Эбигейл Джонсон - Каждый второй уик-энд

– Это не ответ, – вымолвила она нетвердым голосом, заставляя меня бороться с желанием поцеловать ее снова. Но еще больше она нуждалась в моих словах.

– Вот ответ. – Я прижал ее ладонь к своей груди, чтобы она почувствовала, как быстро и сильно бьется мое сердце ради нее. – Все, что я рассказывал тебе о нашем будущем… Я хочу видеочаты, когда мы будем учиться в колледжах. Я хочу праздники, когда мы будем прилетать друг к другу, даже если только на пару часов. Я хочу, чтобы лето мы проводили вместе, неважно чем занимаясь. – Когда она попыталась опустить голову, я наклонился, чтобы удержать ее взгляд. – Я хочу быть на премьере твоего первого фильма, и ты должна быть рядом, чтобы уговорить меня написать мою первую книгу. И потом, когда она будет опубликована и разгромлена критиками.

Она слегка рассмеялась, услышав это.

– И я знаю, что в какой-то момент ты разобьешь мое сердце. Возможно, даже и я твое. – Я еще крепче прижал ее руку к груди. – Но все в твоих руках – ломать, сломать и починить. Надеюсь, больше не ломать, потому что, как ты уже много раз говорила, у меня тонкие мальчишеские эмоции. – Мои пальцы скользнули к ее подбородку и заставили ее посмотреть на меня. Мой пульс зашкаливал, пока я упивался чертами ее лица, которое теперь уже знал лучше, чем свое собственное. – Я хочу тебя всякую. Колючую, смешливую, саркастичную, гениальную, а иногда и немного злючку. И я не шучу, когда говорю это, хотя и чувствую, как ты корчишься. Нет ничего смешного в тех чувствах, что ты пробуждаешь во мне. Я люблю тебя, Джолин. Я люблю тебя, как кино с идеальным светом и широкой камерой, где музыка нарастает и… Джо?.. – Мой голос затих, и сердце остановилось, потому что она покачала головой и тихие слезы внезапно потекли по ее лицу.

– Нет. Не так. – Она пристально посмотрела на меня, и ее взгляд заметался между моими глазами. – Всю свою жизнь я мечтала изменить свой мир, сделать его совершенным, безопасным и нереальным, потому что моя реальность была сплошным хаосом. Но я никогда не пыталась делать это с тобой. Мне это было не нужно. Я хочу этот все еще немного тусклый коридор, куда сквозь тонкие стены просачиваются звуки работающего телевизора. Я хочу этот тонкий ковер и странный запах подгоревшего в микроволновке попкорна. И меня не волнуют ракурсы камеры, пока я вижу хоть какую-то часть тебя. – Ее пальцы впились в мою рубашку, а потом медленно поднялись, чтобы коснуться моего подбородка. – Адам, мне не нужен идеальный фильм с тобой, потому что, когда любишь кого-то – и я могу сказать это сейчас миллион раз, если захочешь, – это уже идеал.

Я почувствовал вкус ее слез, когда она приблизила ко мне свои дрожащие губы, слаще любого яблочного пирога, и дыхание вырвалось со свистом, когда я стиснул ее в объятиях. Сердце грохотало, и мне было плевать на то, сколько крови хлынуло к моему лицу.

И она смеялась в мои губы, целуя меня, а потом отстранилась, чтобы встретиться со мной взглядом, прежде чем снова поцеловать.

После я стер с ее щеки слезы большим пальцем и не смог удержаться от идиотской улыбки.

Она улыбнулась и прижалась лбом к моему лбу.

– Ты будешь делать такое лицо каждый раз, когда мы целуемся?

– О, это не из-за поцелуя. Мне кажется, я только что доказал, кто будет плакать в аэропорту, когда мы оба уедем в колледж.

Все тело Джолин сотряслось от смеха.

– Я все еще ставлю на тебя, но поживем – увидим.

Это был последний раз, когда я целовал Джолин в Оук-Вилладж. Но впереди были поцелуи в ее новой квартире после просмотра фильма со знаменитой миссис Чо, и в моем доме на следующей неделе, когда она помогала мне мыть посуду после ужина с моей семьей. И на ужасном спектакле Джереми, где они с Эрикой не только вежливо общались, но и фактически строили планы нашего свидания парами. И на концерте «Ядовитого кальмара» в следующем месяце. И еще миллион раз после этого.

Если мне повезет, я буду целовать Джолин всю оставшуюся жизнь.

Как сказала бы Джолин, поживем – увидим.

А я сказал бы, что чувствую себя счастливчиком.

Меня зовут Джолин Тимбер, и я снимаю кино.

Я не мечтаю стать кинорежиссером. Я уже снимаю кино. Я стала кинорежиссером задолго до того, как взяла в руки камеру.

Когда я была маленькой и мои родители ругались, я мысленно пересняла эту историю. Глядя на то, как мама распекает отца за пресловутые следы губной помады, обнаруженные на воротнике его рубашки, пока он наливает себе выпивку и говорит ей, что она знает, где дверь, я переписывала сценарий, переформатировала кадр, даже перезаписывала музыку, которую слышала в голове. Иногда помада на воротнике превращалась в кровь; и прежде чем мама успевала спросить его об этом, раздавался выстрел, окно разбивалось позади нее, и я замедляла съемку, чтобы рассмотреть ее развевающиеся волосы, пока пуля со свистом летела мимо; а потом я включала обычный режим, когда мой отец бросался к ней, чтобы подхватить ее на руки, а потом гремел второй выстрел. Они оба тяжело дышали, уставившись друг на друга, и фоном звучала неуместно веселая песенка, что-то из детского сериала по телевизору, который я оставила включенным. Отец резко оборачивался, доставая из кармана пиджака пистолет, стрелял в убийцу, которого послали расправиться с нашей семьей, и моя мама бежала прикрывать меня своим телом.

Может, это не самый оригинальный сюжет, но, думаю, мне было лет восемь, когда я мысленно сняла этот фильм. С тех пор я развивала свои фантазии, как вы увидите в прилагаемых короткометражках. Я хочу сказать, что снимаю кино с того самого момента, как впервые поняла, что если мне не нравится сюжет, его можно изменить. Я могла сделать своего отца героем, а не обманщиком, свою мать – защитницей, а не женщиной, которая присматривала за мной с верхней ступеньки лестницы, и не той, которая изводила отца, пока он не обвинил меня в своих многочисленных интрижках. Я могла вырезать сцены, которые мне не нравятся, и переснять неудачные. Я могла добавлять свет, редактировать, перекраивать, пока они не становились именно такими, какими я хотела их видеть. И когда я обнаружила, что могу делать это не только для себя, но и для зрителей, и не только для того, чтобы убежать от реальности, которую не хотела принимать, именно тогда я начала снимать фильмы, о которых раньше только мечтала.

Я думала, что все они будут отражать мою извечную потребность сбежать, что созданные мной истории и чувства станут противоядием к моей жизни, но я так больше не думаю и хочу снимать другие фильмы.

Я бы солгала, если бы сказала, что полностью отказалась от пересказа собственных историй. Пока я живу с любым из моих родителей, это то, что я должна делать. Может быть, буду это делать и после. Не знаю. Но я точно знаю, что хочу большего. Я заслуживаю большего.