Елена Веснина - Неразгаданные тайны

— А после дня рождения всегда так, — охотно стала пояснять рассудительная Танюша. — В этот день ангел-хранитель отлучается на небо — докладывает о прожитом годе. И вокруг человека образуется пустота. Поэтому в дни рождения нужно беречься, а то черт норовит в эту пустоту просочиться.

— А давай с тобой, Танюша, выпьем! В тишине и покое, — предложил юбиляр, приставляя к столу стул.

— С удовольствием выпью за ваше здоровье, Юрий Владимирович, — обрадовалась Таня.

— Я сегодня, как король Лир. — Юрий Владимирович налил вино. — Дочки перессорились, королевство в опасности… Не хватает еще грозы и бури.

— Бросьте! Вот увидите, утром все будет хорошо.

— А я ведь так и не попробовал торт, — спохватился Юрий Владимирович и принялся за остатки именинного торта, еще не убранного со стола. — Это ты его пекла? Потрясающе!

— Спасибо! У меня всегда хорошо получалась выпечка. И вообще, я очень люблю готовить праздничные блюда. Особое настроение появляется.

— Пальчики оближешь! — нахваливал именинник. — А еще я люблю, когда гости расходятся и наступает пора тишины, покоя…

— И грязных тарелок, — со смехом добавила Танюша.

— А знаешь, Танюша, какая у меня сегодня была замечательная встреча?

— Ох, похоже, у вас их сегодня было множество.

— Нет, эта — особенная. Ко мне приходила женщина…

— Юрий Владимирович! — с упреком воскликнула Танюша.

— Это не то, что ты подумала. Она из детдома. И вообще-то приходила к вам. Вот, держите, вы забыли там какую-то бумажку.

Юрий Владимирович достал из кармана бланк и передал Танюше.

— Виктория Павловна? Лет пятидесяти?

— Как зовут — не знаю. Но значительно моложе.

— И стоило ей из-за этого бланка ехать? Тут что-то не так. Она о нас спрашивала?

— Не волнуйся, я дал самые лестные рекомендации. Она поблагодарила и ушла. Но… не ушла из моей головы.

Танюша всплеснула руками:

— Юрий Владимирович, уж не влюбились ли вы?

Утро следующего дня застало Ритку в постели Борюсика. Она открыла один глаз, другой, огляделась и увидела Борюсика. Она долго наблюдала, как тот неспешно и тщательно собирался: йога, медитация, душ, бритье, выбор одежды… Ритка бросила взгляд на его половину кровати и ужаснулась: постель была аккуратно, по-солдатски строго, без единой складочки застелена, пижама застегнута на все пуговицы и аккуратно сложена в изголовье, а подушка, как в пионерском лагере, стояла правильным треугольником. Ритка глянула на свою половину. Все смято, покрывало сползло на пол, вещи разбросаны по «ее» половине комнаты, на лампе висит чулок, одна босоножка на шпильке валяется около кровати, вторая — у порога. Вечернее платье, взятое напрокат, комом лежит на кресле. Не спуская глаз с медитирующего Борюсика, Ритка сгребла все, до чего смогла дотянуться, запихнула под покрывало и, громко сопя, стала там возиться.

Когда Борюсик вошел в комнату — выбритый, аккуратный, элегантный — и внес поднос с чашечкой кофе, Ритка уже выползла из-под покрывала, помятая, но одетая, с болтающейся этикеткой на плече. Борюсик поставил поднос и, довольно улыбаясь, подошел к Ритке:

— Доброе утро, Маргариточка. Сегодня у меня — лучшее утро в жизни. У нас впереди насыщенный день. Поедем на телевидение — будем со всеми знакомиться.

Борюсик оторвал этикетку, взял Риткину руку и поцеловал. Ритка стояла ни жива ни мертва.

— Борис Михайлович… — несмело начала она.

Борюсик расхохотался:

— Ей-богу, ну какая же ты смешная! Ты бы еще меня назвала господином Медведевым. Слышала, как меня с легкой руки Ники все называют?

— Борю-ю-ю-сиком, — нерешительно протянула Ритка.

— Вот и славненько! Меня это вполне устраивает.

— Я думала, у вас… у тебя роман с Доминикой. Она так на нас смотрела на юбилее.

— Все женщины, ну, кроме Никуши, конечно, просто помешались на романах. Извини, я хотел сказать, уделяют им слишком много внимания.

— А ты не уделяешь?

— Почему же, уделяю, начиная прямо с сегодняшнего утра. Теперь слово «роман» у меня будет ассоциироваться с тобой, — нежно проворковал Борюсик, снова целуя Риткину руку.

Юрий Владимирович проснулся в гостиной дома дочери от телефонного звонка. Не открывая глаз, поднес трубку к уху. Это была Амалия:

— Доброе утро, это Гжегоржевская.

— Бог мой, Амалия, ты всегда отличалась презрением к человеческой природе! Поднять меня в такую рань, сегодня… Это изнасилование с особым цинизмом.

— Надеюсь, вчера ты не позволил себе лишнего? — сухо осведомилась она.

— Именно, именно позволил и сегодня надеялся выспаться!

В голосе Шевчука звучало неприкрытое раздражение.

— Сожалею, что рядом с тобой не было… друга, который бы пресек эти попытки суицида при помощи горячительных напитков.

— Но ты ведь не захотела приехать.

— Никто особо и не настаивал.

— Понимаю, в тебе до сих пор говорит обида…

— Давно на тебя не обижаюсь. Я по делу. Возникла необходимость собрать экстренное производственное совещание. Я жду тебя в офисе.

— Но, Маля… — попробовал запротестовать Юрий Владимирович, но из трубки уже послышались короткие гудки.

В больничной палате медсестра суетилась вокруг Ники. Выглянув в окно, оно широко улыбнулась:

— Доминика Юрьевна, посмотрите в окно!

— Извините, Тамила, я лучше полежу, мне нехорошо.

— Но там, за окном, кто-то выписал вам сильнодействующее лекарство, и уверена, оно вам поможет.

Ника сползла с постели и побрела к окну. На газоне, полого поднимающемся вверх, Артем выложил цветами ее имя: НИКА. Доминика улыбнулась и вдруг пошатнулась. Медсестра помогла ей дойти до кровати, уложила, побежала за врачом. Через несколько минут в палату торопливо вошел доктор.

— Вы снова нарушили режим? — с упреком обратился он к Нике.

— Да. Точнее, нет. Вы ведь меня практически выписали из больницы, — попыталась оправдаться Ника.

— А теперь придется это решение аннулировать. — Врач был настроен решительно.

— Но почему?

— Ваш организм не справляется с эмоциональными и физическими нагрузками. Прошло слишком мало времени. Из подобных стрессов быстро не выходят. А вы как ребенок. Чуть стало получше — все лечение, весь режим насмарку.

— По-моему, все больные — как дети.

— Доминика Юрьевна, помогите вашему организму окрепнуть! Вы перенесли сложную операцию со значительной кровопотерей! И слава богу, что гемотрансфузия не сопровождалась осложнениями! Скажите спасибо природе, что вы практически в порядке, и помогите нам полностью вас восстановить!

Ника понимала, что доктор вообще-то прав.

— Буду стараться, — пообещала она. — Я здесь надолго?

— Ну, полежите хоть пару дней спокойно, как положено больной! Куда вы так торопитесь? — удивился врач.