Дора Коуст - Однажды ты не ответишь

— Наш виноградник, — улыбнулся мужчина, но улыбался не только мне, нет. Он с теплой улыбкой смотрел на раскинувшиеся поля, где, не обращая на нас внимания, продолжали работать люди. — Это все теперь официально принадлежит тебе. Мой тебе подарок на свадьбу. Документы подписаны сегодняшним числом. Когда вернешься, тебе останется лишь поставить подписи. Ты рада?

Рада?

Очень хороший вопрос. Я была обескуражена, ошеломлена, но точно не рада. Зачем мне все это? Я ничего не понимаю ни в ведении бизнеса, ни в винограде, ни в вине, ни в управлении. Максимум, на что я способна, если оценивать себя здраво, так это на продажу этого винограда за прилавком. Либо Антуан переоценил меня процентов так на двести, либо я чего-то не понимаю.

— Ты привез меня за этим? Чтобы показать виноградник? — спросила, чувствуя себя неудобно, когда молчание затянулось.

— Думал показать тебе старинный замок, который принадлежал одному загадочному герцогу. Говорят, что он живет и по сей день, обладая проклятием бессмертия. Многие из ныне живущих отдали бы все на свете, чтобы попасть внутрь этого строения. Никто точно не знает, правда ли, но несколько сотен лет назад появились записи о том, что под этим замком находится лабиринт, в котором герцог спрятал все свои сокровища. Мне кажется, тебе это будет интересно…

О да! С каждым словом, с каждым предложением я все больше загоралась желанием скорее попасть внутрь этого замка. Ох, ежики колючие! Да я прямо сейчас уже была готова бежать впереди паровоза, чтобы посмотреть, пощупать, порыскать. Если здесь столько гектаров, то и лабиринт может быть по-настоящему огромным.

— А у нас запланирована фотосессия в замке, — как бы между прочим подкинул Антуан дров в мой пожар любознательности.

В замок я его тащила на себе.

Я честно пыталась выстоять, высидеть и вылежать все те три часа, что длилась фотосессия, но меня неимоверно тянуло к дверям, к полу, к картинкам в пыли и подсвечникам в паутине. В общем, ко всему, что могло каким-то образом относиться к открытию тайных ходов. Да я даже по винограднику ползала в вечернем платье, изучая землю и постройки, пока нас фотографировали, а потому свадебные фотки действительно обещали быть веселыми и запоминающимися. А как меня Антуан из колодца вытягивал за ноги, когда я чуть в него не бултыхнулась вниз головой…

— Я точно запомню сегодняшний день навсегда, — прошептал Антуан, крепче прижимая меня к себе.

Он сидел на кованой скамейке у фонтана, а я — у него на руках, завернутая в мягкий плед. Рядом на столике в бокалах поблескивало вино, что казалось густым, рубиновым, тягучим. Время от времени я воровала с блюд закуски, подкармливая Антуана то копченым мясом, то оливками, то маслинами, а вот сыр бессовестно ела сама, потому что вредная и вообще имею полное право.

— Ульяна…

— Да, любимый? — шкодливо поцеловала я его в колкий подбородок. И как у него так быстро волосы отрастают? Каждое утро ведь бреется.

— Мы должны обсудить с тобой и еще кое-что важное.

— Что именно? — нахмурилась я, продолжая игриво покусывать его шею.

— Если со мной что-нибудь случится, мои компаньоны захотят выкупить у тебя заводы и виноградник. Продай. Этих денег вам с Адель должно хватить на безбедное существование…

— Антуан, подожди, — мигом помрачнела я, не понимая, зачем он поднял такую тему в день нашей свадьбы. Мы только поженились. — О чем ты говоришь? Ты собираешься умереть?

— Нет, конечно, — усмехнулся он не слишком искренне. — Но мы оба взрослые люди и должны понимать, что ничто в этом мире не вечно, включая каждого из нас. Я просто хочу быть уверен, что, если вдруг по какой-то причине когда-нибудь я оставлю тебя, вы с Адель будете обеспечены и в безопасности. Вы для меня — самое важное в жизни, — поцеловал он мои пальчики, но руку я отняла.

— Не хочу о таком думать. Мы еще не старые. И вообще, почему я должна что-то продавать? Вдруг Адель, когда вырастет, захочет продолжить твое дело?

— Все не так просто. Когда мы заключали договоры, моя покойная супруга позаботилась о том, чтобы наше детище не ушло к чужим людям. Даже сейчас мои компаньоны имеют в сумме меньший процент, чем я, но передать свою долю каждый из нас может только друг другу, супругу или супруге, а также совершеннолетним детям. Если у кого-то из нас на момент смерти нет совершеннолетних детей или супруги, доля в равных частях разделяется между двумя другими компаньонами, тогда как родственники получают лишь ежемесячный доход, равный процентному соотношению.

— Это слишком сложно. И вообще… законно?

— К сожалению, да. После того договора я начал тщательнее изучать документы. Поверь, такое положение дел и для меня стало сюрпризом, но сейчас не о том. Если со мной что-то случится, они попытаются забрать у тебя управление. Возможно, незаконным способом. Возможно, предложат получать процент от дохода. Но, скорее всего, захотят выкупить полностью. Так вот, продай.

— Но… Зачем тогда ты переписал на меня виноградник? — холодок страха плотно обосновался где-то в желудке.

— Затем, чтобы у них даже мысли не было оспорить наш брак, а значит, и твое право на мой бизнес, — поцеловал он мои волосы. — Не думай сейчас об этом. Я не желал тебя напугать. Информация правит миром, и я хочу, чтобы ты была вооружена, только и всего.

— Только и всего? — переспросила я эхом.

— Только и всего.

Я не могла не думать. Даже засыпая в машине, когда мы посреди ночи ехали обратно домой, я не могла не думать. Совершенно точно надвигалось что-то нехорошее. Люди никогда не говорят о смерти просто так. Их заставляет говорить об этом страх.

Я не верила, что Антуан может чего-то бояться. Черт, да это же Антуан. Он — моя личная нерушимая скала, та сила, с которой приходится считаться целому миру. Он — моя непробиваемая стена, которую никому не разломать. Он — наш защитник. Разве может он умереть?

Нет. Это что-то из области фантастики. Загадочный герцог, проклятый даром бессмертия, — вот кем Антуан был для меня. Чем-то внушительным, величественным, весомым.

— Антуан, поклянись, что не умрешь раньше меня! — выпалила я, едва автомобиль въехал на территорию дома. Смотрела на него, даже не моргая. Знала: увижу малейшие изменения, если попытается мне соврать.

— Клянусь, мой ангел, — мягко улыбнулся он, но был серьезен как никогда. — Клянусь любить тебя вечно…

Первый наш день в качестве семьи мне хотелось сделать каким-то особенным. Нет, конечно, ночь тоже была не совсем обычной, но день… Этот день был первым не только для нас с Антуаном, но и для Адель. Папа разрешил ей утром не ехать в школу, а потому ощущение праздника продолжалось и сегодня.