Анна Тодд - Самые яркие звезды

– Филип, здесь Карина. – Элоди явно пыталась его успокоить.

О чем бы они ни говорили, я поняла одно: он отвратительно обращается с моей подругой, которая носит его ребенка.

– Здравствуй, Карина, – сказал Филип совершенно другим тоном – весело и ласково.

Я сухо бросила:

– Привет! – и ушла в кухню.

В раковине высилась гора посуды. Грязное белье уже не умещалось в корзине. И вину за этот бардак я никак не могла свалить на расстроенные нервы, ведь беда случилась только вчера вечером.

Я съела дольку апельсина – и опять Каэл был тут как тут: вспомнился наш первый поцелуй со вкусом апельсина. Я вновь почувствовала тепло его тела, сладость сока на губах… и бросила апельсин в мусор.

Элоди закрыла ноут и вошла в кухню. Нос и глаза у нее покраснели.

– Все нормально? – спросила я, облизывая губы.

Она кивнула, села за стол.

Мне не хотелось на нее давить, но все было явно не нормально.

– Элоди, ты же знаешь: мне можно рассказать.

– У тебя своих проблем хватает, – через силу улыбнулась она.

– Для тебя я найду время.

Она покачала головой.

– Нет-нет, я в порядке. Просто некоторые солдаты слишком много болтают. Неужели им больше нечем заняться? – шмыгая носом, сказала Элоди. – А ты-то как?

Она протянула мне руку. Я сделала вид, будто не заметила, и оперлась ладонями о колени.

– Нормально. Устала.

Если она не стесняется врать, я тоже могу.

Весь день я читала. Элоди работала, а потом сразу пошла к какой-то знакомой «жене». Я решила не беспокоиться о ней, а заняться тем, что так любила, пока не встретила Каэла. То есть запоем читать книжки авангардных стихов – в черных обложках и с броскими названиями. Люблю покупать с толком – заказала на «Амазоне» сразу три книги. Когда я заказываю что-нибудь по интернету, мне как будто прибавляется взрослости: могу позволить себе такие покупки! Удержавшись от приобретения мини-мойки, которая, скорее всего, мне никогда не пригодилась бы, я зашла на «Фейсбук». Просто развеяться. Всегда легче думать не о своих проблемах, а о чужих.

Когда я прочла, что Мелани Пирсон разводится, мне – к моему стыду – полегчало. Она была на один класс старше нас и в последний год перед выпуском спала с Остином. Притворялась моей подругой, чтобы к нему подобраться. Однажды мы с ней плавали, и она увидела у меня на бедрах растяжки. Я их и не замечала, вообще про них не знала, а она давай называть меня полосатым тигром. Словом, еще одна личность из тех, кто поднимает свою самооценку, высмеивая других.

Мелани, конечно, думала, что, выйдя замуж за военного, навсегда уедет из нашего городишки. И чем это кончилось? Возвращается домой, поджав хвост. Она настроила уведомления о каждом своем шаге, и потому я точно знала: приедет ровно через неделю, день в день.

Потом я зашла на страничку к дяде – он напостил фото камней, похожих на человеческие фигуры. Чем только не занимаются люди от безделья! Вот если я вдруг вывешу в строке статуса значок «разбитое сердце», как отреагирует народ? Или напишу подробно о моей беде, о том, как я мучаюсь и сама заслужила эту боль: нельзя же быть настолько озабоченной, чтобы терять над собой контроль. И над своей жизнью.

Интересно, Мелани так же отреагирует на мое несчастье, как я – на ее развод? Наверное, я для нее была вреднючая сестра бойфренда, которая вечно путается под ногами, и купальник у нее слишком открытый, и растяжки на бедрах такие противные, что непременно нужно заявить об этом громко и при всех. А Сэмми, когда увидит мой пост, наверное, расстроится за свою лучшую подругу… Или за кого? Хотя мы теперь почти не разговаривали, я по-прежнему считала ее лучшей подругой. По крайней мере, так говорила, если спрашивали. Впрочем, не спрашивал никто.

Так и не решившись на эксперимент, я закрыла «Фейсбук» и села на крыльце. Погода была отличная: достаточно тепло, можно ходить без кофты, и не жарко, не вспотеешь. Я прихватила книгу и пиво, которое Каэл оставил у меня в холодильнике, и провела часок на воздухе. Выпила бутылку темного пива… но ощущала вкус Каэла. Он был повсюду. Он стал всем. Я переворачивала страницу за страницей – и слышала голос Каэла, читающий стихи.

Кожа твоя Бархатной ночи темней, Глаз твоих свет – Память далеких созвездий…

Я закрыла книгу и кинула на пол. Стихи Робинсон так точно описывали мои чувства, что мне захотелось быть от них подальше. Я подтолкнула розовую книжицу, и она свалилась в бурьян.

Меня охватило чувство вины. Поэтесса ведь не виновата, что моя первая любовь продлилась всего неделю. Я потянулась за книгой, сунула руку в жесткие заросли. Какая высокая выросла трава по всему двору… Мой домик – только он меня не разочарует. Я знала, что получу, когда ставила подпись внизу страницы, покупая заброшенный домишко в конце торговой улицы. Уж он-то всегда останется собой. Ветхий, неухоженный – но я была согласна. И трудилась, старалась сделать его уютным. Тем не менее даже он стал другим: теперь он напоминал мне о Каэле.

Я начала выдергивать сорняки. Мне захотелось отвлечься и провести остаток дня с удовольствием; если только Мали не проедет мимо и не увидит, как я навожу порядок у себя во дворике. Время шло. С сорняками я покончила и взялась за дорожку. Сгребла на нее гравий, который рассыпался по всему двору. Невольно вспомнила, как Каэл строил планы по реконструкции своего дома. У него настоящий талант в этих делах. Я возмущалась, когда он мне говорил, что дорожку лучше замостить. Теперь всякий раз при виде моей посыпанной гравием дорожки буду вспоминать Каэла.

«Не думай о нем! – приказала я себе – не исключено, что вслух. – Не позволяй ему отравить твои мысли о доме. Дом – это все, что у тебя есть».

Сначала я решила, что подъехавший к дому «Форд» – мираж. Солнце было у горизонта, значит, я уже часа два проработала. Мой разум играет со мной в игры. Я стояла и смотрела, как подъезжает машина.

Когда вышел Каэл, меня словно толкнули: он уже близко и сейчас подойдет.

– Карина…

Его голос обволакивал, завораживал.

Я хотела ответить, но в голове зазвучали слова отца. Потом опять Каэла, потом опять отца. Я не успела даже понять, что я чувствую и чего хочу.

– Я тебя не звала, Каэл. Мне нужно подумать.

Одной рукой я прикрыла глаза от солнца, другую уперла в бок. У меня вдруг заболела спина.

– Во дворе уютнее стало. – Он будто и не слышал.

– Каэл, тебе сюда нельзя.

– Карина, пожалуйста.

Я украдкой глянула ему в лицо: грустный, зовущий взгляд. И я, как настоящая трусиха, опять прикрыла глаза, чтобы его не видеть.

– Мне нужно время. Я не люблю, когда за мной гоняются. И больше я повторять не буду.

Кстати, я то же самое сказала Эстелле, когда она позвонила и пыталась подмазаться. Доверять я могла только Остину и Элоди. А с моим-то везением и эти запросто меня предадут.