Вера Колочкова - Две Розы [litres]

– Ночь уже… – тихо произнесла Лизочка, глядя вверх. – Звезды какие сегодня… Завтра будет новый день, и он быстро закончится… Так и жизнь пройдет… Можно сказать, уже прошла…

– Ну, завела свою песню, теперь не переслушаешь! – мстительно ответила Лидочка, подтолкнув плечом Розу Федоровну. Потом повернула голову к Лизочке, проговорила насмешливо: – Тебе-то чего на жизнь жаловаться, чего тоску нагоняешь! Живешь без забот и радуйся себе потихоньку!

– А может, и я тоже… Скоро с заботами буду… – тихо ответила Лизочка себе под нос.

– Это с какими же ты заботами будешь? Откуда они у тебя возьмутся-то? – не отставала Лидочка.

– А вот оттуда и возьмутся, откуда не ждешь! Маринка-то моя надумала ребеночка из детдома усыновить и мне пока ничего не говорит, но я сама у нее бумаги видела… Хотела с ней поговорить, да боюсь, ругаться станет, что я… не в свое дело свой нос сую…

– Вот это да… Вот это новости, аж голова кругом… – тихо проговорила Лидочка, и впрямь хватаясь за голову. – Видать, день такой выдался, богатый новостями!

– Только, девочки, я прошу вас, не будем пока это обсуждать! И Маринке – ни слова, иначе она меня убьет! – испуганно попросила Лизочка, видимо уже раскаявшись в том, что выдала преждевременно дочкину тайну.

– Да мы ж могила, Лизка, ты что! – искренне проговорила Лидочка, обнимая за плечи взгрустнувшую Лизочку. – Мы просто тихо радуемся, что в нашем полку прибыло, вот и все! И Маринка-то, Маринка… Надо же, кто бы мог подумать… Всех кругом убедила, что ей и одной распрекрасно живется! А оно вон как, чем дело обернулось! Нет, все-таки природу-матушку не обманешь, как ни хитри… Если уж есть в бабе потребность себя кому-то отдать, то она все равно рано или поздно проявится…

– Тебе хорошо рассуждать, Лида, а я… Я не знаю, что и думать теперь… Что со мной-то теперь будет, а?

– Да тебе на пользу внучок новоявленный пойдет, что ты! – тихо рассмеялась Лидочка, тряхнув за плечи подругу. – Узнаешь хоть, что это такое – бабкины хлопоты… С одной стороны, вроде как падаешь от усталости, а с другой стороны – испытываешь большое счастье… Да и вообще, куда нынче без бабок-то? Вроде и не нужны они, вроде и шлак они отработанный, что под ногами скрипит да ворчит, а на самом деле без них – никуда… Правду я говорю, Розочка, скажи?

– Чистую правду, Лидочка, – грустно качнула головой Роза Федоровна. А помолчав, добавила с хитрецой: – Некоторые бабки даже на отчаянные подвиги идут, чтобы мужей своим внучкам добыть! Не будем на них пальцем показывать…

И рассмеялись дружно, и примирились со всеми возникшими разногласиями, и в который уже раз каждая из них подумала про себя – как хорошо, что мы есть друг у друга… И жить нужно еще долго-долго и отдавать себя детям и внукам, не рассчитывая особо на отдачу ответную… Так уж природа устроена, ничего с этим не поделаешь!

Алла открыла дверь своим ключом, вошла в прихожую, крикнула сердито:

– Гриша, ты дома?

Не услышав ответа, быстро прошла в гостиную, потом на кухню, отыскивая мужа. Хоть бы записку какую оставил. И почему, интересно, так долго не отвечал на ее звонки? Может, телефон дома забыл? Хотя нет, телефона нигде не было…

Зато записка на кухонном столе нашлась. И не записка даже, а какое-то издевательство – всего два слова. «Я уехал». И все. Куда уехал, зачем уехал, на сколько уехал? Нет, правда, что за дела? Совсем обнаглел, что ли?

В который уже раз она раздраженно вытащила из кармана телефон, кликнула его номер. Длинные гудки идут… Значит, он видел, что она много раз звонила? Видел, и трубку не берет, и не перезванивает? Да что это такое, в самом деле…

Приняв душ и выйдя из ванной в халате, она снова кликнула Гришин номер. Ничего. Ничего, кроме растущей злости внутри с каждым длинным гудком. Такой сильной злости, что хочется разбить этот проклятый телефон, запустить им изо всей силы в стену, потом долго топтать ногами осколки…

Но вскоре злость сменилась тревогой – а вдруг с ним случилось что? Хотя… что с ним может случиться? Просто не хочет отвечать, и все…

Но почему?! Она ведь не чужая ему, она жена! Он права никакого не имеет!

А вдруг… Вдруг он ее бросил? Вдруг он сейчас с другой женщиной и ему вовсе не до того, чтобы отвечать на звонки от кого бы то ни было?

Эта мысль так ужаснула ее, что тревога о пропавшем муже тут же трансформировалась в тревогу другого рода, то есть тревогу о себе любимой. Ведь если это на самом деле так… Если появилась другая… Ведь и до развода может дело дойти? Но какой может быть развод, если… Если она в этой квартире прописана? Что, так вот взять и в одночасье лишиться московского мужа с московской пропиской? Да никогда… Нет, она не может этого допустить… Потому что – куда она потом денется? Будет по съемным углам скитаться? А деньги на эти «углы» где будет брать? На мизерные подачки от продюсера Мадлен уж точно не разгуляешься! Ну уж нет, отсутствия удобного во всех отношениях мужа нельзя допустить, и точка!

Алла забралась с ногами в кресло, обхватила себя руками, оглядела привычное пространство вокруг себя. Как страшно, как страшно, боже мой… Что ж это происходит такое… Наверное, она сейчас похожа на маленькую испуганную обезьянку, рассердившую чем-то своего доброго покровителя… Он терпел, терпел, и ему надоели ее выходки. И ушел. Вернее, уехал. И не сказал куда…

Какая же она была дура, господи! Зачем она так себя вела? Зачем разговаривала с ним таким тоном, будто одолжение делала? Где, где у нее была голова, господи? Нельзя, нельзя было так с ним себя вести… Надо было хоть иногда быть ласковой, тихой и нежной… И борщи варить, и пироги печь, и занавесочки с кружавчиками на окна повесить… Мужчины ведь любят уют, любят, когда из кухни доносится этот отвратительный запах борща! И ладно бы, она не умела всего этого делать, ведь умеет, умеет! Зачем она вредничала, зачем! Относилась к нему как к единожды и навсегда завоеванной собственности! Где у нее голова была, где?

Ночью Алла почти не спала, мучаясь размышлениями о своей «неправильной» жизни с мужем. И прислушивалась чутко к каждому ночному звуку – все ждала, что ключ зашуршит в двери…

А утром едва дождалась времени начала рабочего дня в офисе Гриши. Набрала номер секретарши Гришиного начальника и, не дав ей произнести дежурную представительскую фазу о том, что, мол, такая-то контора вам отвечает и очень внимательно слушает, спросила сразу про Гришу. И выдохнула легко:

– А, в командировку уехал… Позвонил, срочно оформил… И даже за командировочными не пришел… Понятно… А куда уехал, не подскажете? Куда?! А, ну тоже понятно… Спасибо вам большое, всего доброго…

А ведь и впрямь от сердца отлегло. Зря так перенервничала. Гришенька-то никуда особо не делся, он просто к другу Пашке уехал. К Новоселову. Наверное, пьянствовал с ним весь вечер, оттого и трубку не брал… И сейчас еще не проснулся, наверное!