Елена Веснина - Триумф

Отдел маркетинга гудел.

— Слышали, девчонки, милиция подозревает, что на Маргариту покушался кто-то из нашего офиса, — сказала Нина Ивановна. — У них будто свидетель есть, который может опознать убийцу.

— Да, сегодня всех наших мужчин на опознание вызывают, — подтвердила Людмила. — Я бы не хотела оказаться на их месте — это так унизительно ходить в подозреваемых.

— А я слышала, что в организации покушения подозревают Доминику, — сообщила Нина Ивановна. — Но этого быть не может. Никитина не может быть убийцей.

— А вот дай тебе такое богатство, а потом подло отними, я посмотрю, сможешь ли ты убить, — предложила Людмила.

— Все равно не смогу, — призналась Нина Ивановна.

— Вот поэтому ты никогда не будешь такой богатой, как они, — отрезала Людмила. — Для них убийство — легкий инцидент, возникший при переделе сфер влияния. Вот Татьяна тебе подтвердит.

— Девчонки, я лично ничего не знаю, — отмахнулась Татьяна, не отрываясь от документов, с которыми она работала. — Я сначала сильно переживала ситуацию с Доминикой. А потом подумала и решила, что мне совершенно все равно, на кого из них работать, лишь бы зарплату вовремя платили. Где же договор? А там хоть все друг друга поубивайте.

Дамы притихли, зашуршали бумагами. Да уж, зарплата вовремя — это главное.

К Рите в палату несмело заглянул Петик.

— Чего робеешь? — сказала ему Ритка. — На банкете с картотечными королевами ты был поживее.

— Вот, тебе тут Лида прислала. Свое, домашнее, она старалась, — смущенно бормотал Петик.

— Ее репертуар я знаю — гречка-сечка на первое, гречка-ядрышко на второе, — засмеялась Ритка.

— Не смейся. Она сказала, тебе хорошо питаться нужно. Куда поставить?

— У нас здесь дедовщина. Стой так и держи перед собой. А как поем, заставлю тебя вокруг кровати ходить и мне честь отдавать.

— Шутишь, значит, не сердишься на меня, — возрадовался Петик.

— Не сержусь, — грустно подтвердила Ритка. — Я, Петик, на себя сержусь, что тогда с рынка ушла. Сидели бы мы теперь, как две голубки сизокрылые, с Анжелкой, да песни боевые распевали. Поверишь, я как с рынка ушла, ни одного стиха не сочинила. Душа моя засохла. Ты с чем пришел, кроме гречки Лидкиной? Я же вижу — мнешься.

— Угадала. Я вот что подумал… Понимаешь, я показания дал, что на меня из темного подъезда мужик выбежал. В смысле — киллер. Это когда тебя убивали. Понимаешь? Он меня еще так сильно двинул, а потом плечом дверь выбил… Так вот, я и подумал, что я его вроде знаю. Типа, где-то видел. В смысле, мне так показалось.

— Где видел? Напрягись, — потребовала Ритка.

— Если бы я вспомнил! Он, как молния, мелькнул и исчез. Еще эта кепка дурацкая на голове. И темно было. А ты его никак не заприметила?

— Ох, глупый ты, Петик, совсем дурачок! Да как в кромешной тьме, да еще если бьют сзади, что-то заприметить?

Сергей выложил перед Николаем Николаевичем фотографии, сделанные в ресторане.

— Вот это она, клофелинщица, — радостно сообщил он. — Я, пожалуй, тебе гонорар-то уменьшу. За что тебе деньги платить, когда я сам все делаю. Ищи давай эту бабу. Да забери у нее мои денежки, пока она их не спустила.

— Гонорар, говоришь, уменьшишь? Не советую. Когда в моем кошельке деньги заканчиваются, во мне честность и совесть просыпаются. Вот возьму и разберусь, откуда денежки у тебя в таких количествах появились.

— Ладно, ладно, это я так — пошутил. Ты мне бабу эту найди, а я уж тебя не обижу!

Но у Николая Николаевича был свой интерес.

— А у меня к тебе есть один вопрос. Как там госпожа Никитина поживает? Вы себя ведете так, будто ее совсем нет. Вы бы поинтересовались, где она, и мне бы рассказали, все-таки жена ваша.

— Какая жена! — воскликнул Сергей. — Считай, что я холост. После всего хорошего, что между нами было, мне как раз в пору другую госпожу Никитину себе искать.

— А, ну да, эту ты уже ограбил, — ехидно заметил Николай Николаевич.

— Но-но! — оборвал его Сергей. — Товарищ, займитесь делом, оно принесет вам большие бабки, и ваша совесть вместе с честностью будут спать спокойно.

— Ладно, оставим Никитину, а Калашникову ты зачем мочить собрался? — не унимался следователь.

— Я? Маргошу? Ну, знаешь!

— Следствие знает, что убийца Калашниковой был замаскирован. Клетчатая кепка, рыжеватые усы.

— Ты что, Конан Дойля начитался? — поинтересовался Сергей.

— Это старый прием, отвлечь внимание от лица яркой запоминающейся деталью… Ты, случайно, в школьном драмкружке не играл? — съехидничал следователь.

Сергею этот разговор совсем не нравился. Он поспешил его закончить и уйти от греха подальше.

Юрий Владимирович так расстроился, что не мог работать. Он метался по комнате, вспоминал недавние события, снова и снова переживал сложившуюся ситуацию.

И тут к нему явилась Амалия.

— Маля, ты? — несказанно удивился Юрий Владимирович.

— Я. Ты удивлен, что я пришла? Я хочу первой сделать шаг навстречу и протянуть руку… Мы с тобой можем быть прекрасной парой?

— Какой парой? — оторопел Юрий Владимирович.

— Ты стал невежлив. Я открыла перед тобой душу, можно сказать, обнажилась, а ты сделал вид, что ничего не произошло!

— Только этих разговоров мне сейчас и не хватает, — схватился за голову Юрий Владимирович.

— Успокойся, ситуация больше не повторится, я умею извлекать уроки. А приехала я по другому поводу… Я, собственно, ехала в милицию. Меня очень заботит судьба Доминики. В свете последних событий.

— Ты имеешь в виду…

— Да, я имею в виду покушение на бедную Маргариту. У следствия есть все основания подозревать в организации этого преступления Доминику.

— Они хотят повесить эту бессмыслицу на Нику? — не поверил Юрий Владимирович.

— К сожалению, не такая уж это и бессмыслица. У Ники достаточно оснований, мягко говоря, не любить Маргариту.

— Маля, ты, я вижу, тоже веришь в эти глупости? — расстроился Юрий Владимирович.

— Жизнь Доминики для меня — не глупости, — возразила Амалия. — Я очень за нее боюсь. Сейчас всё против моей бедной девочки. Ты знаешь, где она?

— Нет. И это меня волнует больше всего.

— Так вот почему у тебя такой расстроенный вид? А я было подумала, не влюбился ли мой дорогой Доминик Шек? Носа не кажет, не прибегает советоваться по поводу и без повода, не перекладывает на меня свои проблемы.

— Маля! — взмолился Юрий Владимирович. — Как ты можешь в такой момент!

Но Амалия знала, что говорила:

— Я уже давно живу и прекрасно знаю, что у мужчины страстная влюбленность затмевает все. И любовь к детям в том числе. Если тебе вдруг удастся поговорить с Доминикой, посоветуй ей хорошо спрятаться и пока не появляться. О компании она может не беспокоиться. Пока я на посту…

— Маля, я тебе удивляюсь. Который год ты тянешь эту неподъемную ношу на своих плечах…