Татьяна Воронцова - Тени утренней росы [litres]

Находилось? Или… находится?

– Да, там. В пещере, где стояла колыбель. Известно, что ее регулярно посещал царь Минос, и там раз в девять лет ему являлся сам Зевс. Но то было раньше. Сейчас – не знаю.

Мэдж посмотрела на меня, как на тихую сумасшедшую.

– Что значит «сейчас – не знаю»? Хочешь сказать, это тайное общество, этот мужской союз, существует до сих пор?

– Если кто-то об этом и знает, то только местные жители. А я туристка.

Жрецы идейских куретов в XXI веке.

Пришлось потрудиться, чтобы найти такого человека, убедить его поделиться со мной своим знанием, а потом… потом найти в себе мужество принять этот дар, что само по себе непросто.

– Что же они там делают? – простонала измученная ожиданием Мэдж.

Действительно, что? Я вспомнила пещеры Маталы, закрыла глаза и бросила свое сознание через пропасть между склонами гор в надежде дотянуться до Нейла и Тома. Как я это сделала? В точности не знаю. Я даже не уверена в том, что мне это удалось.

Горячее, прерывистое дыхание. Пальцы, соскальзывающие с потной шеи. Белеющие в полумраке крепко сжатые зубы. Хочу кое-что сказать тебе, Нейл… Брось, Том, теперь это ни к чему… Пальцы, ласкающие до боли.

Ты чувствуешь, Нейл? Быстрые движения языка, слизывающего кровь с твоего разбитого лица. Вкус этой крови на губах молодого, полного сил врага. На губах, которые встречаются с твоими губами в тот самый миг, когда ты уже готов просить у него прощения вторично – за то, что еще только собираешься сделать с ним.

День получился кошмарный. Кошмарный день. Но и незабываемый по-своему. Именно в этот день я сделала еще один шаг к пониманию и окончательному пересмотру своего отношения к Нейлу. Я перестала считать его несчастным. Я перестала его жалеть. Вернее, перестала навязывать ему ту эгоистичную форму жалости, в которой он не нуждался. Он не рассматривал свое состояние как трагедию. Это я рассматривала его состояние как трагедию – ведь мне предстояло его потерять. Так не была ли моя жалость к нему всего лишь плохо замаскированной жалостью к себе? Если да, это следовало прекратить немедленно. Если нет, прекратить это следовало все равно.

Он заслуживает жалости в той же степени, что и я. Я заслуживаю жалости в той же степени, что и он. Смотря что считать потерей, а что – приобретением. Достаточно сменить угол зрения, и все покажется не таким, как полчаса назад. В то время как я, следуя племенной традиции, считаю своим долгом соболезновать ему, он стоит на пороге великой тайны, которая в древности была доступна только посвященным, а в настоящее время – никому. Он, а не я вскоре получит ответы на все свои вопросы. Ему, а не мне посмотрит в глаза Осирис-Дионис-Христос. И когда это произойдет, он наконец узнает всю правду о себе. Ту правду, поискам которой посвящали свои жизни гностики и алхимики. Сожаления неуместны. Проигравших нет. Так же как и выигравших. Это не лотерея.

Когда от Мэдж поступило предложение вызвать спасателей (спасатели на Крите – как вы себе это представляете?), мы наконец увидели обоих – и Тома, и Нейла, – на карачках выползающих из пещеры и тем же манером продвигающихся по склону в обратном направлении.

– Слава богу, живы, – вздохнула Мэдж, едва они заползли на мост.

Тут только я почувствовала, что рот у меня совершенно пересох, нога затекла, а ворот майки насквозь пропитался потом.

Первым зашевелился Том. Начал было отряхивать джинсы, но осмотрел себя со всех сторон, махнул рукой и направился к лестнице. Он выглядел страшно измученным: сухие корки на губах, потухшие глаза, в которых не осталось ничего, кроме боли, потное тело с прилипшими к коже песчинками, на боках – синяки и ссадины.

Я посмотрела на Нейла. Он тоже встал, но не торопился присоединиться к нам.

– Том, ты меня покидаешь? Так скоро?

Том уходил не оборачиваясь.

– Глазам своим не верю. Ты же так хотел побыть со мной наедине.

Том ускорил шаг.

– Вернись, Том! Ты разбиваешь мне сердце.

Не дождавшись ответа, Нейл тяжело вздохнул. Развел руками, признавая свое поражение. Одним прыжком вскочил на низкий каменный парапет моста и пошел по нему – пошел, словно по асфальту. Шаг за шагом, обычной своей ленивой походкой, как будто слева не зияла пропасть, готовая поглотить любого психованного ирландца, у которого хватит глупости оступиться на растрескавшихся от времени камнях.

– Ну подойди же хотя бы на минутку, Том! Я шепну тебе кое-что на ушко.

Сидя на ступенях, Том наблюдал за ним с каким-то тоскливым вожделением, но не обнаруживал ни малейшего желания откликнуться на зов.

– Иди же, – вкрадчиво произнес Нейл. – Не заставляй меня ждать.

Том сидел неподвижно, позволяя Мэдж обтирать его лоб смоченным в воде носовым платком.

Нейл дошел до середины моста и затанцевал на парапете, демонстрируя крайнюю степень помешательства. Мне хотелось крикнуть, чтобы он немедленно возвращался на твердую землю, но я боялась, что он потеряет равновесие и сорвется в пропасть. Господи, что за псих… Он походил на сильфа, исполняющего ритуальный танец перед магом, рискнувшим в своих личных интересах задействовать силу одного из четырех элементов.

– Господи боже! – У Мэдж опустились руки. – Надо что-то делать! Он же упадет. – Она посмотрела на Тома, до крови кусающего губы. – Что нам делать, Том?

Парапет высотой около тридцати сантиметров и шириной около двадцати был сложен из того же золотисто-серого камня, что и все вокруг. Если бы он отделял тротуар от мостовой, пройти по нему не составило бы труда. Но он, увы, отделял не тротуар от мостовой, а землю от воздуха.

Глубоко вздохнув, я сняла с шеи фотоаппарат, поставила сумку на ступени.

– Я иду к тебе, Нейл.

В принципе ничего сложного. Главное не смотреть вниз.

Мой многоликий, изменчивый, страшный, блистающе-текучий, переливчатый бог трансформаций – вот я. В моих снах ты упорно побуждал меня взять твою протянутую руку, руку с золотым браслетом на запястье. И вот я держу эту руку в своей. Итак, кому же из нас предстоит совершить переход? Ему или мне? Или, может, обоим? Но если мне, то куда? А если ему…

– Great [43] Отлично (англ.). , – прошептал он, глядя мне в глаза и не делая ни одного встречного движения.

Только бы не закружилась голова.

Откуда куда устремляюсь я? Из смерти в жизнь? При условии, что мое прежнее дремотное существование не заслуживает называться жизнью. И куда устремляется Нейл? Из жизни в смерть? Если рассматривать это с точки зрения обыденного сознания. Или опять-таки из смерти в жизнь? Если принять точку зрения мистов и визионеров.

Можно вывихнуть мозги, думая об этом. Как в знаменитой загадке Панарка: мужчина, который не был мужчиной, попал в птицу, которая не была птицей, сидящую на дереве, которое не было деревом, камнем, который не был камнем. Что это? Ответ прост: евнух, летучая мышь, дымовая труба и пемза. Мы живем жизнью, которая в действительности есть смерть, и с ужасом ждем приближения смерти, которая и является жизнью в подлинном смысле этого слова.