – убеждать Колдера в своей правоте и видеть, как в его глазах погибает, растворяется, исчезает любовная дымка, что все это время затуманивала нам глаза, показывая лишь то, что мы хотели видеть.

Но что же было в действительности?

Парни. Два влюбленных сердца. Гей и наркоман, стыдящиеся своей сущности. А тем временем в стране неоправданных ожиданий кипела реальная жизнь, где слово «любовь» разъедают грязные и смехотворные нужды, без которых в обществе не выжить; где неумолкаемые голоса людей заглушают внутренний голос, и ты больше не можешь думать ни о чем, кроме отдыха в одиночестве, и даже человек, которого когда-то сильно любил, однажды становится обузой. Некуда бежать и больше негде прятаться. Ведь даже это ранчо нам не принадлежало.

– Я не готов раскрываться. Пойми, не могу. На то есть веская причина, – не унимался Колдер. – Это фильм, всего лишь выдумка, но для нас с тобой это будет равносильно признанию. И даже если общество когда-нибудь примет нас, я не могу. Мне просто… стыдно.

Я стыдился желания заработать денег, уговаривая Колдера сделать то, что могло его уничтожить. Он же стыдился нашей любви, но в первую очередь – себя.

И эти сомнения натолкнули меня на одну ужасающую мысль: «А может, мы не любим друг друга на самом деле?».

Есть ли вообще любовь?

И в качестве доказательства я с глубочайшим разочарованием в жизни вспомнил, какие цели преследуют люди, заключая браки: не быть одному, найти поддержку и стабильность, выполнить задачу, поставленную обществом, и больше не искать человека, с кем можно переспать, ведь он будет лежать у тебя под боком.

Конечно, четыре процента пар из ста – искренне влюбленные. Но с чего мы вдруг решили, что входим в их число?

Семейные узы убивают любовь, даже если она идет из самой души. Не так-то сложно ее отравить. Достаточно пары слов и первых же трудностей, как эта разыскиваемая всеми редкость умирает, сдавленная рамками.

– Нам нужно все обдумать… – предложил я.

– Здесь не о чем думать, – перебил меня Колдер. – Я отказываюсь. Сам позвоню Кристиану и скажу об этом.

– Тогда придется отказаться и мне. – В моем голосе звучал упрек.

– А ты согласился бы?

Мой медленный кивок будто отдалил нас друг от друга.

– Я не боюсь этого. И не понимаю, почему ты боишься. Дело в божьей каре? Неужели ты думаешь, что здесь, в Айдахо, он не видит нас, и поэтому мы можем делать все, что заблагорассудится?

Дерзость дала себе волю, и я не смог ее остановить, хотя понимал, что на этом все может закончиться.

Колдер восхищал меня. У него нет уязвимых мест, к которым можно придраться, кроме одного: он трус в плане принятия себя.

«Черт возьми, забей на это!» – как же хотелось прокричать, но этот приступ дерзости я смог подавить.

Он не ответил на мой вопрос, иначе этот день был бы окончательно испорчен.

Мой милый Колдер спал рядом. От осознания, что это наша последняя мирная ночь вдали от шумного города, мне захотелось застонать до хрипоты. Но тогда спокойный сон Колдера был бы безвозвратно разрушен. Лежа в постели, нам обоим пришлось бы вдыхать зловоние реального мира, готовиться к погружению, к прыжку в бездну, откуда не выбраться, ибо миллионы невидимых рук опутают нас, не успеем оглянуться, и утащат в самые глубины, чтобы вытянуть, а затем порвать и раздать наши души.

А пока я невольно был втянут в этот темный омут. Разглядывал невинное лицо Колдера, боролся с желанием прижаться к нему, потому что знал: не прощу себя, если разбужу его.

Но нужно вставать. Не только из-за рассвета, не ведавшего, как сильно мне хотелось оттянуть начало его малинового выступления и господства серого дня. Я должен был подготовиться к отъезду.

Кровать предательски скрипнула, как только я сел.

– Почему люди делают это?

От тихого вопроса за спиной я вздрогнул. Колдер лежал все в той же милой позе – подложив руки под голову – и смотрел на меня полузакрытыми сонными глазами.

– Делают что? – Я лег обратно на кровать.

– Борются, живут, стремятся к тому, что не оправдает их усилий.

«С чего бы вдруг ему спрашивать об этом, едва раскрыв глаза, – задался я вопросом, но он померк почти мгновенно, стоило мне задуматься над словами. – А ведь и правда – почему?»

– Жизнь большинства людей дико скучна и не имеет смысла. Думаю, это заложено в нас: либо делать то, что не приведет к ожидаемому результату, либо просто растрачивать время, прежде чем за нами придет смерть.

Колдер опустил взгляд, задумавшись, словно это было сказано о нем.

– Но ведь некоторые люди довольны собой, гордятся своими трудами.

– А потом в определенный момент расплачиваются за свой успех. Это так же странно и нелогично, как и то, что мы работаем, продавая свое здоровье за деньги, а потом отдаем деньги для покупки здоровья. Это замкнутый круговорот жизни, доказывающий, что нельзя взять от жизни больше, чем тебе положено.

– Особенно если ты не благодарен за то, что имеешь, – вставил Колдер. – Ведь к чему тому, кто наверху, давать людям, не ценящим имеющееся, больше? Только представь, что ты подарил мне драгоценную вещь, о которой многие лишь мечтают, но я вместо благодарности пренебрежительно и недовольным тоном спросил бы: «Что за фигня?» Появится ли у тебя желание подарить мне что-то еще?

Я укрылся одеялом до ушей и фыркнул. Приглушенный голос Колдера словно раскрывал мне его с новых, непостижимых сторон, которые можно было лишь почувствовать. Я вновь погружался в его бескрайний внутренний мир, вновь не мог понять, что он нашел в моем мире, и вновь жалел о конце крохотных каникул в Айдахо, сделавших нас другими людьми.

– Скажи еще что-нибудь, – только и проговорил я.

Что толку тратить время на мертвую философию, когда его можно обменять на наши разговоры друг о друге? Лишь благодаря им и тем чувствам, что они распаляли, я убеждался в неверности своих дневных выводов: моя любовь вовсе не слаба, и если возможно испытать влюбленному бóльшие чувства, то его жизнь обречена на муки.

Колдер улыбнулся и сказал:

– Ты помнишь, как мы познакомились? Подумать только: это было сравнительно недавно. Клуб, песни, тот столик, наш спор… – Он сжал плечи, явно стыдясь воспоминаний. – Ты был невообразимо упрямым.

– Ну а ты – невообразимо заумным и скучным, – парировал я.