Татьяна Воронцова - Тени утренней росы [litres]

– Сделать что?

– Забраться в эти пещеры. Но в одиночку было страшновато. – Он рассмеялся легко и радостно. – Знаешь, о чем я сейчас подумал?

– О чем?

– Моя жизнь прекрасна.

– Да. – Говоря это, я ничуть не лукавила. – Твоя жизнь прекрасна, Нейл.

И опять, как тогда на мосту, он запрыгнул на парапет. Выпрямился во весь рост, раскинув руки. Звук его голоса вызывает у меня холодную дрожь.

– Нейл, пожалуйста…

– Что? Спуститься?

– Да.

Он спускается и обнимает меня. Я вдыхаю его запах – запах морской воды. Мне хочется прошептать: «Не покидай меня, держи меня так всегда». Но я молчу. Все эти терзания и страсти в духе Эмили Бронте здесь совершенно неуместны. Все решено.

Он выходит из душа и снова забирается ко мне в постель.

– Ох, да хватит же… прекрати… – Я слабо отбиваюсь, памятуя о том, что вскоре должна появиться Урания. – Уже одиннадцатый час. Пора вставать.

– Пора вставать! – передразнивает Нейл, выпуская мою шею и укладываясь ничком, как самый послушный мальчик на свете. – Как будто тебе еще предстоит перебрать целый мешок крупы, отделяя гречку от пшенки… или пшенку от риса… или что там перебирала эта глупая девчонка, за которую в конце концов всю работу сделали мыши?

– Ты говоришь о Золушке?

– Золушка, – повторяет он, хмуря брови. – Золушка?..

– Синдерелла.

– О! I get you [46] Я понял (англ.) . Золушка – это русская Синдерелла. – Он смеется. Протягивает руку и начинает тихонько щекотать мой правый бок. – А как у вас называется Микки-Маус?

– Никак. У нас нет никакого Микки-Мауса. У нас есть только Змей Горыныч, Кощей Бессмертный, Баба-яга… – Извиваясь, я отталкиваю его руку. – Конек-Горбунок, Соловей-разбойник… Бармалей, дядя Степа, Хрюша и Степашка.

– А у нас есть Шалтай-Болтай, Хнакра, Снарк, Снусмумрик… Синяя Борода…

Короткая схватка, как обычно, закончилась его победой с последующей добровольной капитуляцией. Да, именно это он и любит. Дать противнику почувствовать свою силу, а затем сдаться, играя.

– Когда ты видишь интересного мужчину, на что ты обращаешь внимание прежде всего?

– На задницу, – ответила я, не раздумывая.

Он усмехнулся:

– Как всегда! Мою задницу ты тоже разглядывала?

– А как же. У тебя потрясающая задница, Нейл. – Я положила ладонь на его ягодицы и ласково сжала. – Фантастическая задница. – Продолжая смотреть в затуманенные желанием зеленоватые глаза, вонзила ногти в упругую плоть. – Признайся, ты слышал это уже сотни раз.

– Тысячи, тысячи раз, – отозвался он с лицемерным вздохом.

Я наградила его увесистым шлепком, после чего опять вцепилась ногтями.

– Ты решила порвать мою задницу в клочья?

– Боже! Каким бы это было наслаждением!

– Так не стесняйся.

– Да? А что скажет Ронан? – Я наклонилась к его лицу, но он уткнулся лбом в согнутую правую руку, отдав мне на расправу левую, не обремененную украшениями, кроме обручального кольца. – Ты говорил, он прилетает послезавтра.

– Думаешь, мы с ним будем спать в одной постели?

– Не сомневаюсь.

– Ну, разве что разок-другой… А вообще-то я уже подыскал ему жилье в самом центре Хора-Сфакион.

Я не могу понять, говорит ли он с целью меня подразнить или по правде не придает этому никакого значения. На его предплечье – засохшие ссадины. Кожа была содрана о камни, когда Том, добиваясь неизвестно чего, неизвестно зачем, а скорее всего, просто от избытка чувств, гнул его руку через парапет моста.

Я поглаживаю их мягкими пальчиками, заставляя Нейла напрягаться в ожидании худшего, а потом задаю нескромный вопрос:

– Тебе приходилось лишать кого-нибудь девственности?

– Джентльмен на такие вопросы не отвечает.

Я вонзаю ногти в его запястье. В круглую косточку и ложбинку у основания большого пальца.

– Ты любишь меня, злодейка. Ладно, ладно. Была одна девушка. Она меня не предупредила. Хотела, чтобы все вышло само собой.

Этот низкий приглушенный голос… эта дымка в его глазах…

– Ну и как?

– Поначалу совсем никак. Я думал, она просто не хочет, и тут она призналась. Пришлось сменить тактику.

– Ей понравилось?

– А тебе понравилось в первый раз?

– Нет.

Нейл шевельнул рукой, но я его не отпустила.

– Еще вопросы?

– Да. Твоей первой любовницей была, вероятно, Этайн?

– Да.

– А разве она не была девственницей?

Ответ предваряет долгое молчание.

– Да, конечно. Да. Но это совсем другая история.

– Ты не хочешь мне рассказать?

Еще одна пауза. Улыбка сатира.

– Может, и расскажу. Попробуй меня заставить.

Заставить его. Какая глупость. Я устраиваюсь с ним рядом, прижимаю его руку к губам.

– Я не хочу заставлять тебя рассказывать о матери твоего ребенка. Расскажи просто так.

– Ты хочешь знать, с чего все началось? – Нейл улыбнулся с закрытыми глазами. – Мне было шестнадцать лет. Я сцепился с Джеффри, был крепко побит и лежал поздно вечером в своей комнате, изнывая от стыда и злобы. Он был не прав, строго говоря. Но оказался сильнее. Этайн знала о нашей драке и, когда все в доме улеглись, пришла и забралась ко мне под одеяло.

– Девочка и мальчик. Брат и сестра. – Я попробовала представить себе эту картину, и меня бросило в жар. – Все получилось?

– Да. Правда, мы загубили полотенце, которое тетушка разыскивала потом в течение двух недель. Мы оба точно знали, что в первый раз бывает кровь, поэтому подстелили полотенце, а на следующий день сожгли его на пустыре за гаражами.

– Сожгли? – поразилась я. – Это еще зачем? Можно же было отстирать.

– Да брось ты. Шестнадцатилетняя девочка не может незаметно постирать заляпанное кровью полотенце в доме своей матери, одержимой страстью к порядку. К тому же кровь девственницы… словом, это полотенце не должно было попасть в чужие руки. Это я знал точно.

– Так это была твоя идея? Сожжение полотенца.

– Да, – скромно подтвердил он.

Мне хочется спросить, что же было дальше. Как скоро о любовной связи между братом и сестрой стало известно дядюшке и тетушке и как они к этому отнеслись? Продолжались ли ночные свидания после неминуемого разоблачения, или их пришлось прекратить? Виделся ли Нейл со своей сестрой во время обучения в университете, когда у него уже была Мэри, а чуть погодя еще и Чарлин? Как приняла его Этайн после разлуки?.. Он жил с ней. Она родила ему сына. Что стоит за этой скупой констатацией? Какие радости и сердечные муки?

Но вместо этого я спрашиваю:

– Джеффри следил за вами?